Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

Ну, короче, я не могу это рассказать. Это была как встреча с красотой. От этого всё настроение сразу пропало, я почувствовал себя совсем плохо.

– Да и играют они так себе, – сказал вдруг Вырвиглаз. – В музыкалке Голяков играет лучше… Пойдёмте лучше на конкурсы.

– Да ну их, эти конкурсы, – отмахнулся я. – Чего в них интересного? Полчаса махать топором, чтобы получить стакан лимонада…

– В четыре часа можно в «Дружбу» пойти, – сказал Вырвиглаз. – Шахов в честь Дня города привёз из Костромы настоящий фильм и специальный портативный проектор. В газете писали, что фильм будет нормальный. Не то что мы тогда смотрели, с этой дурой…

Я промолчал. До четырёх часов надо было чем-то заниматься. Бродить туда-сюда по парку или пойти в «Пружину», по случаю Дня города туда пускали всех.

Со сцены долетали хриплые саксофонные звуки, от которых становилось ещё грустнее. Я вдруг вспомнил про Катьку, но ничего не почувствовал. Мне не хотелось видеть Катьку и даже думать про неё не хотелось.

Вырвиглаз продолжал:

– Пишут, что кино нормальное. Про то, как на Землю пришельцы напали, с Марса, кажется, по Герберту Уэллсу. Слышали про кладбище?

– Про какое?

– Как про какое? Про наше, родименькое. Звёздный городок которое. Такие вещи там происходят – мозги заворачиваются. Знаете Жорку Рыжего?

– Нет, – рассеянно сказал я.

– Ну, это побоку, он редкая жаба. Он пошёл на кладбище навестить любимого дедушку, он хороший внук и ходит к дедушке каждый месяц. Идёт себе идёт, никого не трогает, птички поют, и вдруг глядит, а из-под надгробного камня торчит рука.

Я не слышал, не очень хорошо слышал, Вырвиглаз громко повторил:

– Там рука из могилы торчала!

– Да что ты говоришь! – удивился я. – Рука…

– Не свежая, конечно, старая, с такими червяками… – Вырвиглаз весьма убедительно пошевелил языком. – Он, короче, как увидел, так обделался, как жаба. Побежал, как баран, ну и ногу сломал, сейчас в травме лежит. А над кладбищем по ночам туман синий распространяется, это не к добру.

– Вырвиглаз, – сказал я. – Ты когда-нибудь перестанешь врать? Хотя бы день ты можешь не врать? В честь Дня города?

– А я и не вру, можешь сам сходить. Сходи, сходи, посмотри, там между всеми могилами скелеты валяются! При стартах земля трясётся и расходится, и скелеты вытряхиваются наружу, всё дело в разнице давления. И вообще, войска собираются вводить.

– Зачем?

– Как зачем? А вдруг они поднимутся? Восстанут! Если они на поверхность как-то пробираются, то вдруг в один прекрасный день они ещё и оживут. Это вполне может быть, в ракеты заливают гептил, а от гептила хоть кто оживёт. Это настоящий мутаген. Будет круто! Вот у вас ружьё есть?

– Есть, – ответил Упырь. – Помповое многозарядное ружьё…

– В случае чего отстреляетесь, – успокоил Вырвиглаз. – Главное, стрелять им в голову и сохранять хладнокровие. Ты умеешь сохранять хладнокровие? Я тебя научу…

Я вдруг заскучал по шарьинским красавицам. Недавно их ведь видел, и вот уже заскучал. Мне захотелось отправиться к ним, к эстраде, сесть куда-нибудь и посмотреть, и послушать. И неправда, что они играть не умеют, умеют. И очень хорошо они даже умеют играть.

– Для того чтобы обрести это ценное качество, надо взять несколько иголок, хорошенько их продезинфицировать и начать загонять себе под ногти. Знаешь, под ногтями есть такие нервные окончания, если их разрушить, то становишься таким спокойным, как стрекоза…

Вдруг саксофон стих, в репродукторах захрустело, и голос ведущего объявил, что птицефабрика «Главбройлер», ассортимент продукции которой широко представлен в нашем городе, проводит промоакцию «Сорок бифштексов». Вернее, не акцию, а конкурс. Конкурс поедателей котлет. То есть опять же бифштексов. Принять участие могут все желающие, а приз самый что ни на есть достойный – кухонный комбайн.

– Ну, пойдём, – сказал Вырвиглаз.

– Куда? Хор уже выступил… Или ты это, хочешь подойти познакомиться? Так я тебе могу сразу сказать – шансов нет. С такой башкой ты… Батор, батор и ещё три раза батор.

– Да я понимаю, не дурак. Я говорю – пойдём на котлетный конкурс. Хочу поучаствовать.

– Зачем тебе кухонный комбайн?

– Буду это делать… – Вырвиглаз не придумал по-быстрому, что сказать. – Соки буду выжимать. Это облегчит домашний труд, там в этом комбайне столько функций…

Тут я вдруг подумал, что Вырвиглаз явился на праздник города не из-за того, чтобы пообщаться с красавицами из «Шарьинских колокольчиков», он ведь не дурак на самом деле. Дурак, но не до такой же степени. Нет, он, оказывается, явился побеждать в конкурсе пожирателей котлет! Хотя, может, и нет, может, он пришёл сюда и за тем, и за другим. Человек разносторонен. Сожрал банку сгущёнки, попялился на красоток, да ещё и в котлетных бегах хочет развернуться.

Может, и мне тоже поучаствовать? А то как-то получается, что жизнь моя состоит из котлетных конкурсов, в которых я не участвую.

– Хорошая идея, – сказал я. – Я тоже поучаствую. А вдруг повезёт?

Вырвиглаз поглядел на меня с ревностью. Будто я у него уже отобрал этот комбайн.

– И я хочу поучаствовать, – сказал вдруг Упырь.

– В чём? – не понял я.

– В поедании котлет. Я хочу попробовать. Я никогда в этом раньше не участвовал, это, наверное, очень интересно.

На Упыря Вырвиглаз взглянул равнодушно, видимо, конкурента в нём не видел. Оно и понятно, на настоящего пожирателя Упырь не походил совершенно.

– Вернёмся к эстраде, – сказал Вырвиглаз. – Там все жабы…

Мы вернулись.

На сцене, там, где ещё недавно звучали бессмертные композиции «Маркуса Вольфа», там, где играли на саксофонах прекрасные и недоступные красавицы из Шарьи, теперь стояли две жаровни, а длинный парень в поварском колпаке жарил котлеты со скоростью блинного автомата, тяп-ляп, тяп-ляп, двумя руками, как настоящий ковбой. Гора котлет высилась, а котлетный запах перебивал аромат хвои.

– Да я один могу это сожрать, – заявил Вырвиглаз. – На завтрак. Все эти котлеты и ещё трёхлитровую банку майонеза!

Ведущий на сцене тем временем состроил себе бутерброд с котлетой, откусил от него сразу половину, прожевал.

– Хороши котлетки, – объявил он. – Весьма, однако. Пусть все желающие подойдут поближе. Подходите, подходите! Смелее!

Народ стал придвигаться к сцене. Желающих оказалось немало, человек двести, не меньше. Мы тоже придвинулись.

– К сожалению, мы не можем записать на соревнования всех желающих, – ведущий поклонился толпе. – И для того, чтобы определить двадцатку участников, мы проведём предварительный отбор.

Ведущий щёлкнул пальцами, и у него в руках вдруг оказалась чаша с конфетками.

– Ловите, – сказал он.

И швырнул конфеты с эстрады.