Ленора Чу - Китайские дети - маленькие солдатики

Еще один урок, который мне удалось извлечь: западный подход к математике нуждается в некотором подстегивании. Не от одного и не от двух американских учителей и друзей я слышала в разговорах, что, дескать, с математикой у них все было ужасно, однако жизнь удалась. Один профессор педагогики из Мичигана, проведший тридцать лет в исследованиях программ преподавания математики, сказал мне, до чего его раздражает американское отношение к делу всей его жизни. «Я сталкиваюсь с позицией, что „математическая грамотность, да ну ее, нам и так хорошо“, – сказал он мне. – Те же родители ни за что не скажут своим детям: „Да ну ее, грамоту, можешь не учиться читать“».

В Бостоне учительница Дениз сама предпочитает подход к занятиям «математика по выбору». «Ученикам ни физика, ни алгебра в повседневной жизни не нужна, а вот арифметику мы применяем ежедневно. На уровне четвертого класса математика необходима. А дальше? На мой взгляд, все индивидуально. Зависит от того, какие у человека цели», – сказала она мне.

Мало кому из китайцев и в голову-то придет такое произнести.

Слова Дженни Чжэн-Чжоу и ее нью-йоркско-пекинских исследователей вновь возникли у меня в голове: «Математические навыки есть в любой культуре, но лучше они развиваются там, где их выше ценят».

Само собой, китайцы являют неопровержимые недостатки и в математическом образовании: малышне надо проводить время на качелях, а не над таблицей умножения; система слишком перегружена сложностями и в более поздние годы преподавания. Естественный интерес к другим предметам – к искусству, театру, литературе, иностранным языкам – забивать стремлением к высоким баллам по математике нельзя. По многочисленным свидетельствам, китайские учащиеся мучаются, когда их просят применить наличное знание в непривычной ситуации или когда вопросы им задают в стороне от того, что выучено. Однако я восхищаюсь китайской приверженностью математике в юные годы и жесткому, наставническому подходу в ведении уроков. Блистательность, бывает, означает здоровую порцию зубрежки основ и постоянного применения глубоких понятий.

Как говорил Шлейхер, «взять и в лоб скопировать образовательную систему не удастся, зато можно рассмотреть черты, которые придают системе плодотворности, и разобраться, как их можно встроить в собственный контекст».

В первом классе Рэйни в китайской начальной школе я увидела, к своей оторопи, как он выучил сложение и вычитание двухзначных чисел уже в шесть лет. Начал участвовать в упражнениях на время, где ему давали минуту, чтобы решить двадцать уравнений на сложение и вычитание двухзначных чисел:

56 + 27 − 32 = ☐

74 + ☐ − 21 = 42

Когда Рэйни впервые показал мне свое домашнее задание, меня охватила тревога. Я представила, как мой сын превращается в нервного задохлика, замученного комплексом отличника, в голове пронеслись мысли о Рэйни-андроиде, тарахтящем таблицу умножения.

Действительность оказалась иной. Так же как в садике Рэйни постепенно одолел сетку с числами – 103 перед 104 и после 102, – он выучил сложение и вычитание двухзначных чисел. Поначалу пришлось кое-что втискивать и запихивать – на уровне понятий, но под руководством его учительницы в первом классе и с нашей помощью дома у Рэйни все получилось.

Вскоре он уже помогал нам считать сдачу в ресторанах и спрашивал цены на кроссовки, и я видела, что с каждым следующим успехом уверенности у него прибавляется.

Сколько стоит сэндвич в местном кафе, если шаг между ценами одинаковый?

Сэндвич с огурцом: 35元2角

Сэндвич с ветчиной: ☐元☐角

Сэндвич с лососем: 36元8角

– Тридцать шесть юаней стоит сэндвич с ветчиной! – выкрикивал Рэйни.

Вероятно, дети более способны изучать предметы вроде математики, даже в юные годы. Первый шаг – поверить, что это и важно, и по силам нашим детям.

В декабре учительница Сун сделала объявление в родительской группе WeChat: «Мы репетируем ежегодный спектакль „Сун Цин Лин“».

Китайцы обожают славные зрелища, особенно с костюмами и возможностью пофотографироваться, и родители в WeChat бодро ответили:

«Великолепно, Учитель!»

«Вы такая отважная и прилежная!»

«Жду не дождусь этого дня!»

Изображать энтузиазм в этом случае далось мне с трудом – равно как и Рэйни.

– Мы только репетируем, репетируем и репетируем, – сказал Рэйни, недовольно морща нос за завтраком.

Зима в Шанхае вечно портила мне праздничное настроение. В дни с особенно сильным загрязнением воздуха мы сидели в назначенном самим себе карантине на верхнем этаже, заточенные в смог, и сильнее всего скучали по родителям и сверстникам именно в эти дни – перед Днем благодарения и Рождеством. На праздниках наша семья прозябала в Шанхае в одиночку. Только спектакль в «Сун Цин Лин» нам и оставался.

Спектакль должен был состояться за неделю до Рождества.

За пару недель я заскочила в школу с очередной оплатой и наткнулась на учительницу Сун, помыкавшую стайкой детей в раздевалке второго этажа.

– Я повторяю свои требования, чтобы вы смогли их выучить, – командовала Сун. – Тинсюн ! Внимание!

Десяток воспитанников, стоя лицом друг к другу в две шеренги, выпрямились по команде.

– Значит, так! Если мы, учителя, так упорно трудимся, вам тоже нужно упорно трудиться! – рявкнула Сун пронзительно и резко. – Шагом марш, ноги выше! Ибэй-ци – Начали!

Я заметила Рэйни. Он возился и дрыгался, но к приказам Сун прислушивался и спину держал так, как я у своего сына не видела ни разу в жизни.

Шеренги детей двинулись друг на друга, колени взлетали к потолку, маршировавшие покачивались.

Когда шеренги сомкнулись, между плечами детей оказался зазор в точности шириной с предплечье.

Через две недели мы с Робом вошли в актовый зал «Сун Цин Лин».

Спектакль, который нам показали, я не раз мучительно высиживала в воскресной китайской школе в Хьюстоне. Директриса то и дело решала, что пора «показать» детей, и учителя тратили не одну неделю, планируя для нас представления, спортивные мероприятия и ораторские соревнования. Судя по всему, моим родителям всего этого не хватало, чтобы вдосталь насмотреться на чад, и они поэтому сдали меня на десять лет еженедельных занятий китайским танцем, за успехами в котором можно было следить посредством ежегодных гала-концертов, бурливших шелковыми платьями и веерами. В целом восторга у меня подобные спектакли не вызывали, если не считать дружб, которые я завела в процессе (впрочем, когда выросла, я стала дорожить воспоминаниями и попытками моих родителей сберечь свою культуру в Америке).