Коллектив авторов - Удивительные истории о мужчинах

Тем временем история эта замечательная дальше развивалась не менее замечательно.

Оставшись в обидах и ощущении того, что не понимают друзья-товарищи душу богатырскую, обижают словами непотребными, побрел наш курсант Андрюша по пентосскому городу.

Один сначала был, тосковал по обществу, которое и нашлось немедленно в виде пентосика невысокого и добродушного. И повел тот гид-доброволец дружка нашего по местам замечательным, с его точки зрения. И на рынке побывали. Спрашивал наш Андрюша: «Кванта же коста эти фрукты ароматные?» Отвечали ему пентосы-продавцы вежливо, но непонятно как-то: наверное, цены ломили при виде молодца с цветом кожи, как у богатых пацанов из Соединенных Штатов. Невзлюбил Андрюша кодлу эту аграрную.

«Кванта-кванта?», — грозно переспрашивал он их, и полетели вверх к космонавтам нашим на орбите и манги, и бананы, и прочие фейхуйни. Они оставили этот рынок в изумлении и разорении сильном. И направили свои стопы на улицу, где свет в окнах не как у всех, а все больше в красных тонах и при входе фонарики тоже красного цвета были.

Окружили его пентосовские самки, хлещут по лицу молочными железами, развитыми такими, мягкими. Порадовало сначала это курсантика нашего, да и как могло не порадовать? Ведь только при мысли о таком посещении у любого истинного гражданина нашей необъятной Родины гордость поднималась высоко и увеличивалась в размерах вдвое… да не-е… втрое! Во как!

Да вот не знал он, что кредитные карты там не принимают вообще-то, и что такое кредитка, он тоже не знал с детства. Хорошо, что, когда вызывали полицию, гид уже успел убедить героя нашего, что он должен бежать отсюда со скоростью «феррари», в жопу ужаленной. Последние силы это отняло у героя сего опуса, ибо дорога его во всей этой истории была устлана, точнее, утоплена в незамысловатом мексиканском пойле.

Что ж, не зря мудрый русский народ говорит: «Текила с пивом не водка — много не выпьешь».

А дальнейшее развитие событий до нижеозначенного момента мы знать не можем, ибо не знает этого, наверное, никто, даже сам герой.

Тем временем ваш покорный слуга стоял на палубе у трапа, вдыхая перегорелый запах тропического вечера, смоля сигаретку «Стюардесса» и думая великие мысли. Например, такие: «Эх-х-х, жизнь наша кораблятская!»

Смеркалось…

Чу, снизу машет кто? Пентос какой-то портовый. Кричит, мол:

— Амига, амига, дринк, дринк!!!

— Уходи, — говорю я ему русским языком по-испански, — чудище тропическое. Выпили мы уже свою бражку из изюма и дрожжей, до сих пор живот пучит. Не буду пить с тобой. И автопогрузчик свой тоже увези от греха подальше, задавишь ведь кого в сутолоке!

А он не унимается, руками машет, да и все, смотрю, на кар этот показывает. И узрел я нечто человечье в кузовке, коим груз этот погрузчик поднимает.

Говорят те, кто в хирургической медицине работают, что даже отдельные конечности у людей дюже тяжелые (одну отпиленную ногу вдвоем санитары уносят). А тут пришлось нам с вахтенным нести богатыря и героя нашей былины вверх по трапу у судна, в балласте стоящего, и трап в связи с этим почти вертикален был, и набор присоединенных к туловищу конечностей в полном, слава богу, составе имелся. Сами понимаете, больше двух человек на трапе в одном месте не поместится, и как смогли мы сделать это, до сих пор понять не смогу. Но что не сделаешь для товарища, когда тот в этом нужду имеет!

Историю, как вносили его в проем дверей его каютных, рассказывать не стану, ибо длинная она очень, гораздо длиннее этой всей былины. Одно скажу, что очнулся он аккурат перед дверьми и внутрь его не пускала свежеприобретенная клаустрофобия, а может, обратно в пампасы звала его измученная фруктами душа. Добавлю также, что еще один глаз у третьего помощника подсиненный и опухший был.

И тихо стало на борту… И ждали все утра… И казни ждали…

Я на своем морском веку не помню, чтобы кто-то еще в советские времена смог сделать то, о чем мечтали в своей душе все остальные, с таким воистину русским размахом и с такой детской непосредственностью, как это сделал тогда практикант теплохода «Новозыбков», курсант ЛМУ — Андрюша.

Стоп-стоп! Все же добавлю, что история эта тем и светла, и замечательна, что ни одно животное в ней не пострадало.

Как и не пострадал морально, хотя бы только физически, тот старший группы — третий помощник капитана (у него «лапа» волосатей была, чем у медведя), и герой наш остался на флоте и продолжил учиться на штурмана, и даже в том рейсе в следующие увольнения, уже в Европе, он ходил… Ну, правда, только вместе с помполитом… Потому что помполиту в то время оставалось три месяца до пенсии.

— На, распишись!

Не отрываясь от телевизора — шла аэробика, — капитан Ходаковский придвинул к Нечаеву прошитый толстой капроновой ниткой журнал.

Утреннее солнце уже пробралось в караулку сквозь голубые занавески на зарешеченных окнах. Сквознячок из форточки пытался справиться с густыми слоями табачного дыма. На кухне исходил паром огромный чайник.

Нечаев, невысокий круглолицый ефрейтор в белесой гимнастерке, прислонил автомат к стене и склонился над столом. Медленно и старательно, закусив верхнюю губу, вывел подпись. Прищурившись, оглядел результат, пощелкал кнопкой авторучки и пририсовал к подписи хвостик с длинным крючком.

Начкар скосил глаза. Ухмыльнулся и вновь уставился в телевизор.

— Вот смотрю я, Нечаев, и думаю, отчего так: чем у человека фамилия проще, тем чаще он ее на полстраницы раскатывает. Как же мне тогда прикажешь расписываться? — Капитан взял дымящуюся сигарету на манер ручки и принялся размашисто чертить в воздухе: — Хо-да-ко-в-ск-и-й! На километр, что ли, получается?

Нечаев молчал, переминаясь и поглядывая на длинноногих девок, резво скачущих под бодрую музыку. Солнечное пятно добралось до экрана, изображение потускнело.

Ходаковский неожиданно рассердился:

— Что уставился? Баб не видел, что ли? Стоит, пыхтит. Насмотришься — поллюции замучают! Потеря боеспособности, моральное разложение, опять же… Хотел бы, небось, такой вставить? Вон как раскорячилась!

Ходаковский кивнул на экран.

Стоя на четвереньках, блондинка в ярком трико энергично отводила в сторону ногу.

Нечаев невнятно мыкнул.

Начкар стряхнул пепел на пол. Подмигнул ефрейтору:

— Хотел бы, хотел. Я ж вижу. Одни бабы на уме. А служить кто должен? Я пепельницу долго ждать буду?

Нечаев шагнул к окну. Взял с подоконника банку из-под кофе, поставил на подлокотник кресла начкара.

— В общем, так. — Ходаковский сделал несколько сильных затяжек и сунул окурок в банку. — Забираешь сейчас из второй Черкасова и доставляешь урода на подсобку. Объем работ там укажут. До обеда чтобы управились. И чтоб не сачковал, а как папа Карло въябывал! Без перекуров и отдыха! Мне доложат потом, как и что. Смотри у меня, а то сам к нему пойдешь! Понял?