Геннадий Дмитриев - Графоман

Затем последовало награждение победителей, авторам, занявшим второе и третье место, вручили портреты Скамейкина, а лауреату подарили бронзовый бюст писателя и авторучку с золотым пером. После того, как шум восторгов и аплодисментов стих, Аполлинарий Семенович, попросил зрителей и участников конкурса не расходиться, поскольку после небольшого перерыва он проведет мастер-класс.

После того как окончился перерыв и наиболее стойкие заняли свои места, Аполлинарий Кузюкин начал читать свои стихи. Стихи Василию Петровичу понравились, но в чем именно заключался мастер-класс, он так и не понял. Василий Петрович полагал, что мастер-класс состоит в том, что на примере конкретного произведения, не обязательно своего, мастер демонстрирует применение определенных приемов литературного творчества.

Конкурс завершился, монотонный гул, состоящий из шарканья стульев, шелеста платьев, коротких, брошенных невзначай фраз, обмена мнениями и тихого топота, вместе с толпой вылился из помещения на улицу и постепенно затих. Люди, разбиваясь на мелкие группы и поодиночке, расходились, и Василий Петрович вдруг обнаружил, что остался один, никто не предложил ему продолжить обсуждение всего услышанного и увиденного где-нибудь в другом месте, никто не набивался в попутчики, да и он никому не навязывался.

Жаркий знойный день, насыщенный событиями, заканчивался, солнце ещё высоко висело над горизонтом, но лучи его уже не обжигали, как в полдень, и лишь раскаленные камни мостовых, стены и крыши домов, размягченный, плавящийся асфальт, израненный острыми каблучками дамских туфелек — всё это ещё дышало тяжёлым полуденным зноем. Идти на Парусный спуск к Ромашкину, выслушивать вновь его истории, выученные наизусть, не хотелось, и Василий Петрович решил просто прогуляться по городу, но какая-то тревожная мысль не давала ему покоя, и он никак не мог понять, что тревожит его.

Он посмотрел на небо — ни облачка, дождя, обещанного популярным метеосайтом, не предвиделось, мысли возвращались к огороду, картошку-то он полил, но всё остальное: помидоры, огурцы, кабачки — все ждали обещанного дождя. Нужно было срочно возвращаться в поселок, чтобы напоить влагой изнывающие от зноя растения, и это уже было продиктовано не мыслью «что подумают соседи», мысль эта заставляла его выполнять работы, к которым душа не лежала, но это было что-то новое, возникало чувство ответственности за то, что выращивал он на своем огороде.

Ещё одна мысль пришла к нему, он вдруг понял, что перестал быть своим для тех, кого ещё не так давно считал товарищами, поэты и писатели Понтополя ещё не стали ему чужими, но и своими уже не были. В то же время люди, с которыми он жил по соседству в далеком посёлке, своими для него никогда не станут, да он и не стремился к этому. Василий Петрович почувствовал одиночество, ему не с кем было поделиться своими мыслями, надеждами и стремлениями, переживаниями, сомнениями, радостями и печалями. Он понял, нужно возвращаться, город, который он так любил, который снился ему ночами, становился чужим, он, этот город, жил своими заботами, своими бедами, печалями и радостями, далёкими от тех забот, что мучили Василия Петровича.

Бродить по городу он не стал, сел в автобус и поехал на Парусный спуск к рыбной гавани, туда, где стоял покосившийся, подпертый четырьмя бревнами дом, дом, где ждал его старый школьный друг Володя Ромашкин.

Василий Петрович никак не мог уснуть, он ждал, когда наконец наступит утро, и чуть только рассвело, собрался, выпил чашечку кофе, попрощался с Ромашкиным и уехал. Город спал, погруженный в утреннюю полудрему, люди, в большинстве своём, нежились в постелях, иные умывались, пили кофе, они ещё не успели выйти из своих домов, чтобы ринуться в маршрутки, автобусы, троллейбусы и трамваи, запустить моторы авто и влиться в потоки машин вечно куда-то спешащих, обгоняющих друг друга. Пробок не было, дороги были пусты, и Василий Петрович быстро выехал из города. Он торопился, ехал без остановок, и, несмотря на разбитую ухабистую дорогу, подъехал к своему дому ещё до полудня.

В Понтополь Василий Петрович ездил все реже и реже, он ещё следил за литературной жизнью в интернете, ему ещё по привычке продолжали посылать приглашения на различные литературные мероприятия, но со временем, приглашения эти становились всё более редкими, он не напоминал о себе, и его забывали. Он ещё попытался отослать свои стихи на какой-то литературный конкурс, но ответа не получил, стихи его на конкурс не приняли. Василий Петрович продолжал работать над романом, медленно, но упорно продвигаясь к финалу, некоторые главы он переписывал заново, сюжет приобретал новые повороты, неясные, несколько туманные контуры задуманного обретали вполне определенные черты.

Василий Петрович дописал роман, он перечитывал его снова и снова, правил и опять перечитывал, опять правил, читал вслух, он стремился к тому, чтобы текст звучал, как мелодия, и, если в эту мелодию вкрадывался диссонанс, он переделывал предложения. Наконец решил, что работа закончена. Но когда он пересмотрел сайты издательств, что предлагали свои услуги по изданию и реализации книг, то пришел в ужас — цены поднялись настолько, что денег, оставшихся у него от продажи квартиры, после покупки и ремонта дома, не хватало даже на то, чтобы опубликовать хотя бы одну главу. Василий Петрович понял, что сам себя загнал в ситуацию, выхода из которой просто не могло быть. «Всё не так плохо, как кажется, — подумал он, — всё гораздо хуже».

Уснуть он уже не мог, всю ночь Василий Петрович просидел в интернете, анализируя услуги по изданию и продаже книг авторов. С тех пор, как он решил продать квартиру, чтобы получить средства для издания романа, многое изменилось, в интернете появилось множество литературных агентов, предлагавших и издание, и рецензии, и интервью с автором, и то, что называлось весьма неопределённым термином «продвижение книги на рынок». Просмотрев различные предложения и тарифы, он понял, что писательская деятельность — это многоступенчатый и непростой бизнес, в котором Василий Петрович совершенно не разбирался. Ему, человеку далёкому от книжного бизнеса, оставалось только одно — довериться какому-то из великого множества литературных агентов, большинство из которых наверняка шарлатаны, которые, получив деньги, исчезнут со страниц интернета или издадут книгу, вернее сообщат, что книга издана, но не приложат никаких усилий для «продвижения книги на рынок».

Понял он и ещё одно, его наивные мечты о том, что можно стать писателем и в этом возрасте, не только не соответствуют реалиям сегодняшнего дня, они вообще несбыточны. Для того, чтобы стать успешным писателем, заработать имя, увидев которое на обложке книги, читатель непременно купит её, нужно пройти долгий непростой путь, а времени у Василия Петровича для преодоления этого пути уже совершенно не оставалось, да и средств, вырученных от продажи квартиры, никак не хватит для того, чтобы сделать хотя бы первый шаг на этом долгом тернистом пути.