Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

Я рассказывал.

– Не так! – вдруг остановил меня Вырвиглаз. – Что ты гонишь, жаба! Они Серембаеву не ногти вырвали! Они его постригли, а на голову углей насыпали!

И безо всякого перехода:

– Его надо посадить на муравейник!

И указал на баторца.

– Пойдём домой лучше, – предложил я.

Ну спереть одежду – куда ни шло, но в муравейник сажать… Не люблю перегибов.

– Вы что, мне не друзья? – Вырвиглаз принялся раздуваться. – Я на вас понадеялся, а вы меня кидаете…

– И что? Нам теперь по всему лесу муравейник разыскивать?

Упырь с интересом смотрел на баторца.

– Ну давайте хоть немного поищем! – стал упрашивать Вырвиглаз. – Ну немного!

Мы согласились.

Не знаю, что уж такое, но с муравейниками в лесу оказалась засада. Болтались туда, болтались сюда, ничего. Один раз, правда, Упырь крикнул, что он видит муравейник, но это был не муравейник, это была чага.

Вырвиглаз злился и ругал матушку-природу, которая не позаботилась о том, чтобы разместить на нашем пути надлежащее количество муравейников и, напротив, раскидала под ногами несметное количество коряг и трухлявин. К тому же ему передвигаться в штанах без ремня было не очень удобно, приходилось поддерживать.

Упырь глядел на всё это с наивным блеском в глазах, в подобных забавах он явно раньше не участвовал. Жил себе где-нибудь в Лондоне, а теперь вот у нас. В лесу, в поисках муравейника, в который мы собираемся посадить несчастного туберкулёзника.

Контраст, однако. А что он хотел?! Это тебе не Пикадилли, это Нечерноземье, край суровых мужчин и верных женщин.

Баторец безропотно таскался за нами. То ли с участью своей смирился, то ли привык в муравейники садиться. А скорее всего просто здорово испугался. Лицо у него покраснело, вот-вот захнычет, даже жалко его стало.

Муравейник нашли почти у дороги. Большой, небоскрёбный, наверное, год строили, с мухомором на верхушке.

– Красота! – обрадовался Вырвиглаз. – Жаба, вот он – твой трон!

И захихикал.

– Не надо, – пронюнил баторец.

Так жалобно пронюнил, что даже самое суровое сердце, сердце Вырвиглаза, дрогнуло.

– Да не ной ты, – сказал он, – чего как жаба в самом деле? Ну, посидишь пять минут, ну покусают. Больно, но зато потом пороть будут – совсем не больно. Вас ведь в баторе по пятницам порют?

– Не-ет… – Баторец расклеился.

– Ну всё равно полезно. Давай, чего тянуть, садись.

Вырвиглаз подобрал корявую палку, плюнул на неё и воткнул в самую макушку хвойной горы. Муравьи взбесились, всё как полагается. Забегали, засуетились.

– Готово, – удовлетворённо сказал Вырвиглаз. – Давай, жаба, садись.

– Не-е… – помотал головой баторец.

– Как это «нет»? – Вырвиглаз забыл про штаны, они упали.

– Я сам боюсь…

– Тебя что, сажать прикажешь? – разнервничался Вырвиглаз.

Баторец дрожал. Наверное, от холода. Хотя было жарко.

– Может, его отпустим? – робко предложил Упырь.

– Что значит «отпустим»?! – заорал Вырвиглаз. – Они меня искалечили! Его надо в муравейник!

Со стороны военного городка пэвэошников послышался вой. Полуденная сирена.

– Уже двенадцать! – возмутился Вырвиглаз. – А мы тут! Давай, быстро!

Он сжал кулаки и шагнул к баторцу.

– Но я не могу сам… – пронюнил тот.

Время пришло.

– Ну, давай. – Я кивнул Упырю.

– Что «давай»? – не понял тот.

– Давай, сажай его.

Баторец заскулил.

– Да я сам его посажу… – влез Вырвиглаз.

