Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– А что? – спросил я. – Не в табуретку же ему идти. Если у человека есть талант, то его развивать надо, а не в землю закапывать.

– У него есть талант? – Мать вернулась к тарелке. – Какой же талант?

– Ну да, талант, – я набрал в ложку побольше картошки, – талант – дело редкое…

Я просвистел «Похоронный марш», композитора не помню. Мать поглядела на меня строго, свист она не одобряла.

– Как у вас дела в школе? – спросила она.

– Нормально. – Я достал аджики, намазал на хлеб. – Грядки копаем. В этом году хотели аспарагусы посадить.

– Чего?

– Спаржу, – объяснил я.

– Зачем вам спаржа? Лучше помидоры бы ещё…

– Не, – не согласился я. – Помидоры сто лет уже все едят. А спаржу ещё никто не пробовал.

– Помидоров вам мало…

– Ну вот ты же пиццу иногда печёшь? А раньше только пироги пекла. Может, спаржа вкусная? Может, у нас её тут везде выращивать будут. Повсеместно.

– Спаржу поливать надо, – задумчиво сказала мать. – Воду руками таскать будете?

– Скважину обещали пробурить.

– Ага, Шахов вам пробурит, ждите. Он нам в «Дружбе» потолок не может заделать, а ты, говоришь, скважина.

Мать вздохнула. Протечка в потолке её уже целые полгода удручала. Удручала и удручала. На Восьмое марта из области привезли «Танцора диско», а коробки залило, сорвался аншлаг. Целых сорок зрителей не пришли. Это большая потеря для бюджета МУК – муниципального учреждения культуры «Дружба».

– Кстати, о кино. – Я выловил из банки огурец. – Кинотеатр-то когда нормальный будут делать? Ну хотя бы на триста мест, как в…

– А никогда не будут делать, – перебила мать. – Нерентабельно нормальный делать.

– Ну да, а про Анжелику крутить рентабельно… У вас хоть кто-нибудь в кино-то ходит?

Это я так спросил, я и так знал, что не ходят.

– Ходят.

– Пять человек?

– Вчера двенадцать было.

– Ну да, – хихикнул я. – Это потому что батор пришёл…

– Не батор, а санаторная школа, – поправила мать. – Откуда это слово у вас мерзкое?

– Да какая разница? Батор, он батор и есть. А в ваш кинотеатр одни они и ходят. Баторцы. И Аня-дура.

– И что? – Мать даже от картошки отвлеклась. – И что? Пусть только санаторники ходят и Аня, пусть. Зато ходят. Лучше в кинотеатр ходить, чем по барам.

Я не стал спорить. Да и смысла нет спорить, у баторцев всё равно нет денег по барам лазить, а в кино их бесплатно пускают. Да мне не жалко, у них в санаторке на самом деле развлечений никаких, библиотека сгорела, спортзал конкретный ужас – там штанги сделаны из автомобильных осей, а канаты из силовых кабелей, люди рассказывали. Компьютерный класс в прошлом году поставили, но не игр, ни Интернета у них нет, а на фиг компьютерный класс без игр и Интернета?

Да и вообще они скоро все от своего тубера загнутся.

– А папаня где? – спросил я. – Опять кто-нибудь палец на службе порезал?

Мать не ответила. И мы доедали в молчании. А потом, когда картошка закончилась и я поволок свою тарелку в мойку, она поглядела на часы.

Всё настроение испортила. Я нервничать начинаю, когда такие штуки происходят. Эта привычка у матери года два. Тогда отец со своей бригадой подключали лесопилку у сплавной, а что-то не катило у них там, и работали они ночью, отец полез на эстакаду и в темноте свалился. Сначала вроде ничего, встал и пошёл, потом вдруг ни с того ни с сего на ногах пошли чирьи. Пришлось в область ехать, да и то до конца не вылечили, всё равно появляются.

С тех пор мать, когда отец опаздывает, всегда смотрит на часы. Прямо как в кино или как в книгах, там все женщины, у которых мужья в милиции работают или в пожарных, смотрят на часы. Иногда я думаю, это в кино показывают, потому что женщины смотрят, или женщины смотрят, потому что показывают? Это глупо – смотреть на часы, мне всегда хочется об этом матери сказать, но я не говорю, а нервничаю.

