Валерий Гужва - Призрак Шекспира

Работалось Александру комфортно, спектакли, поставленные им, были замечены не только в старой, но и в новой столице, художественный руководитель, Тимур Андреевич Бреза, пробил коллеге звание заслуженного. Именно здесь, в Харькове, Петриченко-Черный женился на актрисе своего театра.

Точнее говоря, в конце концов она дала согласие на брак. Их роман мог тянуться бесконечно долго, хотя Александра не устраивала роль любовника красивой и независимой женщины, которая приходила в его просторную квартиру на несколько часов, несколько дней, а потом оставляла его холостяцкую территорию и возвращалась в свою коммуналку, где ей досталась от покойных родителей огромная, метров сорока, комната, разделенная на две половины утлой перегородкой, и две конфорки одной из трех газовых плит на кухне-вокзале. Но он стоически ждал, не форсируя матримониальные события.

В отличие от Александра, Тамара Томовна уже побывала под венцом. Начинающая актриса не устояла перед чарами тогдашнего премьера, красавца Вахтанга Ерастова, сорокалетнего брюнета, который уже играл Федю Протасова, но мог и Чацкого. Когда Ерастов увидел, что кавалерийской атакой девичьи стены не одолеть, он предложил вдвое младшей Тамаре руку и сердце. Первый год молодожены прожили счастливо — по крайней мере так это выглядело со стороны, а потом все больше стали ощущаться почти незаметные подземные толчки, предвещавшие приближение серьезного катаклизма. Сначала до мелочей внимательный к юной жене, даже предупредительный, нежный в постели, потому что к своему большому удивлению взял ее целомудренной, Вахтанг достаточно быстро превращался в сибарита, требовал не понятного Тамаре, какого-то восточного внимания к своей персоне (в жилах Ерастова бурлила доля грузинской крови), мог бросить почти в лицо непостиранные носки, и хотя потом бурно извинялся, не мог не посеять в душе юной женщины зерен если не разочарования в браке, то какой-то бессознательной настороженности.

Она, выходя замуж, не обращала внимания на репутацию Вахтанга как повесы, волокиты, ей, молодой актрисе, сцена виделась местом священнодействия, а достаточно откровенные разговоры и слухи о том или ином прелюбодеянии считала плодом нездоровой фантазии пожилых актрис, костюмерш, гримёрш, и когда одна из актрис, Басалаева, тридцатилетняя холеная дамочка, жена высокого городского чиновника, с загадочной улыбкой сказала Тамаре в гримуборной, расспросив перед тем, как ей живется в замужестве: «Ну, да… ну твой Вахтанг — боец», она не сразу поняла смысл этой фразы, пропустила ее мимо ушей, подумав, что речь идет о смелом выступлении Ерастова на собрании, где мало кто решался не только на критику — хотя бы на замечание в адрес то ли дирекции, то ли режиссуры.

Эту фразу вскоре ей объяснила костюмерша Лидия Львовна, дерзкая в поведении хотя бы даже и с художественным руководителем, а с актерами, народными и заслуженными — и подавно. Лидия Львовна подсела к Тамаре, когда никого рядом не было, погладила ее плечо и сказала: «Деточка, или угомони своего мужа, или уходи от него. Он тебе изменяет. Своими глазами видела. Эту моралистку, Басалаеву, в уголке, по-собачьи. Извини. На какого черта тебе, молоденькой, этот пожилой кобель? Пока детей нет — беги от него. Не веришь? Я тебе скажу, что трусы у него в белый горошек, а около копчика — родинка».

Тамара, слова не сказав мужу, на ночь забрала вещи и вернулась в свою коммуналку: Ерастов был занят в вечернем спектакле. Ночь-полночь муж стал штурмовать двери коммунальной квартиры — телефона там не было, но Тамара его не впустила, только в приоткрытую на пол-ладони дверь, взятую на цепочку, сказала: «Гарем не для меня. Иди к черту».

Все дальнейшие попытки Ерастова вернуть беглянку ничего не дали. Тамара подала на развод. В суде муж пытался доказать, что его оклеветали, а наивная молодая жена поверила сплетням, однако судья, пожилая женщина с невозмутимым взглядом василиска, пустила ламентации красавца-актера мимо ушей и иск Тамары удовлетворила.

Вскорости, неожиданно для труппы, Ерастов подал заявление об увольнении и слинял из города. Зря любопытные искали объяснения этому поступку в романтическом ореоле: мол, разбитое сердце, оскорбленное самолюбие, и бросали кривые взгляды в сторону Тамары. Все было гораздо проще и тривиальнее. Мужу Басалаевой стало известно об украшении, полученном на свой лоб от Ерастова, и героя-любовника взашей выгнали не только из театра, но и с Украины.

С тех пор до прихода в театр Петриченко-Черного Тамара не искала себе счастья в браке, театр был ее единственным утешением.

Александр Иванович до Харькова умудрялся оставаться холостяком. Романы в его жизни были, но он придумывал для них названия других литературных жанров и называл, в зависимости от продолжительности во времени или еще по каким-то признакам, то повестями, то новеллами, то очерками. Он знал цену театральным амурам, которые возникали из ничего и так же исчезали в никуда, редко оставляя за собой какой-то след, поэтому и решил никогда не быть случайным персонажем в этих скетчах или одноактных пьесах.

Считай, впервые в жизни он почувствовал что-то особенное, необъяснимо сентиментальное и прочное, когда увидел в новом для себя театре Тамару, которая на то время, избавившись от фамилии неверного мужа, вернула себе девичью — Третьякова. Куда и делись табу относительно женского актерского племени и приобретенного мужского опыта, в котором была солидная доля скепсиса.

Тамаре тогда было двадцать пять, ему гораздо больше, но не настолько, чтобы это могло стать темой сплетен и скользких разговоров в театральных кулуарах. О неудачном замужестве Третьяковой Александру стало известно случайно, он не придавал никакого значения этой информации, потому что действительно не считал это обстоятельство чем-то существенным для своего неожиданного и все более глубокого чувства.

Тамара приняла первые знаки внимания режиссера с настороженностью, хотя врожденным иррациональным чувством выделила Александра среди других мужчин театра и посторонних почитателей ее таланта из числа зрителей и некоторых чиновников областных институтов, готовых на многое, чтобы стать как можно ближе к красивой женщине, пусть и актрисе.

После удачной премьеры спектакля, где Третьякова играла героиню, Петриченко-Черный пригласил всех актеров к себе, чтобы отметить успех. Казенные его двухкомнатные апартаменты до сих пор стояли почти пустыми, хорошо, что от предыдущего жильца остался огромный стол, куча подержанных стульев и скамеек. Александр приобрел одноразовую посуду, пластиковые скатерти, кучу бутылок спиртного и закусок, попавших ему на глаза в соседнем гастрономе, где был шикарный отдел кулинарии.