Вера Колочкова - Из жизни Ксюши Белкиной [litres]

– Я не знаю, Ань, что в этих ситуациях делают. По-моему, вообще ничего не делают…

– А-а-а… Ну конечно! Я ж совсем забыла, какая ты у нас есть правильная… По-твоему, мне теперь надо Алешке вещички в чемоданчик собрать и отпустить к этой самой Веронике с наилучшими пожеланиями успехов и счастья в личной жизни? Нет уж, я не такая дура, как ты! Да и с чего это ради?! Чтоб на меня все пальцем показывали? Еще чего! Он мой муж и будет жить на моей территории! И это не обсуждается!

– Да ради бога, Ань…

– Я у тебя вообще-то про другое спрашиваю… Как ты думаешь, может, эту Веронику найти да разобраться с ней хорошенько? Пошлю к ней парочку братков пострашнее, чтоб исчезла с моего горизонта…

– Ань, ты что!

– А что? Исчезла – в смысле испугалась, а не совсем, конечно…

– И что? Алеше от этого лучше будет?

– Да мне все равно, как ему там будет! Поняла? Меня, Анну Климову, никогда ни один мужик не бросит! Я просто физически этого не допущу! Потому что я себя уважаю! Потому что я женщина, в конце концов, а не телуха безответная!

– Ты почему кричишь на меня, Ань? Я в таком тоне вообще не буду разговаривать! – вдруг тоже, неожиданно для самой себя, взорвалась Анюта. – Хватит на мне свою злобу вымещать! Я не помойный контейнер для твоих эмоций!

– Прости, Нют… – после короткой паузы уже спокойно произнесла Анна. – Чего это я в самом деле… Понимаешь, обидно просто! Я вся распинаюсь, отдельную палату ему организовала, за ним там ухаживают, как за большим человеком, а тут эта записка дурацкая… Кто ее принес, интересно? К нему ж не пускают никого, кроме родных… Как ты думаешь, а?

– Я не знаю, Ань… – сглотнув противный вязкий комок, тихо, досадуя на себя, произнесла Анюта. – Далась тебе эта записка…

– Конечно, далась! А ты как думала?! Слушай, а может, мне его в другую больницу перетащить, а? И чтоб никто не знал, в какую…

– Что значит – перетащить? Он что, мешок с костями? Он же человек, Ань…

– А ну тебя, слушай! – снова взорвалась яростью Анна. – Никакого толку от тебя нет! Ты ж моя подруга, ты ж мне помогать должна! А ты блеешь что-то невразумительное, давай мне еще про духовную сущность любви расскажи, примеры из классической литературы приведи! Тьфу! Связался черт с младенцем…

– Прости меня, Анна…

– Да ладно, чего с тебя взять! И вообще, некогда мне тут с тобой… Надо что-то придумывать срочно, спасать ситуацию! Так что пока, подруга! Зря я с тобой только время потеряла! Ни рыбы от тебя, ни мяса…

Она долго еще слушала короткие, бьющие в ухо нервные гудки, потом, нажав на кнопку отбоя, резко отбросила от себя трубку. «Почему я с ней дружу? Какая я ей, к черту, подруга? Мы совсем, совсем разные люди! Диаметрально противоположные… – в который уже раз начала она спрашивать себя. На душе было противно и муторно, словно осадок от неприятного разговора припылил ее душу серым мелким песочком, залез во все уголки и въелся намертво, сколько его ни вытряхивай… – И не подруга я ей, а помойка какая-то, куда можно свои злобные нечистоты складывать! И я сама, сама в этом виновата! Не надо быть чужой помойкой! И почему я не призналась, что записку от Вероники передала? Струсила, как всегда… Ну зачем, зачем мне такая дружба?!»

– Мам, ты чего? – услышала она вдруг над собой встревоженный голос дочери. – Случилось что?

– А? Нет, Дашенька, ничего… И вообще, ну их всех! У них своя свадьба. У нас – своя… Зови Кирюшку, ужинать будем!

– Анна Васильевна, у меня к вам просьба! Вы свои два урока в десятом «Б» не отдадите? – с ходу огорошил ее на большой перемене, глядя поверх стильных узеньких очечков, молодой историк Илья Андреевич.

– А с какой такой целью, можно узнать? – приветливо улыбнулась ему Анюта.

– Ну как же… Вы в курсе, что к нам в город знаменитую коллекцию яиц Фаберже из царского наследия привезли? Ее какой-то олигарх на аукционе в Лондоне выкупил, теперь вот выставить на обозрение разрешил… И всего в нескольких городах, заметьте! И в нашем в том числе! Так что надо успеть посмотреть – а вдруг больше не покажет? Коллекция-то уникальнейшая! Хочу ребят сводить, посмотреть!

– А почему именно десятый «Б»?

– Да у нас там недавно спор возник, что-то вроде стихийного диспута…

– На тему?

– Даже не знаю, как определить… В общем, о необходимости приватизации прекрасного как такового. Есть ли у человека право иметь в собственности чужие гениальные произведения или это прерогатива государства… В моральном аспекте, конечно!

– И как мнения разделились?

– Да большинство – за право собственности! Кричат – при чем тут яйца какие-то…

Раз, мол, человек смог их за бешеные деньги выкупить, то они уже, яйца эти, вроде как определяют значимость человека, а не сами по себе что-то из себя представляют… В общем – в нашем споре материя, получилось, первична! Абсурд какой-то…

– А вы, как я поняла, обратное хотите продемонстрировать? – засмеялась Анюта. – Ну что ж, бог вам в помощь! Забирайте уроки, я согласна!

– Спасибо, Анна Васильевна!

– Да не за что…

«И куда мне теперь? Домой, что ли, по-обедать сходить? – размышляла она, задумчиво стоя посреди пустой учительской. – А что, и схожу, пообедаю… Не здесь же сидеть целых два часа…» Одевшись, вышла на холодный ноябрьский ветер, быстро пошла в сторону дома, размышляя по пути о только что состоявшемся разговоре с историком. Вспомнились почему-то Аннины шикарные серьги с огромными бриллиантами, ее горящие серым алчным огнем восхищения глаза. «Наверное, я все-таки что-то в этой жизни не понимаю… Не дано мне, права Анна! Вижу и понимаю только одно – «красиво», а вот мое ли это самое «красиво» – мне без разницы… Да и слава богу, наверное! Не хочу нестись мимо жизни в толпе воинствующих материалистов, рвать к финишу, вывалив язык на плечо, чтобы оторваться от сзади бегущего… Я такой нагрузки просто не выдержала бы, свалилась без сил на первом же круге! Так что не дано – и слава богу…»

Ключ проворно-привычно повернулся в замочной скважине, но дверь квартиры почему-то не открылась. «Странно… – подумала Анюта, безуспешно дергая за ручку. – Кто-то из ребят дома? Не должно быть…» Она долго нажимала на кнопку звонка, слушая разносившиеся по квартире трели, стояла, ждала терпеливо, снова звонила… Наконец послышалось за дверью какое-то робкое шевеление, и она тут же открылась, явив ей Артема Климова, растерянного, взлохмаченного и испуганного.

– Теть Нюта, извините, что долго не открывал…

– Темка?! А ты чего у нас? Кирюшка не в институте, что ли?

– В институте…

– Да? А чего ты… Не понимаю…

– Ну, он мне ключи дал… Вернее, нам дал… Сказал, дома никого до вечера не будет…

– А кому это – нам? Ты не один, что ли?