Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

Пересчитала письма. Получается, это уже четвертое. Я думала, что к четвертому письму пойму про нас что-то важное. Что-то, объясняющее, почему так вышло. Что-то, дающее мне ответ, как быть с этим теперь, когда я все решила, когда я почти уже все сделала, но до сих пор иду наощупь, потому что нет сил открыть глаза.

На самом деле, все очень просто, Жек. Если хочешь найти что-то, перестань жмуриться. А я все жмурюсь и жмурюсь, до красных точек в темноте. Я такая трусиха, Жек. Сама себя ненавижу за эту трусость, ненавижу и терплю, и ничего не делаю, но если не сейчас, то я уже никогда. А никогда — это такое нестерпимое слово. Оно даже на вкус, как старую монетку полизать. Железо и грязные руки. Я не хочу оставлять тебе это самое никогда. Я напишу, Жек. Я сейчас соберусь с мыслями и все тебе напишу.

Черт. Правда. Пальцы отказываются попадать по клавишам. Дурацкий телефон, купленный не глядя. Я так долго сидела с утонувшим его предшественником, все пыталась погуглить, что же такое со мной происходит, что пошла за новым с мокрыми волосами. Потом пыталась вспомнить, как собиралась, выходила из дома, как шла в магазин и брала первый попавшийся пластиковый гробик на витрине. Я потом глазам своим не поверила, когда прочитала сообщение от банка. Столько деньжищ ни на что. Но мне очень нужно было понять, найти ответ, разыскать решение.

Я вбивала и вбивала симптомы. За-тор-мо-жен-нос-ть. Тре-во-га. Пус-то-та. Вы-па-де-ни-е. И мне находилось миллион ссылок, а я все вводила и вводила раз за разом одно и то же. Надеялась, что увижу другой ответ. Что добрый гугл напишет, мол, все с тобой нормально, Сонь. Дыши. Так, я опять не о том. Видишь, меня перекрывает, стоит только подойти. Сразу хочется писать, о чем угодно, главное, о другом.

Например, ты знал, что фикус нужно не только поливать, но и листья ему сбрызгивать? А еще он не любит сквозняков и прямых солнечных лучей, вот такой капризный парень, оказывается. А ты говорил, что собаку не надо заводить, не справимся. Фикус ничем не лучше собаки. Только хвостом не машет, что минус, Жек, всегда лучше, если тебе кто-то рад, если кто-то машет хвостом. Если кому-то важно, что ты есть, такой, как есть, главное, что есть.

Или вот, может ли ударить током телефон, упавший в воду? Чисто гипотетически — может. Но разряд такой маленький, что ты и не почувствуешь. Настолько же ничтожный, как боль от укуса комара. В разы меньше, чем от прокусанной обратной стороны щеки.

Или, когда один очень думает о ребенке, а второй и слышать об этом не хочет. Ни собаку не хочет, ни ребенка. Дела, Сонь, очень много дел, Сонь, чертовски много дел, адски мало денег, невыносимо не хочется ответственности. Вот, есть у тебя фикус, поливай его умеренно. У фикуса никогда не будет вертлявого хвоста и чьих-то там глаз, никакого хвоста не будет, никаких глаз. Фикусу не нужно внимание и забота. А в нашем доме, Сонечка, забота и внимание ресурс редкий, реликтовый почти, нам самим его не хватает, вон, фикус чахнет, мы чахнем, зачем сюда ребенка, глупая, незачем, иди лучше посуду помой.

Так это было, Жек?

Что ты подумал, когда я предложила тебе? Не просила еще, не умоляла, не ставила перед фактом. Предложила. Давай попробуем? Мы так давно в этом вакууме нас, нам так удобно в нем, нам так спокойно, здесь хватит места еще для кого-то. Может, для собаки. Может, для человека. Маленького человека. С чьими-то глазами. Но ты выбрал фикус. С ним не страшно. Можно не протирать листья, не прятать от сквозняка. Фикус не станет плакать, фикус не станет грызть ботинки из натуральной замши. Фикус лучше собаки, да, малыш? Фикус лучше малыша, да, Жек?

Мне до сих пор интересно, что ты тогда подумал. Блажь? Вот же выдумала? С ее-то наследственностью? С моей-то занятостью? С нашей-то неустроенностью? Перебесится? Перебесится! Всегда бесится-бесится, а потом хоп! и перебесилась.

Но таблеточки стоит проверить.

Я точно знаю, что ты проверял. Я видела, как ты следил за мной. Воздух становился вязким, я шла на кухню, в фильтре плескалась вода, тоже вязкая, и я была вязкая, и маленькая таблеточка превращалась в кусочек желе, серый и вязкий на вкус. Я проглатывала его под тяжелым взглядом фикуса, он всегда был на твоей стороне. Ему не нужны были лишние соседи. Кто-то, кто может обломать живые еще ветки, порыться в земле, рвануть из ее суховатого нутра тонкие корешки.

Это было невыносимо. Моя дневная одинокость. Тишина. Скрип пола. Пустота комнаты. Одинаковость звукового фона суток. Ненужность сил, времени и тепла. Вот тогда все стало выцветать. Вот тогда все стало ломаться.

Увидеть свое имя на талончике от врача было освобождением. Я специально ходила на прием, чтобы выписали безопасное, чтобы не вредно. Чтобы функции меня во мне подавлялись нежно и ласково. Чтобы хоть что-то было ко мне ласково, Жень. На квитке стояла моя фамилия. Их прописали мне. Пить их моя обязанность, мое решение. А решение можно принять, а можно его не принимать. Можно принять совершенно иное решение. Полная свобода выбора.

И в комнату тут же вернулся цвет. Я таскала свитера, чтобы не мерзнуть, и долбанный кашемир не перехватывал меня злыми лапами ворота, а обнимал. И ты меня обнимал. И даже фикус перестал сохнуть. Невозможно умирать там, где вот-вот случится жизнь. Я так долго искала повода рассказать тебе. Еще не о чем было рассказывать, но сам факт! Само решение, которое ты не мог, а я взяла и приняла. Так упоительно, решать самой. Не в мелочи, вроде ужина, курица или рыба, рыба или курица, нет, в чем-то важном. Это как самой взять собаку, только лучше. Это как выкинуть фикус, наверное, жалко, что я не попробовала.

Я не думала, что так выйдет, Жек. Я не думала, что все так выйдет.

Если бы я только знала. Если бы я могла предположить, чем обернется горстка таблеток в сливе. Если бы я могла нарисовать в своей голове, что именно в этот вечер, именно тогда, когда я решусь, с работы придешь не ты, а Евгений. Если бы кто-то шепнул мне, подсказал. Если бы я сумела предчувствовать это. Если бы фикус скрипнул как-нибудь предостерегающе. Может, был бы пес, он бы заскулил, развалился бы у двери, зарычал бы.

Ничего не было. Никакого знака. На ужин, кстати, я выбрала рыбу. Знаешь, очень быстро приготовить пасту с рыбой, как ты любишь. Смотри, ничего сложного. Берешь макароны, только хорошие. И не переваривай. На сковородку масло — и такое, и такое. Потом чеснок порубленный. Потом кусочками рыбу, лучше, семгу. Потом в нее сливки и специи. А когда макароны почти все, то сливай их и засыпай в сковороду. Пусть потомятся немного. Сверху сыр. И ешь. С белым вином будет просто песня. Легко, правда?

Я запомнила каждый пузырик на вскипевшей воде. Запомнила, как лопнул чеснок под перевернутым плашмя лезвием ножа. Как плохо чистилась от кожицы рыба.