Геннадий Дмитриев - Девочка и кошка

Он написал на листе бумаги цифры и пододвинул лист ко мне. Я тут же, даже не взглянув на цифры, отодвинул листок обратно.

— Предложение Ваше меня не устраивает, я не заберу заявление.

— Ну, если Вас не устраивает предложенная сумма, можно её несколько увеличить, в разумных пределах, разумеется.

— Меня не интересуют деньги. Я хочу, чтобы все виновные понесли заслуженное наказание. По закону.

— По закону? А Вы знаете, кто определяет законы в нашем городе? Думаете, мэр? Надеетесь, что знакомство с Анатолием Андреевичем поможет Вам? Ошибаетесь, дорогой мой, ошибаетесь. Законы в этом городе устанавливаем мы. А мэр… да под ним уже кресло качается! Не сегодня, завтра его снимут, кто тогда замолвит словечко за Вас? Люди недовольны его правлением, уже на площадях собираются многочисленные митинги с требованием отставки мэра.

Я видел эти митинги, и по телевизору и так, проходя по городу, наблюдал толпы, многочисленными которые даже с большой натяжкой назвать нельзя. Это были кучки не слишком опрятно одетых людей, явно получивших определённую мзду за своё участие в этих мероприятиях. Причём, когда тележурналисты с камерами пытались с ними беседовать, никто из них не мог ясно высказать свои требования, постановка и режиссура этих сборищ была явно не на высоте.

— Дни нашего мэра на своём посту сочтены, — продолжал Вадим Николаевич, — а мы предлагаем Вам дружбу, пока мы хотим решить вопрос по-хорошему, — он сделал ударение на слове «пока».

— А если я откажусь от Вашей «дружбы»? Что тогда?

— Тогда Вы просто исчезнете. Исчезнете навсегда. А ввиду отсутствия потерпевшего дело просто развалится, как там говорят юристы: «Нету тела — нету дела»? Поверьте, тела вашего никто никогда не найдёт.

В подтверждение слов Туманского, Бобров достал пистолет, снял его с предохранителя, передёрнул затвор и навёл ствол на меня.

— Спрячь волыну, Бобёр! — крикнул Туманский. — Ты что, совсем идиот? Не сейчас и не здесь!

Неожиданно хлопнула дверь соседней комнаты, там кто-то был. Бобров обернулся на звук открывающейся двери, рука его с пистолетом ушла в сторону. Раздался выстрел, и пуля попала прямо в лоб Андрею, стоящему напротив кресла, на котором сидел Бобров. В сознании моём молнией блеснула фраза из романа Грина: «Он получит пулю в лоб». Я ощутил страшный удар по голове, сознание помутилось, и я провалился в темноту.

Очнулся я уже в камере, я лежал на топчане, голова кружилась, меня подташнивало. Доктор, склонившись надо мной, обрабатывал рану на голове, затем он закатал рукав моей рубашки и сделал какой-то укол. Сознание прояснилось, тошнота прошла.

— Как себя чувствуете? — спросил он.

— Можно сказать, удовлетворительно, — ответил я.

— На вопросы отвечать можете?

— Могу. Я поднялся с топчана и сел, напротив меня за столом сидел уже знакомый мне следователь, Виктор Борисович.

— Я назначен следователем по Вашему делу, — сказал он, — мне необходимо задать Вам насколько вопросов.

— Да, я помню, Вы ведёте дело о моём похищении.

— Сейчас речь о другом. Дело о похищении, конечно, ещё не закрыто, но речь идет о другом деле, Вам предъявлено обвинение в убийстве.

— В убийстве? — я вообще не понимал, что он говорит. — Я никого не убивал.

— Вас обвиняют в убийстве Андрея Туманского. Двое свидетелей утверждают, что в Андрея стреляли именно Вы, но и это не всё, на орудии убийства обнаружены отпечатки Ваших пальцев. Вы будете отвечать на вопросы?

