Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– Так ты что, типа чудь? – поинтересовался я, чтобы хоть как-то унять этот вральский оползень.

– Я биармиец! – с гордостью произнес Вырвиглаз. – Потомок викингов! Потомок… Да что мне с тобой спорить? Ты вот сколько раз на провалах был? А я четыре.

– Сколько? – не удивился я.

– Четыре раза, – с самым невозмутимым видом подтвердил Вырвиглаз. – Забавное место, такое, знаете…

– Ты там был четыре раза?

– Четыре или пять, я уже не помню. Два раза мы с отцом ходили, ондатру бить…

– Ондатру?

– Ну да. Там ондатры на провалах как жаб, её можно на шапки сдавать. И красиво там. Такая природа… заповедная. Женьшень растёт.

Я даже язык чуть не прикусил – брехня была неправдоподобной до невероятности. Видимо, это и сам Вырвиглаз осознал. Однако идея женьшеня его увлекла, и он принялся врать дальше.

– Женьшень, – повторил он, – не такой большой, как в Китае, но зато более целительный. Женьшень, золотой корень, омег, другие полезные растения. Мы с отцом два рюкзака набили…

– А ондатр куда положили? – перебил я.

– Куда-куда, на кукан, – не растерялся Вырвиглаз.

– За жабры?

– Что за жабры? За какие ещё жабры, у ондатр жабр не бывает. И вообще, ондатр мы потом набили, а сначала женьшеня набрали.

– И его можно свободно собирать? – спросил Упырь. – Ну, женьшень?

– Сколько угодно, – заверил Вырвиглаз. – Только места надо знать. Ну, и жертву правильную принести.

– Жертву?

– Угу, – мрачно кивнул Вырвиглаз. – Тамошнему духу. Там живёт дух-хранитель, и ему принято давать разные подношения. А если не дашь, то обязательно заблудишься, ногу сломаешь или… Мы вот с отцом петуха чёрного закололи.

Упырь глядел на Вырвиглаза с восхищением, вдохновлённый Вырвиглаз продолжал:

– Но это не помогло, нас там два дня водило.

– Водило?

– Ага. Ну знаешь, как леший водит? Только круче. Еле выбрались оттуда, но зато потом женьшень продали и купили две дублёнки.

– А ондатры? – спросил я.

– Ондатры ондатрами, мы их потом сдали в Костроме… При чём здесь ондатры, я про лешего говорю! Про провального духа то есть. Короче, если пойдёте на провалы, обязательно берите с собой чёрного петуха…

– Зачем нам на провалы? – Я плюнул. – Нам и тут хорошо…

– Только меня не зовите, я с вами не пойду, я уже насмотрелся. Лес дуровой, а между сосен какие-то глаза…

– Глаза? – настороженно спросил Упырь.

– Глаза. Я же говорю, там дух…

– Да-да, – сочувственно покивал я. – Дух-с… Дух, это так… Я знаю, ты, старина, на желудок слаб, но этого не надо стесняться, вот взять Америку…

– Ты что, жаба, давно в пятачило не получал? – злобно осведомился Вырвиглаз.

– Спокойно, Вырвиглаз, без нервов, – остановил его я. – Тебе нельзя волноваться, желудок может и предать…

– Странно, – негромко сказал Упырь, – эти ребята… баторцы, они ещё появились. Новые пришли…

Мы вернулись к карьеру.

Баторцев на самом деле прибыло. И прибывало. Они выходили из леса и тащили на себе надутые камеры от грузовиков, камеры пружинили и глухо звенели. У воды баторцы сбросили их на песок и принялись подкачивать крякающим насосом.

– Зачем они это надувают? – спросил Упырь.

– Ну ты и баран, – хихикнул Вырвиглаз. – Самая глубина в центре, а возле берега один ил и головастики. Поэтому они с камер и купаются. На это весь наш расчёт.

– То есть?

