Юстис Рей - Духовка Сильвии Плат [litres]

В тот день я вышла из дома в полвосьмого. В это же время я обычно выходила в школу. Подойдя к церкви, я увидела машину, за рулём которой сидел Патрик. Как мы и условились. Он надел обычный чёрный костюм и даже не стал обозначать особый статус белым воротничком.

Дорога до женского монастыря занимала около часа. Мы ехали молча. Окно с моей стороны было открыто. Я жутко волновалась, даже больше, чем перед тестами и интервью в Гарвард. В конце концов, я могла принять отказ от университета, но от мамы… Я не выдержала бы этого снова. К тому же мы с ней так давно не виделись.

Остановив машину у здания монастыря, Патрик сказал, что не пойдёт со мной дальше, предупредив, что мама знает о моем приходе и после утренней молитвы ждёт меня в саду. Выбравшись из машины, я медленно отправилась в сторону кованых ворот, которые мне открыла одна из служащих монастыря.

Пройдя по вымощенной тропинке вдоль старого здания, я углубилась в тенистую аллею. За ней как раз находился сад. Я всё ещё помнила это. Некоторые монахини возились с землёй, подрезая старые растения. Другие сажали новые. Никто не обратил на меня внимания. Они жили в своём мире, и мне в нём не было места.

Маму я нашла поодаль от остальных, сидящей на скамейке. Она так постарела, осунулась, скукожилась. Даже под головным убором виднелось несколько седых волос. Их не было прежде. Когда я видела её в последний раз, она выглядела намного лучше, не великолепно, но всё-таки лучше. От этого у меня сжалось сердце.

Когда я подошла ближе, она не взглянула на меня, лишь продолжила перебирать свои чётки. Я села на другом конце скамейки. Мы обе молчали. Она никогда не начинала говорить со мной первой.

– Мам, это я, – я украдкой поглядела на неё, скромно положив руки, собранные в замок, на колени.

– Здравствуй, – только и сказала она.

– Как ты себя чувствуешь? Я слышала, ты болеешь.

Она немного помолчала, но потом всё же ответила:

– Хорошо. В начале месяца слегла с ангиной, были небольшие осложнения, но вот как неделю уже всё хорошо.

Я с силой прикусила губу, чтобы не выплеснуть тут же своё негодование, и прежде всего на Патрика, солгавшего мне о том, что мама серьёзно больна.

– Я рада, – только и выдавила я. Хотя, кажется, я ничего не почувствовала, узнав, что она выздоровела. Мы стали слишком чужими за это время.

– Мы сажаем новые цветы. Маки, – вдруг сказала она, подняв на меня глаза.

Я натянула на лицо улыбку, почувствовав, как к горлу подкатывает комок. Мне всегда было больно видеть её.

– Мне пока не позволяют работать. После болезни. Но я бы тоже хотела посадить цветок.

– Мам, я приехала сюда, потому что мне сказали, что ты болеешь. Я думала, – мой голос дрогнул, – я думала, я тебя больше не увижу.

Она на это ничего не ответила, лишь спрятала взгляд.

– Я знаю, ты ничего у меня не спросишь, поэтому я расскажу сама, раз уж приехала, – я вздохнула, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. Мне так много всего хотелось ей рассказать. – Осенью я сдала тесты для поступления в Гарвардскую юридическую школу. Недавно я узнала, что меня приняли, но я не смогу поехать – у нас нет денег. В школе Корка я познакомилась с новыми людьми, многие из которых очень хорошие. Например, мистер Прикли. Он бывает довольно строг, но он замечательный учитель.

Мама заулыбалась. Я давно не видела, чтобы она улыбалась.

– Да, Нил такой.

– Ты… ты его помнишь?

– Да, мой лучший школьный друг, – ответила она серьёзно. Я молчала в ожидании какой-либо информации, но она больше ничего не сказала о нём.

– Ещё мисс Блейк, наша учительница французского, а из ребят Синтия Милитант и Кевин Рэм. Они оба очень талантливые. У Синтии золотые руки. Она сшила мне платье для выпускного. А Кевин – самый лучший баскетболист, которого я когда-либо видела, – не то чтобы я видела слишком много баскетболистов, но она же об этом не знала. – А ещё… – разговор о тебе я оставила напоследок, словно десерт, – …я познакомилась с одним парнем, Сидом Арго. – Я полностью повернулась к ней, потому что это было, пожалуй, самым важным. – Он мой друг. И он… Мама, я люблю его, я так люблю его, – я сама поразилась тому, как легко я это сказала, и от осознания этого чувства на глаза навернулись слёзы радости. – Он самый лучший человек, которого я только встречала. Когда я думаю о том, что чувствую к нему, то мне становится почти больно, потому что я люблю его слишком сильно. Но с ним мне хорошо. Когда он рядом, даже Корк не кажется таким отвратительным. Когда он рядом… весь мир становится светлым и ничто не может изменить этого.

Она с минуту смотрела на меня своими тёмными глазами, а потом, так ничего и не сказав, встала со скамьи. Я тут же поднялась за ней.

– Мама… – позвала я вслед, но она не слушала.

Я хотела задержать её, но она, быстро обогнув грядки, скрылась в аллее, из которой я пришла. Она снова это сделала. Она снова оттолкнула меня. Позже я осознала, что в этот раз я не чувствовала такой боли, как прежде, а всё потому, что любви в моём сердце было куда больше, чем обиды.

Выйдя из ворот, я тут же помчалась к машине. Патрик стоял, закрыв глаза и подняв лицо к солнцу, опираясь на капот. Я села в машину, не сказав ни слова, и с силой захлопнула дверь. Он стоял ещё пару секунд, а потом сел рядом.

– Как все прошло? – спросил он, понимая, что при любом раскладе эта встреча не могла пройти успешно.

– Поехали, – выдавила я в тишине под пристальным взглядом. Патрик не стал настаивать.

Минут двадцать мы ехали молча. У меня внутри всё кипело то ли от боли, то ли от обиды, то ли и от того, и от другого. Но злилась я, как ни странно, не на маму – от неё я не ожидала ничего хорошего, а на Патрика, ведь он соврал мне. Именно из-за него я сейчас ехала в этой машине, с трудом сдерживая слёзы.

– Останови, – тихо попросила я, когда мы ехали по мосту. Он не послушался. – Останови! – крикнула я так громко, как никогда в жизни не кричала.

Патрик начал замедляться. Я, не дожидаясь, пока машина полностью остановится, открыла дверцу и мигом выбежала из салона. Я прошла футов тридцать вперед. Вокруг не оказалось ни одной живой души. Запустив руку в волосы, я стояла, глядя в землю. Патрик вышел за мной.

– Ты соврал мне, – спокойно начала я, повернувшись к нему. Он находился в паре футов от меня. – Ты сказал, она серьёзно больна.

– Она и была серьёзно больна.

– У неё была ангина, – отчеканила я.

– Ангина – серьёзная болезнь.

– Я думала, она умирает!

– Этого я не говорил, – ответил он чересчур спокойно.

– Но ты знал, что я так подумала. Ты знал, что ввёл меня в заблуждение, но ничего не исправил.

– Если бы я открыл всю правду, ты бы не поехала.

Он был прав.

– Зачем тебе это? – я так разозлилась на него, что в течение всего разговора обращалась к нему на ты, не замечая этого.