Рю Мураками - Хиты эпохи Сёва [litres]

«Если бы я как следует постаралась не забывать мужа, авось и вспомнила бы сейчас его слова, – размышляла Ивата Мидори. – А может быть, и нет. В школе я обычно записывала то, что хотела запомнить, всякие важные вещи, о которых слышала или читала, а теперь вряд ли скажу, о чем шла речь. Что я помню о книжках, которые читала в детстве и над которыми даже плакала? А ничего! Значит, слова сами по себе неважны. Например, если тебя ранят словом или доведут до такого бешенства, что захочется убить обидчика, то сами сказанные слова со временем забудутся. Слова – всего лишь инструменты, которые мы используем для общения. Или даже больше, чем просто инструменты. Может быть, слова подобны деньгам. Деньги используются для приобретения вещей, они ведь лишь средство. Нельзя же за деньги покупать деньги. Значит, главное в словах – то, что они передают, а передают они… Что же?»

Тут у нее в голове снова возникла сцена из того похабного романчика. Замужняя героиня, собираясь на свидание с любовником, присаживается на край туалетного столика и брызгает духами на интимные места. Всего лишь деталь дешевого полупорнографического сюжета, да и вряд ли женщины так поступают в реальности, и однако же картина накрепко запечатлелась в памяти Иваты Мидори. Почему в извилинах мозга засел эпизод из третьесортного романа с продолжением, который она случайно прочла в старом журнале?

«Нет, дело не в словах, а в том, что сильнее их», – подумала Ивата Мидори, вновь замедляя шаги. Под «тем, что сильнее» она подразумевала секс, но не в том смысле, когда обнаженные партнеры переплетаются в объятиях. Тут смешивались многие понятия: и безграничное счастье, когда забываешь о самой себе, и страх, от которого мурашки ползут по спине, и ощущение самого дорогого в жизни, когда боишься уснуть и потерять его, и восторг, когда хочется прыгать до потолка, и так далее, – и все эти чувства слой за слоем сливаются в единую материю, пропитанную кровью, по́том и любовной истомой. Они запоминаются не мозгом, а телом, они впечатаны во внутренние органы, в клеточную память.

Ивата Мидори вспомнила плакаты в школьном кабинете биологии: бурая печень, синие и красные кровеносные сосуды, напоминающие корни дерева разветвленные нервные волокна, схема клетки. Человека охватывает волнение, и нервная система отзывается, мигом увеличивая кровяное давление; сердце колотится, клетки пронзает электрический импульс, и вовсе не иносказательно, а очень даже по-настоящему, – эмоции оставляют след на уровне физиологии, биологии.

«Я прожила с этим человеком три с половиной года, но ничего не почувствовала. Ничего не испытала по-настоящему. Вот и следа не осталось. Он был похож на куклу со встроенным динамиком: нажмешь ей на живот, и она начинает говорить. А тот мальчишка с короткой стрижкой? Оставил ли он во мне след?»

– Вы ведь не хотите сказать, что я напоминаю вашу мать?

– Нет, конечно.

– Но все же я старше вас.

– Иногда возраст не так уж и важен.

Слово «иногда» задело Ивату Мидори. На первый взгляд юноша с короткой стрижкой выглядел эдаким легкомысленным модником, однако его речь произвела на Ивату Мидори настолько серьезное впечатление, что каждая фраза будто на самом деле впечатывалась в тело. И оно реагировало, как реагировало бы на язык при поцелуе или пенис во время занятий любовью. Значит, слова передают смысл, и вот он-то и оставляет след.

– Что значит «иногда»?

– Если есть взаимная симпатия – или же ее нет. Возможно, все дело в химии. Кому-то нравятся женщины, например, с бледной кожей, а кто-то предпочитает смуглых. Один любит серьезных и тихих, а другой сходит с ума от диких ведьм.

Как только юноша произнес фразу «взаимная симпатия», тело Иваты Мидори вновь выдало ответную реакцию. Однако сейчас, когда она вспоминала их разговор, ей пришло в голову, что она тысячу раз слышала те же самые слова от других мужчин. И лишь когда их сказал юноша с короткой стрижкой, они глубоко проникли в самое существо Иваты Мидори. Ей вдруг подумалось, что она находится на пороге некоего важного открытия, и она снова остановилась под фонарем. Похоже, она наконец поняла, почему в памяти не осталось ни одного мало-мальского воспоминания о мужчине, с которым она провела три с половиной года в камере на двоих, именуемой браком. Просто одни вещи оставляют след, а другие нет. Конечно, для всех они разные, но есть такие вещи, которые оставляют след в каждой душе, которые притягивают любого – как, например, песни Дженис Йен притягивают участниц Общества Мидори.

В голове Иваты Мидори мучительно вертелись смутные догадки, никак не желая оформиться в цельную мысль. Так рой насекомых вьется вокруг ночного фонаря, не в силах достичь источника света.

– Знаете, не припомню, что кто-то сходил от меня с ума.

– Вы однозначно ошибаетесь. Скорее всего, вы просто не замечали.

Ивате Мидори очень хотелось ответить юноше, но тогда она не сумела подобрать нужных слов. И только теперь, стоило ей отойти от уличного фонаря, правильный ответ родился сам собой:

– Дело не в том, что я не замечала. Я не хотела замечать.

А если бы дальше она добавила:

– Но встреться мне кто-нибудь вроде вас… – Что тогда?

Ивата Мидори невольно усмехнулась, представив себя обнаженной в объятиях юноши с короткой стрижкой. Интересно, какое выражение было бы у нее на лице? Впрочем, картина, возникшая в ее воображении, оказалась вполне приятной, и Ивата Мидори даже почувствовала некоторую влажность между ног. Но дальше ей представился номер в отеле, смятая постель, расшатанная прикроватная тумбочка, гадостного вида кафель в ванной, потрепанные занавески на окнах… И она решила, что ее неуловимое влечение и юноша с короткой стрижкой никак не сочетаются. Но как только она приняла решение, сердце глухо застучало, и Ивата Мидори вновь замедлила шаг. Разве не об этом она мечтала? Может, раньше ей просто не удавалось найти нужного мужчину, который всколыхнет ее чувства?

Пребывая во власти своего прозрения, Ивата Мидори вдруг увидела прямо перед глазами черную штуку странной формы. Это было дуло пистолета, который держал Яно. Ивата Мидори собралась было спросить: «Кто вы такой?» – но услышала короткий хлопок и почувствовала, как что-то вонзилось ей в лицо.

Пуля, выпущенная Яно, не просто вонзилась в лицо. Продолжая вращаться, словно бур, она вмяла всю переднюю часть черепа внутрь, превратив ее в рваные ошметки. Разумеется, Ивата Мидори чувствовала действие пули лишь краткий миг, пока та не достигла мозга, после чего все физические ощущения немедленно прекратились. Но, странное дело, даже после этого сознание продолжало работать. Ивата Мидори хотела крикнуть: «Я не хочу умирать!» Ведь и в самом деле несправедливо, что жизнь должна оборваться в тот самый момент, когда она почти нашла мужчину, сумевшего подобрать ключик к ее либидо. Ивату Мидори даже не заботило, кому пришла в голову мысль убить ее; ее скорее возмутил тот факт, что ей суждено умереть именно сейчас, когда еще осталось столько неразрешенных вопросов. Но через долю секунды сознание померкло, и все растворилось в молочно-белом тумане.