Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– Подальше от этой дуры, – объяснил я ему.

Упырь понимающе кивал. Только с палаткой у него дело не шло, заплёлся в шнурах. Ну, короче, дело не покатило, пришлось на помощь ему спешить.

Мы установили палатку рядом с высоченной сосной, затем Озеров опять всех созвал, и все отправились на Филькин ручей ловить раков.

А я не пошёл, не хотелось мне, дежурил по лагерю.

Вернулись все ближе к сумеркам, раков не нашли, но довольные все были – ого-го. Упырь тоже доволен был.

Я развёл костер, подвесил котелок с водой, накрошил в него смородиновых веток. Мы сидели и пили чай. Упырь был каким-то напряжённым, то и дело обжигался, а потом стал замачивать в кружке тульский пряник. А потом ещё ушёл куда-то к другим кострам и неожиданно вернулся с гитарой.

– Я раньше на гитару ходил, – сообщил он. – Ну, на классическую, но тот, кто освоил классическую гитару, тот после хоть на балалайке сыграет. Я много песен знаю…

Упырь подстроил гитару и принялся бренчать.

Это был всему миру известный рокерский репертуар, и про дурочка, и про всё идёт по плану, и про пачку сигарет, и про милая моя, солнышко лесное, всё что надо. С костром всё что угодно покатит. Впрочем, и пел, и играл Упырь хорошо, к нам даже подсели девчонки от соседних костров, штуки три. Слушали, смотрели на Упыря с восхищением. Девчонки всегда любят тех, кто на гитарах умеет.

Пел Упырь хорошо, но это уже ничего не решало.

– Давай спать, Денис, – сказал я.

И в подтверждение зевнул громко, так чтобы всему лесу стало понятно, что спать я хочу смертельно.

Девчонки стали ныть и уговаривать, я сказал, что они могут делать всё, что им заблагорассудится, а я лично пошёл спать. Я спать хочу.

А они ещё долго сидели. Упырь пел, девчонки хихикали. Долго. Я, кажется, уснул по-настоящему.

А потом случилось то, что должно было случиться. Вообще-то я не верил. Не очень верил. Не до конца верил. Что всё получится так легко. А оно получилось. Упырь просунулся в палатку, долго сидел у входа.

Потом спросил:

– Никит, ты спишь?

Я не ответил. Упырь повторил:

– Никит, ты спишь?

– Ну что?

– А ты знаешь дорогу?

– Куда? – Я сделал вид, что не понял. – Куда ещё?

– Туда, на провалы?

– Ну как… У нас все её знают. Только тяжело, конечно… Тяжёлый маршрут.

Захотелось пить. Сильно. И жарко было. Ночь, а жарко. Хотя и не ночь уже, светает. Часа четыре, наверное.

Пора.

Мы шагали на север. У меня был компас, мы шли по синей стрелке, за остриём.

К провалам.

Можно идти и без компаса – уже час, как начался голубой с красноватыми пятнами мох, это было верным признаком – скоро должны начаться провалы. Из провалов расползалась какая-то минеральная дрянь, и из-за неё мох приобретал такой цвет. Те, кто поднимался над нашими лесами на вертолёте, говорили, что провалы сверху похожи на озеро, на аккуратную сиреневую кляксу.

На самом деле я никогда не был возле самих провалов. У нас вообще мало кто к ним ходил, в основном только врут разное, вот как Вырвиглаз к примеру. А бывать тут мало кто бывал, и далеко, и место гиблое.

Мы шагали на север, мох трещал и стрелялся, а Упырь болтал и никак не мог заткнуться:

– …Но туда мы так и не попали в тот год. Мы давно собирались съездить туда, и папа и мама. Доминиканская Республика – это почти рай, я книгу про это читал. Там можно ничего не делать, только лежать под пальмой и лежать, и пляжи там такие дикие. Можно кататься на гигантских черепахах, есть черепахи, которым по триста лет, и в глубине их панцирей живут маленькие крабы. Там они делают кокосовое масло, а кокосовое молоко в умывальники наливают. Самое главное, взять побольше средств от комаров, там здоровенные комары и кусаются…

Иногда я оглядывался, так, на всякий случай. Озеров уже наверняка отправился за нами. Он понял, что мы удрали к провалам, просчитал всё и спешил за нами. Озеров быстро по лесу ходит, я думаю, он может даже бежать. Но у меня всё равно есть время. Часа четыре или три.

Упырь болтал:

– …Я стал изучать испанский язык. Ты слышал про даун-шифтинг? Это такие люди, они разбогатели, а потом плюнули на всё и уехали в Доминикану. Они живут в таких хижинах, ловят рыбу и ничего не делают…

Сначала я долго не мог понять, что это с ним. Нет, он не отличался молчаливостью и раньше, но теперь, будто прорвало его. Наверное, он чувствовал. Люди чувствуют такие вещи, и не только люди, и животные. И всё время на меня поглядывал.

– …Но у папы тогда не получилось ничего, его как раз повысили, и мы никуда не поехали. А мама поехала на курорт. А я уж и не поехал, мне надо было в школу идти. Слушай, а если вдруг папа узнает, что мы сбежали, так он разозлится! Надо будет ему сказать, что мы случайно заблудились. Давай скажем, что ночью мы услышали, как в нашу палатку кто-то лезет, а мы испугались и убежали, а потом в лесу заблудились…

Я молчал. Я не мог почему-то с ним разговаривать. Мне было противно. И жарко, пот всё время набегал на глаза. И с языком происходило что-то ненормальное, он стал разбухать у основания, а может, это мне уже казалось.

– …И потом у нас ничего не получилось. У нас почему-то всегда ничего не получалось. В другой раз мы собирались в Египет, на пирамиды смотреть, я целый год готовился, надо было научиться с трубкой дышать, и я дышал в ванной, хорошо научился, но потом мама уехала вдруг в Прагу…

Он болтал, мне даже казалось, что он забыл, что мы идём к провалам искать Секацкого, вёл себя так, словно мы на самом деле в поход пошли. Знакомиться с достопримечательностями, собирать чагу разную, лопух сушить.

– …В Праге такие замки, там привидения везде живут…

Вдруг он остановился и спросил:

– Слушай, Никит, а почему именно сейчас они решили к провалам пойти? Ведь и раньше можно было спокойно всё сделать, ведь правильно?

– Правильно, – согласился я. – Но, видишь ли, тут многое в одну точку сошлось. Во-первых, собаку с ошейником только недавно нашли, а значит, карта появилась совсем недавно. А во-вторых, ракеты.

– Ракеты? При чём здесь ракеты?

– Ты что, не помнишь, что Вырвиглаз про кладбище рассказывал?

– Нет…

– От этих пусков трясётся земля, – сказал я. – А от этой тряски наружу вываливается всё, что в земле находится. В Филисове даже кости носорога вывалились.

– Носорога?

– Ну да, волосатого. Или шерстистого, не знаю, как точно. Там берег реки обвалился и наружу выступили кости, уже и учёных из области вызвали. С провалами то же самое. Так что там могла тоже земля обвалиться, и всё, что под глиняными наносами было, оно и открылось. Метеорит мог запросто проявиться. Поэтому Озеров туда наверняка свою банду отправил. Ну, или отправит скоро, и мы должны их опередить. Ты же не хочешь, чтобы метеорит достался Озерову?