Дмитрий Быков - Палоло, или Как я путешествовал

Катя была потрясена и отдалась американцу, чем несказанно его испугала. Всю ночь он рассказывал ей, как он любит Россию и как хочет здесь остаться надолго. Катя слышать уже не могла про любовь к России. Они расстались наутро, чтобы не увидеться больше никогда. Американец пытался создать свою фольклорную группу и через некоторое время всплыл на одном из вечеров в «Горбушке» в обществе трёх грязных людей, подпевавших ему и пивших за его счёт.

Уже в октябре Катя внезапно мне позвонила, попросила разрешения зайти и явилась с подругой-землячкой. Ну, с подругой так с подругой, хотя какого дьявола? Катя явилась, зашла ко мне в комнату и в лоб предложила фиктивный брак.

Видимо, у неё совсем не осталось вариантов, если сгодился даже я, без всяких по тем временам перспектив отъезда. К тому же продержаться где-то в Москве надо было любой ценой – Маша хоть и скупо, но намекала, что нельзя же вечно у неё кантоваться, и, ко всему прочему, за Катей охотился по Москве разъярённый Юра, вопивший на всех углах, что Катя сломала его молодую жизнь.

– Ты меня только пропишешь, – сказала Катя. – Потом мы разведёмся. Без прописки меня не берут на работу.

– С какой стати? – ошалело спросил я.

– Значит, я была нужна тебе только для траханья, – подытожила она.

Это был, конечно, железный аргумент. У большинства москвичей, кстати, сильно преувеличенное представление о провинциальных хищницах. Во времена, когда прописка что-то значила, они были наивны и сентиментальны. Катя полагала, что я кинусь в ноги.

– Я в ноябре женюсь, – решительно соврал я.

– Неправда, – в поражении сказала Катя.

– Через неделю мы подаём заявление.

– Кто она?

– Ты её не знаешь.

– Значит, – пошла Катя по надпитому кругу, – я была нужна тебе только для траханья.

– Ну почему, – сказал я без особенной пылкости.

– Да что ты с ним разговариваешь! – неожиданно гневно вступила подруга. – Ты посмотри на это всё! – Она обвела широким жестом мою обстановку, ничем особенным не блиставшую. – Он же барчук! Московский самонадеянный барчук! Он попользовался тобой и вышвырнул за дверь, как… как котёнка!

– Да я… да я! – не выдержал я в ответ. – Да я всё тут… вот этими руками! – хотя совершенно непонятно было, что именно я тут вот этими руками.

– И он считает себя порядочным человеком! – кричала подруга.

– Не звони мне больше! – кричала Катя. И когда они ушли, я ещё некоторое время терзался совестью, как и сейчас терзаюсь…

С тех пор мы с Катей не встречались, хотя до меня доходили ужасные слухи, распускаемые обо мне в «скипидаровке», и я догадывался об их источнике. Вскоре я узнал, что она вышла замуж за бывшего солиста детского хора Попова – мальчика, с таким чувством исполнявшего песню «Что тебе снится, крейсер “Аврора”». (Мальчик солист впоследствии спился – поразительно, как Кате на это дело везло.) Она познакомилась с ним через каких-то общих знакомых на вечеринке и какое-то время прожила в его квартире, тоже, говорят, невыносимо запущенной. Потом они разругались, а через несколько месяцев солист дал интервью, в котором признался в алкоголизме и заявил, что намерен вступить в организацию «Анонимные алкоголики». Далее Катин след теряется. До меня доходили рассказы о её попытке выйти замуж через брачное агентство, выехать в Польшу (её прадед с материнской стороны был, говорят, ссыльным поляком) и ещё о каких-то приключениях, но это всё уже смутно, смутно, сквозь тоску, неприязнь и стыд…

Через три года меня занесло в Чикаго, и первым соотечественником, которого я там встретил, был Юра. Он узнал меня на одном из выступлений, подошёл, представил жену и позвал в гости. Скипидаров ненадолго, но преуспел-таки и опубликовал несколько Юриных рассказов – он любил такие благотворительные акции. Самого Скипидарова, по его обыкновению, скоро перестали пускать в тусовки и вернули в подпольное существование, а вот энигматический Юра пришёлся в жилу прозе тех времён, его заметили, после августовского путча в составе огромного списка приняли в Союз писателей и отправили с группой других в США. Там он даром времени не терял и женился.

На следующий после моего выступления день я у них действительно гостил – в милом загородном домике, близ которого Юра долго хлопотал у какого-то импровизированного мангала, поджаривая стейки. Жена его оказалась правильной американкой, хорошо говорящей по-русски и экстравагантной ровно настолько, чтобы не нарушить собственную политкорректность.

Её первый муж был иранцем, второй – палестинским террористом, с обоими у неё были прекрасные отношения; с детства она отличалась бурными заворотами, мечтала уничтожить деньги и до сих пор любила убеждать гостей, что это будет решением всех проблем. Для наглядности она даже подожгла один доллар перед моим носом, но, увидев, как я на него смотрю, быстро потушила и спрятала в карман. Юра между тем молчаливо, размеренно накачивался водкой – американской, двадцатиградусной, потому что достать там сорокаградусную довольно трудно, – и поглядывал на свою Джуди так, что ясно было: после моего ухода он её немного побьёт, и им обоим этого хочется.

Про Катю я ему не напоминал, а он не спрашивал. Выпив некоторое количество ослабленной russian speciality , мы запели. Он первым затянул:

– Что-о-о тебе сни-ится…

– Кре-е-ейсер Авро-ора, – с готовностью подхватил я и вспомнил Катю, след которой потерял, кажется, навеки, и её borhcz , и Южную Дакоту, и высокие скулы, и ещё я вспомнил её подругу-землячку, которая так и не зацепилась в Москве, вернулась в Омск и там повесилась, о чём я случайно узнал от случайных людей в случайном месте, которых за последнее время стало так много в моей жизни…

P.S. Только что я послушал очередную передачу об организации «Анонимные алкоголики». Эта организация функционирует в России полным ходом. Первый шаг… Ах да, я забыл, там есть программа «Двенадцать шагов», и, как все американские программы, она разбита на шаги, подобно пионерским маршам эпохи моего детства. Так вот: первый шаг – это осознание того, что алкоголизм в одиночку неизлечим. Сначала надо опустить руки, потом взяться ими за руки товарищей и хором повторять:

– Я люблю тебя, Катя! Мы все любим тебя, Катя! Ты нужна нам не только для траханья! Мы все нужны друг другу! Мы все поедем в Чикаго и увидим небо в алмазах!

Теперь таких историй, кажется, не бывает, типажи изменились. Я исключительно потому всё это и рассказываю. Но организация «Анонимные алкоголики» есть вещь вневременная. Как и сами алкоголики. Как и город Чикаго, который стоит себе и стоит.