Вырвиглаз указал пальцем на воткнутые в песок рогатки. На рогатках была развешена одежда. Я подивился продуманности Вырвиглазова плана – и про рогатки знает, и про камеры, наверняка не первый раз тут зависает.

Баторцы тем временем накачали камеры до звона, связали их в подобие плота и спустили на воду. Вырвиглаз приложил к глазу полбинокля.

– Ну и коряги, – сказал он через минуту. – Девчонки коряги, парни доходяги, все ребристые, как караси…

– Да они ещё маленькие, – возразил я.

– Всё равно коряги. Правду говорят, что баторские девки сплошь коряжистые…

– Ты что, сюда баб пришёл рассматривать?

– Да я не на баб смотрю, я на пацанов смотрю, ищу…

– Узнаёшь кого-нибудь? – спросил я. – Кто тебя по морде бил?

– Не-а… Да какая разница кто. Надо это… выскакивать и… Короче, я не могу…

Вырвиглаз повернулся в мою сторону.

– И что ты на меня смотришь? – спросил я. – Я не пойду. У тебя же не нога повреждена, а рожа. Ты же не рожей ходишь?

– Они меня издали заметят, – довольно невразумительно сказал Вырвиглаз.

Я, в свою очередь, поглядел на Упыря.

– Что? – не понял тот.

На это я и рассчитывал.

– Точно! – обрадовался Вырвиглаз. – Знаешь, в нашей компании такая традиция – каждый новоприбывший должен… показать себя. Ну, проявить себя, понимаешь?

Опять враньё. Никакой такой традиции у нас нет. И самой компании у нас тоже нет.

– Понимаю, – вздохнул Упырь.

– Теперь ты должен пойти туда. – Вырвиглаз указал на карьер. – И осторожно стянуть их одежку и обувь. Чтобы эти жабы не заметили только. Ясно?

– Ясно.

– Ну, давай, иди. А мы тебя поддержим.

Вырвиглаз подтолкнул этого дурня. Упырь скрючился и в полусогнутом состоянии стал подкрадываться к пляжу. Осторожно, как африканский охотник в прериях, копья не хватало. Он двигался, расставив треугольные локти, ненормально изогнув спину, лица его не было видно, но я мог поспорить, что сейчас он здорово походит на хорька. Это было видно и по шее, и по локтям, и по затылку – хорёк, пробирающийся в курятник.

Опасная личность, особенно если со спины, дайте томогавк.

Вырвиглаз на Упыря не смотрел – зажмурившись и приложив к другому глазу обломок бинокля, он наблюдал за баторцами на плоту, ничего больше не замечал. А я видел. Как с другой стороны, со стороны кладбища, появилась компания взрослых баторцев, лет по пятнадцать которым было, опасных уже ребят. Упырь их не замечал, сосредоточившись на проветривающихся тряпках. Но и они его не замечали, болтали о чём-то, смеялись, кидались шишками.

Вырвиглаз глядел на тех, кто на плоту.

Упырь и баторцы уверенно и неотвратимо, как пароходы в тумане, шли на пересечение.

Я молчал.

– А вон та ничего, – вдруг сказал Вырвиглаз, не отрываясь от бинокля. – Вон та, постарше которая. Правда, швабра, доска кривая, но волосы длинные, я люблю, когда волосы длинные. Ты любишь, когда волосы длинные?

– Что? – не понял я.

– А я уважаю, – не обратил на меня внимания Вырвиглаз. – Чтобы космы и чтобы такая была… жилистая. Крепкая. Вон та коряга как раз подходит… А это что?

Вырвиглаз перевёл подзорную трубу на Упыря.

– Блин! – Вырвиглаз аж подпрыгнул. – Ты что, не видишь?

– Что не вижу?

– Баторцы! Старшаки!

Вырвиглаз заёрзал, затем позвал:

– Эй! Эй, ты!

Упырь не слышал. Продвигался. Ещё шагов двадцать, и баторцы его заметят.