Тихон Корнев - Запрещено для детей. Пятый номер

Если мы друг у друга умрём, Ты, пожалуйста, не забывай
Выключать в туалете свет, Принимать перед сном витамин, Выходить раз в неделю гулять
И куда положила очки. Если мы друг у друга умрём, Ты их стёклами вниз не клади. Е
сли мы друг у друга умрём, Ты, пожалуйста, не начинай
Размещённый пиратами том
Приключений в волшебной стране. Понимаю, что долго ждала, Понимаю, что это седьмой. Если мы друг у друга умрём, Подзарядка от книжки — в столе. Е
сли мы друг у друга умрём, Ты, пожалуйста, не размещай, Я сказал бы, совсем не ходи, Но в героях был патч на геймплей, А в знакомых был новый виток — Может станет понятней, кого. Если мы друг у друга умрём, Твой пароль, если что, зердв.

Моя бабушка Света
носилась со скоростью света —
кухня, ванна, гостиная, туалет —
успевая варить макароны и жарить котлеты
и в сберкассе платить за воду, за газ, за свет.

Моя бабушка Света
летала со скоростью света.
Только пятки сверкали!
Только ветер свистел в ушах!
Как она незаметно, как медленно делала это!
Мелким шагом, вразвалочку, не спеша.

Моя бабушка Света
однажды превысила скорость света,
не успев закончить мои и свои дела.
Ей один человек в халате белого цвета
запрещал делать это, но она его подвела.

Моя бабушка Света
умчалась со скоростью света.
Растворился в предутренних сумерках бабушкин след.
У неё получалось всегда экономить на том и на этом,
но горит и сейчас в моём доме оставленный бабушкой свет.

В городе нашем —
на нашей улице —
все красавицы —
наркоманки или алкоголички,
и увлекаются
проституцией.

Они появляются,
а потом исчезают —
почему и куда —
никто не знает.

Но иногда
их тела
находят —
в Китае,
в Италии
или в Турции…

Поэтому
каждое воскресение
в церкви
на нашей улице —
бабушка Маша
и дедушка Саша
ставят свечки и молятся
Пресвятой Богородице —
чтобы красавицы
никогда не рождались
в городе нашем —
на нашей улице.

Двери бронированного автобуса с вибрирующим звуком открылись.
Рабочие в цинковых солнцезащитных противогазах «Крот — 4»
Угрюмо побрели на фабрику «Лунный таллий».
Прильнув лицом к эроскопу,
Водитель начал активно крутить педали.
Двери герметично прижались к резиновым прокладкам,
Выпустив струи очистителя.
Грязная синяя лампочка заморгала и включилась.
Машина дернулась, что — то раздавив колесом,
И, медленно пыхтя, поехала к следующей остановке.
Сидя на железном, прочно приваренном, оббитом ободранным поролоном сидении,
Милош со скучающим видом пролистывал
Киберпорнографический световой журнал «Покусайка».
За пуленепробиваемым окном в плотной завесе пыли
Просияло красное истерзанное тело солнца.
Бурый цвет неба над руинами Кракова был обыденно — зловещим.
Проезжая мимо школы, обтянутой колючей проволокой,
Милош неожиданно увидел странное.
Сопровождающий школьников на прогулке Андроид w8,
Сорвал с детей криптоновые противогазы
И бросил их прямо в окно, из которого смотрел Милош.
Мгновение и карающая вспышка белого света сошла с небес,
Разорвав андроида в клочья. Всё было кончено.
Детям нельзя было помочь. Закон 7Q8000 запрещал
Всякий контакт взрослых с подопечными школ.

Мы оставим наш город рэперам,
Бородатым велосипед (ч) икам,
Наш велюр и молдавские тапочки,
Наши пыжики и шарфы.
Мы уже оформили собственность,
Мы уже подлизались к медикам,
Наши старые фотографии
Узнаваемы и мертвы.

Мы оставим наш город брокерам,
Журналистам и караокерам,
Нашу дембельскую романтику,
Наши тельники и клеша.
Наше суперсудостроение,
Наша лагерная экзотика
Превратились в воспоминания
И не ценятся ни шиша.

И наш город, нами оставленный,
Заскрипит на ветру, закачается,
Ветер дунет в открытые форточки
И разгонит пыль по углам.
Всё когда-нибудь начинается,
Всё когда-нибудь и кончается.
Мы оставим наш город новеньким,
Пусть им будет лучше, чем нам.

с утра по двору бегала курица
без головы
Потапыч отрубил ей голову
но она ему не поверила
Потапыч считала она
мужик добрый и покладистый
не мог он так с ней поступить
в конце концов
она же его любила
подходила к нему вся такая
кококо кококо
а Потапыч знай
подсыпал ей корму
говорил
чё дура
нагуливай нагуливай жир
Дура это он имя такое ей дал
думала курица
хорошее имя
короткое и запоминающееся
а про нагуливай думала
что замуж её возьмёт
он же вон какой
большой и сильный
и жена ему нужна
такая же
не всё же с грубым петухом Васькой
яйца рожать

а потом пришла какая-то тётка
ткнула в Дуру
и сказала Потапычу
её
а что её и куда
она не успела понять
ну что поделаешь дура
кричал Потапыч
гоняясь за безголовой курицей
по двору

Это была ядерная зима. Черепахи исчезли, слоны стали ростом с детей, Всех китов я теперь знаю по именам. Их четыре, они плавают чёрт-те где. И
мой мир больше не стоит ни на чем. Он то ли парит, то ли банально повис. А время бурлит, оно сквозь меня течет
И где-то за поворотом с грохотом падает вниз. Э
то была ядерная зима. Щек и Хорив по-хозяйски обходят мой мир кругом. «Сколько уж раз строили, твою мать!..»
Лыбедь уходит от них на соседний холм, Р
асплетает косы, кормит китов с руки, Чекинится, ложится в траву (откуда трава зимой?)
И наблюдает, как самый маленький кит
Подставляет спину под мир неуютный мой. И
мир, обретает опору, основу, смысл, Координаты в пространстве, легенду, душу. И я оживаю до следующей зимы. Теперь ты придёшь — тут снова есть, что разрушить.

Я не смерти боюсь,
И не тайна страшит пред невиданной далью меня:
Я пугаюсь замолкнувших душ.
И неизжитых ими тревог.
И непрожитых ими страстей.