Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

— Ага, мне спасибо, — сказала жена немного надменно. — Если бы не мой однокурсник Паша, то сидел бы ты сейчас в своем бюро и за копейки пыль глотал.

Я поднял глаза и посмотрел на ее волосы, водопадом струящиеся по спине и касающиеся нового шелкового белья. Поймал на себе ее хмурый взгляд через зеркало.

— Да-да. Только попробуй отказаться.

Я встал с дивана и поплелся на кухню, закурил сигарету и глубоко вздохнул.

— И нечего так театрально вздыхать. У тебя все получится. Верь мне.

— Верю, — сказал я, закашлявшись.

Я вздохнул и попытался отогнать от себя воспоминания.

«К Андрею с Ленкой, что ли, съездить», — разглядывая содержимое бара, подумал я. Кроме полупустой бутылки мартини, оставшейся после какой-то вечеринки, брать с собой было нечего.

Катька улетела на корпоративный тренинг в Турцию. Что делать с этой неожиданной свободой, я не знал. Спасала только работа.

Утром, ни свет ни заря, встаешь, чистишь зубы, выпиваешь чашку кофе с сигаретой натощак и спешишь на работу. К вечеру приезжаешь домой как выжатый лимон. Проглатываешь десяток наспех сваренных пельменей и садишься за стол делать план развития округа.

От постоянного стресса и перекусов на ходу, от большого количества растворимого кофе и сигарет я в последнее время ощущал себя скверно. Ко всему прочему добавились частые простуды.

В поисках чистой одежды я кинул взгляд на твидовый пиджак и брюки на спинке стула. Они были похожи на мятый и засаленный мешок из-под картошки. Чистых рубашек тоже обнаружить не удалось. Все воротнички оказались желто-черными от пота. Пришлось побороть брезгливость и надеть ту рубашку, в которой я приехал.

Пока одевался, с какой-то обреченностью вспомнил еще один разговор с женой перед ее отлетом:

— Милая, ну оставайся дома. Возьми больничный. Пусть едут без тебя.

— Максик, ты меня совсем не любишь, не хочешь, чтобы твой котеночек был счастлив. Начальник не поймет. Он на меня большие надежды возлагает. К тому же, посмотри в окно. Я устала от этого холода, от этих сутулых и хмурых людей, а в Турции как-никак теплее, там будут мои девчонки, будет весело.

— Тебе всегда были важнее твои подруги и твоя карьера, — говорил я с досадой.

— Ну, не будь занудой, я тебя люблю, скоро приеду.

— Ну, Кать!?

— Слушай, хватит. Я и так опаздываю. Дай спокойно накраситься.

— За пятьсот до Белореченской улицы довезете? — остановив машину, спросил я водителя через окошко.

Мужчина кивнул, перекинув зажженную сигарету из одного уголка рта в другой. Я сел назад, не сразу справившись с заевшей дверью, еще раз повторил адрес, и старый «Опель» медленно тронулся с места.

В машине стоял запах какой-то кислятины, прокуренного велюра и тошнотворного дезодоранта с клубничным оттенком.

Слева от меня лежало какое-то подобие туристического спальника, бумажный пакет «Макдональдса» и пара мятых пачек из-под сигарет.

Я посмотрел на приборную панель машины и обратил внимание, что стрелка спидометра сломана и продолжает оставаться на отметке в десять километров в час, несмотря на приличную для такой погоды скорость.

Дешевая пластмасса скрипела, пересыщенная всякими сверчками. В самой большой щели, между кнопкой аварийной остановки и магнитолой, там, где красовалась наклейка какой-то американской модели в бикини из 80-х, была вставлена отвертка.

— Меня Валера зовут, — сказал водитель, включая на перекрестке сигнал правого поворота. — Я смотрю, ты с виду смышленый, может, объяснишь дураку, куда катится этот мир?

Я оторвался от своих мыслей и поднял голову:

— Э…

— Почему мужики не спят с женами по ночам? — отрезал он, не дожидаясь ответа. — У меня есть женщина. Муж с ней вообще не спал, а она еще баба в самом соку. Жаль только, его не выгнала. Квартирка у нее больно хорошая была.

Вопрос застал меня врасплох.

— Так просто и не ответить, — задумчиво проговорил я, копаясь в карманах в поисках сигарет. — Видимо, любви у них нет ни у кого.

— Любовь… Я как демобилизовался, так сразу моряком на гражданский флот пошел вместе с соседом Лехой. Снабжали рыбный плавучий завод под Владивостоком. Житуха была — ты не поверишь. Романтика сплошная. В Москве — жена, ребенок маленький, а меня по шесть месяцев дома нет. На плавучую базу рыбу сдадим, капитан денег каждому в руки по пачке — и в город, кутить. По неделе пропадали с Лехой. Я тогда ненасытный был до ужаса. Всех баб портовых любил. Жена, в конце концов, не выдержала и подала на развод. Думаю, сама загуляла от тоски.

Машина пропустила компанию подвыпивших ребят. Водитель выкинул окурок в щель окошка, поправил зеркало заднего вида, включил первую передачу и продолжил:

— Понимаешь, какое дело, — сказал он, включая вторую передачу. — Я мужик, хоть и потрепанный жизнью, но порох в пороховницах еще есть, и лицом природа не обидела.

«Усы и, правда, пышные», — подумал я, впервые внимательно став разглядывать водителя.

— Мужику одному никак нельзя, вот и стал клинья подбивать к женщинам помоложе, — талдычил свое Валера. — Какие же они сейчас недоступные, браток. Раньше в очередь выстраивались, лишь бы замуж взяли, а сейчас нос воротят. А у меня машина вон своя есть, деньжата порой водятся, да и со здоровьем все в порядке, жизнь миловала. Ну почему так?

— Каждый случай — частный, — ответил я, тоже подкурив сигарету и открыв маленькую щель в окошке ручкой на двери. — Сейчас все стараются строить карьеру. Некогда им замужем быть. Некогда рожать. Очень разборчивые стали, осторожные. Вон, моя жена такая же. Рожать пока не хочет. Говорит, годика через три, не раньше.

— И сколько ей? — спросил водитель, хмуро посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

— Двадцать два.

— Так шли ты ее куда подальше, — отрезал Валера.

— В детях, что ли, весь смысл? — запротестовал я. — Придет время, родит.

— А в чем же еще, как не в детях, браток? — упрекающе спросил он. — Когда муж и жена любят друг друга, они рожают детей. Дети — смысл и итог всей любви. Мне первая жена дочку в восемнадцать лет родила. Я гулял, пил, бил ее почем зря, а она все равно родила. Ну, загулял. С кем не бывает.

— Давить бесполезно на нее, — уставившись в окошко, проговорил я.

— Будь мужиком. Приди домой и скажи ей прямо в лицо. Либо заводим ребенка, либо я от тебя ухожу.

— Мне не нужны другие.

— Я таких девиц, как твоя, знавал. Пока тепло и сыто, они рядом, а как только обратное, уже и след простыл.

— Она не такая.

— Ну-ну, — проворчал Валера, хлопнув со всей дури болтающейся крышкой бардачка, действовавшей на нервы, видимо, нам обоим.

Больше водитель не проронил ни слова.

Машина подкатила к пятнадцатиэтажному дому, который ничем не отличался от сотен других железобетонных коробок Москвы. Выглядели они мрачно и зимой, и летом, как огромные больничные корпуса, в которых люди обречены страдать от тоски и одиночества до конца жизни. И неважно, сколько с тобой человек живет рядом. В больнице ведь тоже много врачей — но от их присутствия одиночество никуда не девается.