Борис Мирза - Девушка из разноцветных яблок

Хотя, когда ты долго не отвечаешь, мне страшно, что ты забыл меня. Я подхожу к зеркалу и думаю: как такой мужчина мог влюбиться в меня? И мама подбадривает. Говорит, что я растолстела. Но я не сильно, правда (да, да – я жирная свинка, люби меня такой!!!).

Но ведь ты влюбился в меня, так? А раз влюбился, значит, я этого достойна. И я хотела сказать, а как – не знаю. Вообще, я очень волнуюсь, волнение уже стало частью моей жизни. Когда ты пишешь или звонишь (редко!), то я счастлива, пока слышу твой голос или читаю твои буквы. Счастлива так, что возникает такое ощущение – знаешь, как перед поцелуем. Ты еще не целуешься, но уже чувствуешь поцелуй краешками губ и кончиком языка.

Как ты? Как дела? Я волнуюсь! Напиши сразу, как прочтешь! Мне так хочется поцеловать тебя! Мне так одиноко и холодно здесь! Приезжай.

ЗЫ. Я была на исповеди в храме. Я все правильно сделала (так батюшка сказал), хотя стоять в храме долго было скучно и почти ничего непонятно, что говорят. А еще он сказал завтра причаститься. А как это сделать, не сказал. Но нельзя ничего есть и пить после 12 ночи! Вот я и выболтала секрет! Теперь твоя очередь рассказать мне что-то секретное. Целую. Целую. Целую. Сашенька».

За окнами мела метель. Той зимой было очень холодно. И в Москве, где лежал в больнице Женя, и в далекой деревне, где ждала его Сашенька.

Это письмо он прочел в день назначенной операции. Оставалось каких-нибудь два часа, и за ним придут. Женя положил ноутбук на колени и начал писать ответ:

«Милая Сашенька!..»

Он подумал, что пришла наконец пора написать все как есть. Все как есть…

«Наши родители так хотели свободы для нас. Так жаждали этой свободы, будто она обязательно принесет что-то доброе в нашу жизнь. Родителей – их поколение – можно понять. Они надеялись, что, коли уж они сумели обеспечить нам свободу, мы сумеем ею воспользоваться. Но свобода оказалась пустотой. А пустоту можно было заполнить чем угодно. И мы заполняли. Кто – беспробудным пьянством, кто – бесконечным блудом, кто – азартом, кто – наркотиками, а главное – алчностью.

Свобода первым же делом короновала неуемную алчность. За деньги можно было отказаться от многого в себе, за деньги можно было предать и даже убить. Деньги того стоили. И я, скупая совхозы, проводя одну хитрую сделку за другой, прекрасно осознавал, что движет мной единственно алчность. Ничто другое.

Алчность подмяла под себя все остальные пороки и состарила нас.

Сорокалетние миллионеры, седые, не способные ни на что, кроме бесконечного обогащения, старцы. Вот кем мы стали. А со старостью души пришли болезни, которые нельзя вылечить за деньги. Которые сильнее денег.

А за болезнями неминуема смерть.

Увы! Не свободы нам нужно было желать, но Веры. И не вольности в реализации страсти, но целомудренной любви. Настоящей, единственной. А мы истратили жизнь на эксперименты со свободой, чтобы понять всю их бессмысленность. Понять – когда уже поздно, когда знание не приносит ничего, кроме горечи и сожаления об утраченном. Поздно! Теперь уже поздно! Наши сосуды крошатся под руками хирурга. В нас нет жизни, и ее не купить, не занять, не вернуть. Свобода не дала нам ничего. Мы не сумели с нею совладать. И проиграли. Всю свою жизнь».

Он думал обо всем этом, когда собирался писать Сашеньке, но написал совсем другое. А когда он поставил точку и нажал кнопку «отправить», пришла медсестра звать его в операционный блок.

Раньше он так боялся умереть, что даже мысли об операции гнал от себя, а сейчас… Сейчас он шел и улыбался. Он точно понял, вернее, осознал – чего не надо, того не произойдет. Ему еще в палате сделали какой-то укол – впрочем, эффекта он почти не ощущал. И теперь, когда он лежал на операционном столе, то чувствовал только счастье. Счастье от того, что очень скоро он будет вместе с Сашенькой. Так или иначе.

«Так или иначе». Почему ему пришла в голову эта мысль? Отчего? Ответить себе он не успел. Вдруг засветились большие лампы. Светлый шар приблизился и начал расти. Он увеличивался в размерах. Врачи суетились рядом, делали еще уколы, но Женя уже не слышал их слов. Он видел большое солнце, которое придвигалось к нему своим теплом, и из этого бесконечного света, с этой далекой планеты несся к нему знакомый родной голос:

«А-а-а-а-у-у-у-у-у!»

– Скоро-скоро, – прошептал Женя и улыбнулся. Он всем существом устремился, наконец, в сияющее тепло, где не было ни боли, ни забот, ни тревог.

«А-у-у-у-у!»

За окном шел снег.

В этот вечер Сашенька согласилась пойти к Егору в гости. Нет, не одна: там было много молодежи. А ей было скучно. Все время ждать писем, все время ждать эсэмэс, все время ждать звонка. Егор был рядом. Он не приставал, не лез даже с разговорами, он просто был. И когда им с матерью нужно было помочь по хозяйству, он был рядом. И когда ей нужно было доехать в город, он со своим мотоциклом опять оказывался рядом. Он был частью ее мира.

Когда она ждала ответа от Жени и постоянно обновляла страничку с почтой, позвонил Егор и пригласил потусить с его друзьями. «Все тебя ждут». Было приятно, что все ее ждут. Это тоже благодаря Егору.

И вот она оказалась с ним рядом за столом.

Было весело. Ребята пили дешевую водку. Это нравилось Сашеньке. Она редко употребляла алкоголь (да практически совсем и не пробовала пить), но сейчас ей просто хотелось расслабиться и хорошо провести вечер. Она просила наливать ей по чуть-чуть, на дно стакана, и, выпив, запивала лимонадом. В этом сборище не было ничего нового, обычная молодая компания в свободной хате. Сигаретный дым, нехитрая закуска… Скоро зазвучит музыка и начнутся поцелуи. С каждым новым глотком заботы отступали. Все-таки водка – замечательное лекарство. Ребята в компании были крайне доброжелательны, а Егор вел себя по-джентльменски. И когда он аккуратно приобнял Сашеньку, она не отстранилась. Ей было хорошо в этих дружеских объятиях. Егор не позволял себе ничего большего. Он ликовал. Все вокруг видели и понимали, что сегодня Сашенька вернулась к нему.

Все, кроме Сашеньки. Ей просто было тепло. И рядом был хоть кто-то. И этот кто-то шептал на ухо приятные вещи про нее саму. Этот кто-то говорил знакомые слова о любви – такие, как говорят герои телевизионных сериалов…

А перед глазами плыло: плыл дым, и скатерть, и компания за столом, и окно, и в окне луна. Она остановилась взглядом на этой луне… и увидела свет.

– Галстучек… – сказала она громко – так, что, несмотря на музыку, ее услышала вся компания. – Я забыла, куда положила.

Она так резко отбросила руку Егора, что тот ударился запястьем о стену.

– Какой галстук? – Егор был растерян и удивлен. – Зачем тебе галстук?

Сашенька встала и улыбнулась, оглядев всех. Остановилась взглядом на Егоре.