Это плохая примета. Зря она посмотрела. Я и чай пить не стал, сказал, что зубы болят, и отправился к себе.

Хотел на чердак залезть, но заленился, да и настроение было нечердачное, на чердак лучше в дождь. Решил позвонить Катьке. Привинтил к линии телефон, набрал номер. Она оказалась дома. В трубке чего-то мощно орало, наверное, Катька кино смотрела.

– Ну, чего?

Она даже не поздоровалась.

– Да ничего, – сказал я.

– Слащёв, это ты, что ли?

– Ну я.

– Чего, делать больше нечего?

– Нечего, – признался я.

– Слащёв, давай я тебя на подсеку устрою, а? Работа простая – руби себе кусты, думать не надо. Как раз для тебя. И полдня всего.

– На подсеку…

– Соглашайся, Слащёв, где ты ещё такую пахоту найдёшь?

– Я подумаю, – сказал я.

– Думай. – И Катька повесила трубку.

Я ещё хотел позвонить ей, но не стал. В солнечном сплетении появилась холодная капля, это было нехорошим признаком, ещё хуже, чем рассматривание часов. Эта капля означала, что я боюсь. Это от дурацкого поведения матери. Она стала пялиться на часы, и я начал бояться. А вдруг…

Подтянул телефон, отцепил его от кабеля. А то ещё зазвонит под ухом. Включил радио и стал слушать сначала помехи, а потом и до китайцев ручку докрутил, думал, они меня успокоят своим мяу-мяу. Но китайцы не помогли. Тогда я решил почитать. Я читаю только старые неизвестные книги. Именно неизвестные. Про разные заводы, про колхозы и зверофермы, а ещё лучше, если там электростанцию строят. И вредители вокруг. А в конце их к стенке. Впрочем, без вредителей тоже ничего.

Это всё не от того, что я стремлюсь к выпендрёжу. Хотя сначала на самом деле было так, хотелось отличаться. Угнетало – Сенька такой необычный, все его знают, а я всё мимо. Думал я думал, чем необычным заняться, хотел метеорит начать искать, но потом передумал. Метеорит ведь все ищут, поиски метеорита у нас практически официально узаконены, скоро вроде как намечается экспедиция, все желающие могут записаться в краеведческом кружке.

А потом вдруг случайно – мы как раз в школе библиотеку перебирали – я наткнулся на ящик с какими-то жёлтыми и пыльными книгами. Их надо было нести к грузовику и кидать в макулатурный кузов, понести-то я понёс, но в утиль не кинул, вспомнил одну историю. Парень из соседнего района вот так же разбирал библиотеку, нашёл старые книги, хотел выкинуть, но решил сначала предкам показать, они у него книголюбы были. А те от восторга чуть на потолок не запрыгнули – среди всякой рухляди обнаружились первые сборники поэтов Серебряного века, да ещё чуть ли не с автографами. Оказалось, что прабабка этого типа собирала такие сборники…

Короче, они всё продали, купили катер и иномарку, вот так. Поэтому я коробку с книжками не в кузов кинул, а в кусты спрятал. А потом, вечером, притащил домой. В коробке не оказалось никаких первых изданий, ни вообще каких-то ценных книжек, разное старьё, годы издания с пятьдесят пятого по восемьдесят первый. Все в основном про то, как на Западе туго живётся, какой там бандитизм, безработица, холодная война и другая пакость, все книжки тонкие, в палец. А одна потолще. «ЦРУ против СССР». Ну, и ещё Медицинская энциклопедия. Я всё это под чердачную лестницу сбросил, а энциклопедию решил полистать, в таких энциклопедиях полезные вещи могут встретиться. Мало ли чем заболеешь? Но в энциклопедии всё были какие-то клещи, свищи и кожные болезни, причём с самыми неприятными картинками. Энциклопедию я Вырвиглазу отдал, Вырвиглаз был доволен, какого-то клеща на ксероксе расхлопал и на стену повесил над кроватью.