Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

– То что? Насколько ужасно может сложиться ситуация? Уверяю тебя, основы этого дела я знаю.

– Тебе проще. Ты парень. И твое тело не представляет собой тайны.

Несколько мгновений он обдумывает мои слова.

– А мне нравятся тайны. И я мастер их разгадывать.

Меня охватывают сомнения.

– Прямо-таки мастер?

– Еще какой. Не успокоюсь, пока не доведу дело до конца. Как эта обалденная Нэнси Дрю.

В моем смехе явственно слышится хрипота.

– Да? Помнишь пропавшую кошку мистера Генри? Кто догадался, что ее похитил белый расист, живущий в конце нашего тупика?

– Да ты, ты. И хватит меня смешить.

С искрящимися от веселья глазами он распахивает туристическое полотенце и подзывает меня пальцем. Я наклоняюсь вперед, давая ему возможность вытереть мои волосы.

– А кто раскрыл, что парикмахерский салон ворует у «Джиттербага» электричество, когда менеджер кафешки пожаловалась на присланный ей счет?

– Ты, – шепчу я, склонив голову.

От его рук на моей голове становится хорошо, к тому же мне открывается великолепный вид на его руки и грудь.

– Погоди-ка, а ведь эту тайну мы с тобой разгадали на пару. Я первая сказала, что у них тырят электричество.

– А кто залез в Интернет и выяснил, как это делается, а потом отыскал в салоне следы преступления? Кто усадил тебя на аллее на шухере, пока я проверял показания, а ты на меня потом еще орала, потому что я не давал тебе выпить кофе, пока мы не закончим?

– Ничего я на тебя не орала.

– Орала, орала, – говорит он, убирая с моей головы полотенце и наспех протирая собственные мокрые волосы, пока они не встают дыбом, – и привела меня в бешенство. Вот тогда-то я впервые захотел в действительности тебя поцеловать.

– Стой, так не пойдет. Нам же тогда…

– Было по четырнадцать лет.

– Ты хотел меня поцеловать, когда нам было по четырнадцать?

– Когда нам было по четырнадцать, мне много чего хотелось с тобой сделать. Как и в пятнадцать и шестнадцать. К тому моменту, когда ты меня поцеловала, я создал из Зори храм сексуальных фантазий больше, чем Форт-Нокс. Думал, что тебе меня в этом деле ни в жизнь не догнать.

Совершенно потрясенная, я теряю дар речи, пытаясь втиснуть эти откровения в воспоминания о том, кем мы тогда были. И кем стали сейчас.

– Знаю, ты терпеть не можешь магазин моих родителей, который я порой и сам ненавижу, – говорит он, зашвыривая полотенце в угол палатки, – но иногда в нем тоже есть свои преимущества.

– В дополнение к бесплатным презервативам?

– Ну да, – отвечает он, и его губы расплываются в лукавой улыбке. – Ты поразилась бы, расскажи я, что мне удавалось узнать. Наши покупатели – народ специфичный, и ты не поверила бы в то, что они говорят. Все что только можно представить порочного – или нет, – происходившего как с ними, так и с другими.

– Э-э-э…

– Я хочу сказать, что свой секрет есть в любом теле. Доверь мне тот, который хранит твое. Давай я помогу тебе его раскрыть.

– Честно говоря, я могла бы сделать это и сама. Это к тому, чтобы внести полную ясность.

– Это, кстати, наш с тобой лучший разговор. И я определенно добавлю картину того, как ты сама разгадываешь эту тайну, в упомянутый выше храм, чтобы потом…

– О боже, – шепчу я не без некоторого ужаса.

– Но пока, может, нам будет веселее объединиться, чтобы раскрыть это преступление вместе?

– Боюсь, как бы не вышло плохо или неловко, – едва слышно произношу я.

– Я тоже боюсь, – говорит он, проводя тыльной стороной пальцев по моему плечу, спускаясь вниз и повторяя маршрут своего взгляда, – это не какая-то ерунда. И к таким вещам нельзя относиться несерьезно. Они грандиозны. Даже эпичны.

– Ты и я, – звучит мой голос.

Он кивает и говорит:

– А после той ночи на холме и сейчас, здесь?

– Нам так хорошо вместе, – соглашаюсь я и раскрываю ладонь, когда он проводит пальцем по моим костяшкам, – правда?

– Мы чертовски удивительны. Как космическая ракета, под завязку набитая потенциалом. Либо погибнем в яростном пламени, так и не покинув атмосферу Земли, либо пронзим ее и выйдем на лунную орбиту.

– Если ты пытаешься соблазнить меня всякими космическими штучками, то это эффективный способ.

– Да? – улыбается он своей божественной улыбкой. – Да.

– Хочешь попробовать?

Я медленно киваю:

– Думаю, да.

– Уверена?

Да. Совершенно уверена.

– Возьми меня в полет на Луну.

По крыше палатки барабанит дождь. Он привлекает меня ближе к себе, мы проваливаемся в спальные мешки. Губы к губам, бедро к бедру, сердце к сердцу.

Мы уже не так отчаянны, как снаружи, и больше осознаем присутствие друг друга. Это какое-то лихорадочное осознание: с одной стороны, трепетное, с другой – нервное. Когда мы сбрасываем остатки одежды, он не перестает говорить со мной спокойным, тихим голосом, на который я ориентируюсь, будто на маяк.

Он ведет меня вперед. Убеждает. Следит, чтобы я не сбилась с курса, не уплыла во мрак и не потерпела крушение.

Теперь наступает моя очередь встать у руля. Он слушает. Следует указаниям. Использует мои инструкции, чтобы сотворить новый маршрут.

Дивный новый мир.

Мир страсти.

Я готова вышвырнуть в окно все, что когда-то знала. Он никак не может найти презервативы, однако мне на это наплевать, хотя вообще-то зря. Но я могу отказаться от цивилизованного существования и жить в этой палатке, будто бездомный хиппи, если только он…

– Они же были прямо здесь! – С ним вот-вот случится приступ паники.

– Подожди, а это что такое? – говорю я, вытаскивая что-то из-под спины.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – шепчет он.

– Давай быстрее.

– Нет, не говори так, поверь, я и так держусь на волоске.

– Пожалуйста? – шепчу я.

– Зори, ты меня убьешь.

Каждый раз, когда он произносит своим хриплым голосом мое имя, я сама думаю, что умру. Меня переполняет наслаждение, я замираю на пороге чего-то великого, я совсем, совсем не хочу, чтобы он останавливался. И вот… это происходит. Происходит в действительности. Все хорошо. Порой неловко, иногда комично, потому что человеческие тела, блин, полны тайн. Это больше, чем я ожидала, даже больше, чем надеялась.

Это весь он, это вся я, но в первую очередь – это мы. Мы, мы и еще раз мы.

– Я же говорил тебе, что разгадаю эту тайну, – произносит Леннон, когда мы сплетаемся в объятиях и на какое-то время замираем, прислушиваясь к стихающему снаружи дождю, – причем дважды.

Я улыбаюсь, прильнув к его груди, и говорю:

– Кто бы сомневался. В конце концов, ты же обалденная Нэнси Дрю.

– Тогда ты – офигительный Шерлок Холмс.

– Если мы когда-нибудь откроем собственное детективное агентство, я хочу, чтобы на двери были написаны оба наших имени, вот так.