Клара Фехер - Желтая лихорадка

Конечно, в больнице и в субботу множество дел. Воспаление легких и приступы аппендицита вообще не считаются с днями недели. Но Агнеш все же удалось освободиться в середине дня. Конечно, она была счастлива, она радовалась вместе с Евой и Гезой и подавляла свои вечные страхи. Другие подростки в шестнадцать лет ездят на велосипедах с подвесными моторчиками, для которых вообще не требуется прав и разрешений.

— Пожалуйста, мама, ты садись сзади, а ты, папа, рядом со мной. — Ева вежливо распахнула дверцу автомобиля, позвякивая колечком и ключами зажигания. Вместо брелока у нее маленький трубочист и крохотная подкова на счастье. — Прошу, прошу! — И она вставила ключ.

— Нет, погоди, — остановил ее Геза. — Сначала, будь добра, перечисли: что ты делаешь перед тем, как тронуться с места?

— Включаю зажигание, отпускаю ручной тормоз, выжимаю сцепление…

— А еще раньше?

— Включаю зажигание, отпускаю ручной тормоз…

— А может быть, все-таки сначала убедишься, не стоит ли машина на скорости, посмотришь назад и подашь знак поворота?

— Да, да, папа! Это же совершенно естественно. У прирожденного автомобилиста это все в крови.

— У автомобилиста, но пока еще не у тебя. Так что же ты делаешь сначала?

Наконец с теорией было покончено, настало время практики. Ева мягко тронула машину с места, но руки ее судорожно сжимали руль, глаза были выпучены, по лицу струился пот. Пока они приедут на место, шею у нее сведет от напряжения. Геза и Агнеш вели машину вместе с дочерью. Мысленно. Агнеш, понятно, не вмешивалась, но под ложечкой у нее ныло. То и дело хотелось сказать: «Ева, осторожно! Вон тот мальчик сейчас шагнет на мостовую… Ева, не подъезжай так близко к автобусной остановке, осторожно, девочка, осторожно!..» Но она молчала и перевела дух, только когда подъехали к Катиному дому.

— Я и не думала, что вы все втроем прикатите! — всплеснула руками Кати, выбежав им навстречу.

— Я тоже не думала, что вы все втроем окажетесь дома, — засмеялась в ответ Агнеш.

— Тетя Катица, можно мы с Иштваном сделаем один кружочек? — спросила Ева.

— Как хотите. Но только после ужина, ладно?

Катино семейство живет все в той же квартире на Юллейском проспекте. Может быть, когда женится Иштван, они разменяют эту квартиру на две поменьше. Хорошо бы поселиться в Буде, на свежем воздухе.

— Агнеш, пойдем делать бутерброды! Мы сто лет не общались!

— Иду! Только прежде позвоню в больницу.

При этих словах Ева вдруг стала пунцовой до корней волос.

— Мама, пожалуйста, не звони в больницу. Ты же обещала мне, что мы сегодня после обеда поедем с тобой по магазинам. А у тебя одна только больница на уме! Ты считаешь, что поправляются только те, кого лечишь лично ты. А другие лишены всякой совести, ничего не хотят делать!..

Агнеш удивленно подняла голову. Она, правда, и раньше слышала от дочери подобные «выступления». Но так дерзко, почти с истерикой — что-то новое.

— Дочь моя, — возразила Агнеш спокойно, набирая номер, — в больнице много врачей, и среди них много врачей хороших, и дежурный есть, но меня все равно волнует, не случилось ли в моем отделении чего-нибудь, нет ли каких проблем, хорошо ли чувствуют себя тяжелые больные. Алло? Будьте добры, второе терапевтическое! Доктор Теглаш? Привет, Марика, это Агнеш. Конечно, конечно, я. Что значит — уже нет проблем? Значит, были? Когда? Ты звонила без четверти три? Не понимаю, чепуха какая-то! С кем ты говорила? С моей дочерью, с Евой? Что, и мужа моего не было дома? Ну, может быть, в ванной… А сейчас как она? Дыхание? Что ты ей дала? Давление? Нужен еще кислород? Ну конечно, я сейчас же приеду. Десять минут, и я с вами. Сервус!

Агнеш положила трубку и впилась взглядом в лицо Евы. Та побагровела еще сильнее, потом сразу же побледнела и отвернулась от матери.

— Ну убей меня, убей! Ты и так не хотела, чтобы я родилась. Так что теперь раз и навсегда покончишь с этим вопросом! Я, да, это я говорила с той нахалкой! Да, сказала, что ты уехала. Не знаю куда. В конце концов, у тебя уик-энд. Ты на этой неделе уже отпахала свои пять дней. Разве не так?

— И ты все это ей сказала?

— А что? Только это, и ничего другого. А она положила трубку. Как-как! Молча! И из-за этого…

Наступила мучительная тишина.

— Доченька, никому и никогда нельзя лгать, что кого-то якобы нет дома, если он на месте, — сказал расстроенный Геза. — В конце концов, врач…

— Ты же сам хотел выдернуть этот вонючий телефон! А то они обнаглели, даже по ночам мать вызывают! — кричала Ева. — Да, да, именно так ты сказал!

Агнеш подошла к Еве и схватила ее за ворот. Мгновение смотрела ей в глаза, потом отпустила.

— Я бы дала тебе пощечину, но не хочу даже прикасаться к тебе!

— Крестная, можно я отвезу тебя в больницу? — спросил Иштван. — Папа, я возьму твою машину?

Ева стояла багровая как свекла: больше никого не интересует ни ее автомобиль, ни новенькие водительские права. Даже отец не смотрит на нее. А Иштван демонстративно отвернулся.

— Спасибо, не надо. Я возьму такси, — возразила Агнеш.

— Пойдем, тетя Агнеш, я отвезу тебя и подожду у больницы.

Пока они ехали, Агнеш так и не смогла успокоиться. Ей хотелось сказать приятное Иштвану: что он стал взрослым, что им нужно чаще встречаться домами… Но она чувствовала: заговори она сейчас — не сможет удержать слез.

— Да не сердитесь вы на нее, тетя Аги! Она же еще ребенок, — после долгого молчания сказал Иштван.

— Шестнадцатилетняя девица далеко не ребенок. Просто мы плохо воспитали ее. Она эгоистка. В этом вся беда. Слишком много давали ей. Да не только она такая, все ее почтенные одноклассницы! Вся эта банда. Пацанкам тринадцать-четырнадцать лет, а родители буквально засыпают их вещами. Что им еще остается? Выпивка, сигареты, спортивный секс и наркотики. Они смотрят детективы по телевизору и сами совершают такие же преступления, как в кино. Совершенно безответственное поколение! Они не знают ни цели в жизни, ни своих обязанностей.

— Ну, а какую цель они могут знать, тетя Аги. Все — одну?..

У доктора Эдена Жилле, участкового врача из села Харшаштаня, на калитке не было звонка. В часы врачебного приема калитка была открыта, в другое же время он не принимал, даже если человеку отрезало поездом ноги или он обварился кипятком. Близкие друзья знали о существовании «черного хода» — со двора сельского совета, а потому доктор преспокойненько валялся на диване, слушая, как кто-то дубасит в калитку: сначала кулаком, потом камнем, а под конец даже железякой. Поняв бесплодность своих усилий, незваный гость принялся орать благим матом:

— Эй, Эден! Это же я, твой родной дядя Норберт!

Доктор Жилле неторопливо поднялся с дивана, снял ключ с гвоздя, натянул башмаки и вразвалочку прошел через двор.