— Я могу не отвечать?

— Да, можете, можете не отвечать на вопросы без адвоката. Адвоката Вам предоставят.

В это время дверь камеры открылась, и вошёл сержант.

— Виктор Борисович, — обратился он к следователю, — там девушка требует свидания с подследственным.

— Я разберусь, — ответил следователь и вышел, я остался в камере один с доктором. Через некоторое время он возвратился.

— Это Алиса Карпова. Будете с ней говорить.

— Конечно буду! — ответил я.

Меня провели в комнату для свиданий, там уже была Алиса, а рядом с ней незнакомый мне пожилой человек, одетый в строгий серый костюм явно дорогого сукна, он был лысоват, на аккуратном прямом носу сидели очки в золочёной оправе, из-под идеально наглаженных брюк выглядывали лакированные туфли.

— Это господин Гордон, адвокат, — представила мне его Алиса, — это лучший адвокат в городе, мой отец оплатил его услуги, я уверена, он поможет Вам, я знаю — Вы ни при чём, это какое-то досадное недоразумение!

— Меня зовут Марк Соломонович, я Ваш адвокат, — он протянул мне руку, — не переживайте, мы всё уладим. А сейчас, — обратился он к Алисе, — идите домой, моя милая, мне нужно поговорить с подзащитным наедине. Идите, идите, и ни о чём не беспокойтесь. Если уж за дело взялся сам Марк Соломонович, то успех гарантирован, я не проиграл ещё ни одного дела.

Алиса ушла, и мы с Марком Соломоновичем остались одни.

— Ну-с, молодой человек, давайте обсудим линию защиты. Это правильно, что Вы отказались отвечать на вопросы следователя без адвоката. Очень правильно. Вы попали в сложную ситуацию, очень сложную, но не будем отчаиваться, Марк Соломонович вытаскивал людей и из худших передряг. Главное, слушайте меня и делайте то, что я Вам говорю. Сложилось так, что против Вас всё: два свидетеля показывают, что именно Вы стреляли в Андрея, но главное — орудие убийства. На пистолете, из которого был убит Андрей Туманский, обнаружены отпечатки Ваших пальцев, да и мотив налицо, ведь Вас похитили и оставили одного в лодке посреди моря. Но, поверьте, всё не так уж плохо, как кажется.

— Что? Всё гораздо хуже? — с усмешкой спросил я.

— Ценю, ценю, что и в такой ситуации Вам удалось сохранить чувство юмора. Трудное дело, трудное, скрывать не стану, но за то и платят Марку Соломоновичу деньги, чтобы он решал трудные дела. Доверьтесь мне, молодой человек, доверьтесь, я уже продумал линию защиты, и мы вытащим Вас из этой ямы, не сомневайтесь. Главное — слушайтесь моих советов, и ни одного, ни одного слова без согласования со мной.

— Что я должен делать?

— Первое, что Вы должны сделать, дорогой мой, так это написать чистосердечное признание.

— Как?! — я потерял дар речи. Целую минуту я молчал, не понимая, что происходит, что хочет от меня этот одетый с иголочки престарелый щёголь. — Признаться в том, чего я не совершал? Это Вы называете линией защиты!

— Поверьте, улик против Вас достаточно: и показания свидетелей, и орудие убийства, и мотив — с такими фактами суд обойдется и без Вашего признания. А чистосердечное признание, сотрудничество со следствием — всё это Вам зачтётся. Моя же задача, доказать, что Вы убили Андрея не преднамеренно, выстрел произошёл случайно, просто нелепая трагическая случайность, не более того. И если мы это докажем, а Вы не сомневайтесь — докажем! То максимум, что Вам грозит — это условный срок. Понимаете меня, условный! Вы направили пистолет на Андрея не с целью убийства, просто хотели его немного испугать. Что-то отвлекло Вас, рука дрогнула, произошёл выстрел. Вспомните, что могло Вас отвлечь?