Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

Какая же я эгоистичная, самовлюбленная личность.

– Маленькая моя, – говорит она, переходя на другой тон, – ты больше ничего не хочешь мне сказать?

Мой пульс набирает обороты.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, я не люблю тайн.

– Знаю.

– А когда что-то держат в тайне, то, как правило, далеко не из лучших побуждений.

О господи! Неужели мама знает, что я здесь с Ленноном? Или она говорит об изменах отца? Нет, не может быть. Это у меня уже паранойя.

– Да, я знаю, порой это выглядит как… – Она на мгновение умолкает. – Зори, я переживаю за тебя больше, чем ты можешь представить, но…

– Что «но»?

Почему она говорит о каком-то «но»?

– Я просто хочу быть уверена, что ты ничего от меня не утаиваешь, – уже тверже продолжает она.

– Я знаю.

– Вот и хорошо, мне этого достаточно.

Достаточно? Что происходит? Почему мама так шифруется? Наверное, надо рассказать ей о Ленноне. Но в этом случае, боюсь, она скажет отцу, они приедут сюда и заберут меня домой. А я уже приняла решение. Да, для этого мне потребовалась целая вечность, но теперь, когда выбор сделан, я действительно не хочу возвращаться в Мелита Хиллз.

Ненавижу ей врать.

Но хочу продолжить наш с Ленноном поход.

Ну почему, почему все так сложно?

Записанной заранее мелодией телефон просит у меня еще денег.

– Мам, давай закругляться, а то у меня больше нет монет по двадцать пять центов, – добавляю я. – Мне просто хотелось позвонить, сообщить, что у меня все в порядке и что у меня, как я уже говорила, отличный проводник. Так что волноваться не о чем.

– Постой! Когда ты будешь в Кондор Пик?

– Послезавтра. Ближе к вечеру.

– Пообещай, что обязательно пришлешь мне оттуда сообщение.

– Обещаю. И еще, мам, я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, маленькая моя, – грустно говорит она. Или, может, разочарованно? – Мне очень тебя не хватает. Прошу, береги себя.

Блин! У меня разрывается сердце. Но я даже не могу ничего сказать в ответ, потому как таксофон наконец понимает, что я больше не собираюсь жертвовать ему деньги, и разрывает соединение. Закончив разговор, я прислоняюсь лбом к трубке.

– Все в порядке? – тихо спрашивает Леннон из-за моего плеча.

– Думаю, да. По крайней мере, надеюсь.

– Что ты решила?

Я поворачиваюсь и с отсутствующим видом чешу руку:

– Надеюсь, ты не передумал отвести меня в Кондор Пик, раз остался здесь со мной у разбитого корыта?

Он вздыхает. Дважды. А на третий раз его рука несмело тянется к моему лицу и пальцы – медленно и нежно – убирают с глаз непослушную прядку волос.

– Я рад. Правда рад.

– В самом деле?

– Конечно. Теперь уже без домыслов. Я не собираюсь снимать нам в отеле номер или что-то в этом роде.

Я тихонько вздыхаю, даже не пытаясь скрыть своего смущения.

– Ладно, зря я это сказал, у тебя ведь еще не отболело, да? – с намеком на улыбку говорит он.

Я качаю головой и тоже в ответ улыбаюсь.

Он оставляет мои волосы в покое, убирает руку, между нами повисает неловкая пауза. Потом я вновь вступаю в разговор, пытаясь увести его в сторону от трудной темы о нас.

– Знаешь, я переживаю, что не сказала маме о той женщине, которую ты видел в прошлом году в отеле с моим отцом. И о фотоальбоме. Просто не смогла, и все.

– Может, оно и к лучшему. Поверь мне, некоторые вещи нельзя просто так взять и сказать по телефону. Типа, «знаешь, я тут дурака свалял, хотел снять нам в отеле номер, не имея понятия, как развивать отношения, а еще, кстати, съездил по роже твоему отцу… и нам больше нельзя видеться». Ну ты понимаешь.

