Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

Вот Вырвиглаз был очень и очень на эту болонку похож. Только, к сожалению, банки на голове не было.

Кстати, конец псинки был незавидным, Сарапульцева решила травить крыс и прикупила вкусненькой приманки, а эта тварь не смогла устоять, обожралась крысиного яду и околела одночасно.

– Привет, жабы, – крикнул он нам и съехал вниз.

Рожа у него была такая масляная-масляная, в кои-то веки Вырвиглаз был доволен.

– Так и знал, что вас встречу. – Вырвиглаз достал из кармана горсть фисташек. – Орешки будете?

Мы не отказались.

– А где Жабетта? – поинтересовался Вырвиглаз.

Но я не прореагировал. Ел себе фисташки. Я сегодня себя неплохо чувствовал, видимо, болезнь отступала, не успев наступить.

– А вы прямо теперь как однояйцевые близнецы, – заржал Вырвиглаз. – Снова вместе, снова рядом…

– Сам ты однояйцевый, – ответил я. – Только не близнец.

– Не будем ссориться, – примиряющее сказал Вырвиглаз. – Пойдём на праздник жизни, у меня сегодня отличное настроение.

И Вырвиглаз счастливо сощурился, стал сжимать-разжимать кулаки.

– Отчего же так? – спросил я. – Неужели ты патриот нашего города?

– Я тебе про мэра говорил? А во-вторых, пирожки будут с брусникой, – Вырвиглаз почесался, – к чёрту патриотизм. Шашлыки будут, картошка печёная, жрачка вкусная. В газете писали, будет хор выступать…

– Пенсионеров? – уточнил я.

– Каких пенсионеров, наоборот. Девчачий. Из Шарьи. «Шарьинские колокольчики». Там такие девицы…

Вырвиглаз покачал головой.

– Поют песни и играют на саксофонах, интересная программа, пойдёмте…

Вырвиглаз потянул нас в глубь парка.

– Я никогда на таких концертах не был… – бормотал Упырь. – Девушки с саксофонами…

– И не будешь, – успокоил его я.

– Пойдёмте, народ уже собрался. – Вырвиглаз нетерпеливо вертелся.

Народ действительно собирался. Парк стал похож на цветастую клумбу, а если честно, то на свалку. Всё перемешано. Пахнет – издали слышно, шашлыками и пирогами, печёным мясом и комбижиром. Вообще, на День города много народа приходит, наверное, половина жителей. Только те, кто совсем ходить не способен, дома сидят. Потому что весело. На самом деле весело. Конкурсы придумывают, луна-парки, бывает, приезжают, другие развлечения. Вот на прошлый День привезли настоящие «Хаммер» и «Харлей», за двадцатку каждый мог за рулём посидеть, так народ чуть ли не до вечера радовался.

В этот раз техники я пока не видел, зато на волейбольной площадке происходило что-то интересное. По квадрату носились обряженные в цветастые костюмы богатыри, они сшибались, падали, разлетались в разные стороны, ругались, орали и пытались поймать яйцеобразный мяч, какой-то дядька свистел в свисток, а чуть поодаль под сосной скучала студентка с зелёной повязкой на рукаве.

Летний лагерь. Американский футбол. Мэр обещал, что по поводу Дня города ребята из летнего лагеря сыграют в американский футбол. Мэр сказал – мэр сделал. Мэр сказал, что воздаст своей собаке гвардейские почести – и воздал. Железный человек, буду таким.

В летнем лагере хорошо, я раньше всегда в нём был. А теперь по возрасту не подхожу.

– Докатились, – презрительно процедил Вырвиглаз, – играем в эту тупую игру. Скоро флаг американский будем возле дома поднимать. Все продались с потрохами.

Но по роже было видно, что и он сам не прочь сыграть в эту тупую игру и продаться с потрохами, только вот покупателя не находится.

– Нечего тут стоять, – сказал Вырвиглаз. – Двигаем к пирожкам…

– А у нас в школе тоже была секция. – Упырь кивнул на американских футболистов. – Но меня не взяли… А другие ребята играли. А ещё у нас в школе было…

– А у нас в школе сортир через дорогу был, – сурово перебил Вырвиглаз. – Дэн, харэ тут нам по воспоминаниям давить, пойдём подавим по…

Вырвиглаз всмотрелся в глубину парка, на цыпочки привстал. Про сортир это правда, кстати, через дорогу.

– Двинем… короче… к эстраде, – закончил Вырвиглаз. – Скоро начнется.

И мы направились в центр парка. Вырвиглаз поспешал первым, я за ним. Упырь вновь погрузился в воспоминания про то, в какой он раньше хорошей школе учился, и выдавал их прямо вслух:

– У нас там были разные секции, хотя школа математического уклона, у нас там были лазеры, модель синхрофазатрона, счётчики Гейгера…

Вырвиглаз сосредоточенно разглядывал парк, но видно плохо, парк большой, к тому же ближе к центру стояли какие-то фургоны. С эстрады хрипели саксофоны, видимо, шарьинские саксофонистки старались.

– Но эта школа мне тоже очень нравится, – бубнил Упырь. – В маленьких школах очень хорошо учиться, знания усваиваются гораздо плотнее. Я всегда мечтал учиться в маленькой школе, так там всё по-семейному. В одной школе, в которой я учился, был театр! Это здорово, когда в школе есть настоящий театр…

– А круто мы вчера псину похоронили, – опять оборвал его Вырвиглаз. – Мне понравилось.

Упырь смотрел на него секунду непонимающе, потом сказал:

– Да, да, здорово. Я раньше вёл Живой Журнал, теперь тоже собираюсь вот возобновить, я там обязательно про всё это напишу. Это же настоящее, самое настоящее приключение! Я так рад. Когда я жил в Ярославле, я там собирался…

Я был согласен с Упырём. Собачьи похороны меня тоже развлекли. То есть отвлекли. И отвлекли и развлекли. Мимо прошли вьетнамцы с рынка. Все одинаковые, низкорослые и с виду голодные.

– У, китаёзы! – недружелюбно прорычал вслед Вырвиглаз. – Развелось…

– Это вьетнамцы, – поправил Упырь.

– Не вижу разницы.

Вьетнамцы ускорились, явно услышали Вырви-глаза.

– А вы знаете, почему америкосы по поводу узкоглазых не парятся? – спросил он.

– Ну, почему? – спросил я, чтобы дальше он не приставал.

– Потому что у них есть специальный газ. Про расовое оружие слыхали? Которое мочит только чёрных, только жёлтых, или только белых, по цвету кожи. Так вот, когда китайцы перевалят за два миллиарда, американцы распылят над Китаем свою микстуру. И тогда количество китайцев достигнет тридцати миллионов. Денис, – Вырвиглаз повернулся к Упырю, – слушай, Денис, у меня к тебе дело. Большой важности…

Заработали динамики на соснах, и тут же с разных сторон пошёл саксофон. Такая заводная мелодия, от которой хотелось приплясывать. Мы поспешили к эстраде.

– Мама дорогая… – выдохнул Вырвиглаз.

Сразу ясно, что нам здесь делать нечего. Шарьинске саксофонистки явно не про нас. Красивые. Очень красивые. Взрослые. В центре сцены стояла, видимо, самая главная их исполнительница – блондинка в коротком чёрном платье. Она играла какую-то известную мелодию, но играла её так, что все вокруг смотрели только на неё. Она была…

Вырвиглаз развернулся и пошёл прочь. И мы с Упырем пошли. Потому что почувствовали вдруг, что…