– Нет, – я оттолкнул Вырвиглаза. – Это он должен. Пусть он посадит!

– Я не хочу… – Упырь помотал головой.

– Ты сам согласился, – напомнил я. – Ты же хочешь в нашу компанию? Это твоё испытание, это традиция. Так что давай.

Упырь поглядел на Вырвиглаза. Тот пожал плечами.

– Я никогда не пробовал… – с сомнением сказал Упырь.

Мы дружно хихикнули.

– Отпустите меня! – попросил баторец.

Он был… Я вдруг поглядел на его сандалии. Сандалии были древними, такими же, как камера. И так же, как на камере, на этих сандалиях пестрела целая куча заплаток.

– Отпустите…

Но отпускать уже нельзя. Если бы мы его отпустили, то всё вообще было бы тупо. Тупейше. Видимо, Вырвиглаз это тоже понимал.

– Давай! – Я подтолкнул Упыря.

Он шагнул к баторцу. Они были почти одного роста, Упырь чуть повыше и чуть, может, покрепче, всё-таки он был старше. Упырь обхватил баторца за плечи и неловко толкнул.

Баторец опустился в муравейник.

– Отлично! – Вырвиглаз подскочил с другой стороны, надавил пленнику на плечи. – Сейчас прочувствуешь! Будете знать, как меня по морде!

Баторец сидел спокойно. Несколько секунд. Потом муравьи взялись за дело.

И он заорал.

– Ничего, – хищно улыбался Вырвиглаз, – ничего, всю жизнь мне потом спасибо говорить будешь! Муравьиный яд полезен!

Баторец стонал и пытался вырваться. Но Вырвиглаз и Упырь держали крепко, и все эти виляния и дерганья приводили лишь к одному – муравьи ярились ещё шибче. На это неприятно было смотреть, но я не отворачивался.

Вырвиглаз отпустил его только тогда, когда баторец обмяк и съехал вбок, перестал сопротивляться, лишь подвывал и корчился. Вырвиглаз стоял над ним и отряхивал муравьев, которые успели на него забраться. Упырь выглядел испуганно. Он присел над баторцем и тупо тыкал его в бицепс. Баторец вздрагивал, по голым плечам и ногам носились озверевшие красные насекомые.

– С ним всё в порядке будет? – спросил Упырь.

– Да конечно, – заверил Вырвиглаз. – Эй, батор, ты живой?

Баторец пискнул.

– Ну, тогда поднимайся, а то дожрут тебя.

Пленник с трудом поднялся. Он покачивался, ноги и спина были красными и распухшими.

– Ходить можешь?

Баторец пискнул громче.

– Передавай привет своим подружкам. – Вырвиглаз подтолкнул его в спину. – Батор там.

Пленник, покачиваясь, побрёл в лес. По спине его ещё ползали муравьи.

– Ну что? – спросил я Вырвиглаза. – Полегчало?

– Ага. Очень. Жрать только охота. У вас ничего нет?

Я не ответил, а Упырь сказал:

– У меня есть. Пельмени. Дома…

– Пельмени – это хорошо. Я их жарю с салом. Пойдёмте скорее.

И довольный Вырвиглаз пошёл скорее.

Через полкилометра тропинка свернула вправо и приблизилась к дороге. Вырвиглаз пребывал в прекрасном настроении, достал сигареты и принялся жизнерадостно курить и предлагать приобщиться к этому пороку Упырю.

– Зря отказываешься, – разглагольствовал он, – в курении нет никакого вреда, одна сплошная польза. Мой дядя страдал шпорой и головными болями одновременно, а как начал курить, так и всё прошло. Как рукой сняло. К тому же это ускоряет дренаж.

При этом Вырвиглаз довольно часто кашлял и плевался жёлтой слюной, что в пользу курения не свидетельствовало. И продолжал врать:

– Между прочим, табак это растение из семейства пасленовых, что картошка, что помидоры, что табак. Поэтому есть салат из помидор – это всё равно что курить. Ты ешь помидоры?