Я тихо посмеиваюсь.

– Я и сейчас этого не знаю, – шепчет он.

– Чего именно? – так же шепотом спрашиваю я.

– Как развивать отношения.

– Это хорошо, потому как я в этом деле тоже ни бум-бум.

– Тогда со временем что-нибудь придумаем. Если ты, конечно, не против.

– Думаю, нет, – шепчу я.

Он улыбается, чуть ли не застенчиво, но когда в последний раз вздыхает, делая резкий выдох через нос, видно, что Леннон доволен. От этого вся эта ситуация и меня начинает тревожить меньше, чем раньше.

Он прочищает горло.

– Э-э-э… Я арендовал нам место для палаток, – говорит он, показывая небольшую перфорированную карту с напечатанным на ней номером. – И, кстати, без всяких домыслов. Если бы ты уехала домой, мне же надо было где-то ночевать, и если честно, то я не…

– Успокойся, я тебе верю.

– Вот и отлично, – говорит он, и мы опять друг другу улыбаемся.

Сфокусируйся, Зори.

– Место для палаток. Значит, посреди дикой природы мы лагерь разбивать не будем?

– Такие базы облегчают жизнь, и я подумал: почему бы нам на одну ночь не воспользоваться этим преимуществом? Нам еще повезло, что мы вообще смогли урвать место. До самого последнего момента здесь все было забито до отказа, пока многих не распугал горный лев, объявление о котором мы видели. Похоже на то, что он попытался наброситься на ребенка на другой базе.

Меня внезапно охватывает тревога, однако Леннон поднимает вверх руку, желая меня успокоить:

– Обычно горные львы сторонятся населенных районов, но когда пытаются нападать, малыши в их глазах выглядят жертвой. Мы не дети. С нами все будет в порядке, особенно когда вокруг полно других туристов. К тому же сообщение об этом поступило с базы за много миль отсюда, а мальчонка остался цел и невредим.

От его слов мне так и не становится лучше…

– А теперь посторонись, – говорит Леннон, взмахом руки веля отойти в сторону, – мне надо позвонить родакам, пока этот рейнджер нас с тобой отсюда не вышвырнул.

Мне кажется, что остаться подслушивать его разговор с моей стороны будет бестактно, поэтому я поспешно покидаю станцию, не забыв прихватить из пластиковой коробки с крышкой бесплатную карту заповедника. Солнце клонится к горизонту, разливая меж деревьев теплый оранжевый свет. Вернувшись, Леннон без конца улыбается, лучась спокойствием и самодовольством. Что бы они с мамочками ни наговорили друг другу, у него явно поднялось настроение.

Но не успеваю я его об этом спросить, как он машет у меня перед носом разрешением на установку в лагере палатки:

– Отлично, Медуза. Теперь ищем свободное место. Примерно вон там. Пора ставить палатки. В виде бонуса там есть туалеты и душ.

Во-первых, он уже сто лет не называл меня этим прозвищем. А во-вторых, душ. ДУШ!

– А ты и правда умеешь завоевать девичье сердце, – ухмыляюсь я.

– Стараюсь, как могу, – отвечает он, и я чувствую, что означенное сердце в груди пропускает удар.

Мы идем по тропе через лагерь, кивая незнакомцам, которые приветственно поднимают в наш адрес руки. Похоже, это одна из фишек отдыха в палаточном лагере. Я не привыкла к столь открытому дружелюбию со стороны совершенно чужих людей. Неужели все эти хиппи не знают, что это лучший способ нарваться на ограбление? Голову вниз, глаза в тротуар – вот мой девиз. Опять же, может, они так счастливы оттого, что у них у всех есть машины, либо прямо у палаток, либо на соседней парковке, а кемпинг для автомобилей – это уже совсем другая история. Они сидят на раскладных стульях, а в холодильниках у них настоящая еда, а не продукт заморозки и сушки. С каких это пор я стала с завистью смотреть на стулья и упаковки дешевых хот-догов? Но боги небесные, как же заманчиво это все выглядит!