Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное — декорации

— Совсем с ума сошел! — проворчала служанка. — Вот, что прикажешь делать? Сейчас уберу, так он явится через пять минут и скажет: «Накрывай на стол. Есть хочу».

Она покачала головой и пошла на кухню. Кипя негодованием, она уселась чистить медные кастрюли. Оттерев одну кастрюлю до зеркального блеска, она в сердцах шваркнула ее на стол.

— Такос! — гаркнула гречанка в кухонное окно. — Такос!

Из гаража, вытирая запачканные машинным маслом руки, вышел ее сын.

— Что? Кричишь, как будто пожар! Что случилось?

— Чем ты занимаешься?!

— Хозяин просил посмотреть машину. Что случилось-то?

— Иди, сходи, поищи хозяина. Он с утра ушел, без завтрака. Сказал, что пойдет на берег. Время третий час, а его нет.

Такос пожал широченными плечами.

— Может, он пошел в деревню.

Элени уперла руки в бока.

— Ты еще припираться со мной будешь? Иди, ищи, сказала. Ничего с тобой не случится, если ты и до деревни прогуляешься. Мужчины! И не вздумай там пить!

Такос наскоро умылся и пошел по направлению к скалам, туда, где был спуск к берегу. Если мать, что вбила в голову, так спорить бесполезно. Проще и впрямь сходить.

— Что случилось?! — в ужасе закричала Элени. К дому, пошатываясь под тяжелой ношей, подходил Такос. Он нес на своих плечах безжизненное, неподвижное тело хозяина, придерживая его спереди за безвольно болтающиеся руки.

— Матерь божья! Отсохни мой язык! Я пожелала, когда он уходил, что бы он провалился! Боже, что я натворила?! — запричитала, заливаясь слезами, Элени. — Что случилось? Такос?

— Я нашел его на берегу. Видимо, он пошел купаться, и его бросило на скалы, а потом вынесло на берег, — бережно опуская тело на диван в гостиной, тяжело отдуваясь, сказал Такос.

— Матерь божья! Да разве же можно плавать в этой проклятой бухте? Все же знают, что там такое течение, что и лодку разобьет и человека погубит, — рыдая, причитала Элени. — Не стой столбом! Подгони машину к крыльцу. Нужно везти его в деревню.

Ольга опустила кисть в воду и взглянула на картину. Выходило не очень. Без души. Картина казалась плоской, безжизненной. Заказчик хотел уходящую вдаль дорогу и, бредущего по ней, путника. Но путник не шел, а как будто прилип к дороге, петляющей через бескрайние поля. Просто безликая фигурка, не дающая воображению пищи — кто он, что чувствует, о чем думает, куда направляется и зачем. Небо было просто, закрашенным голубым цветом, участком холста, а не уходящим ввысь, бесконечным, бескрайним пространством. Мысли были о другом, и картина ясно давала понять, что художник не вложил в нее душу и собственные чувства, а просто нарисовал, как его учили в художественной академии. Качественная мазня, не способная тронуть, заставить задуматься, слиться с картиной и прочувствовать, прожить ее сюжет самому. Ольга не могла сосредоточиться на работе. Она покосилась на телефон. Нужно просто позвонить. Она ведь решила, что позвонит еще раз. А, что потом? Этого она не знала. А с другой стороны, разве хоть кто-то знает наверняка, что будет потом? Что будет через год, через день, через один миг? Кто может похвастаться точным знанием, что его ждет?

Ольга набрала номер. Абонент снова был вне зоны доступа или просто отключил телефон, не желая разговаривать с кем бы то ни было и с ней в том числе. Как и предыдущие два раза.

Может он правда передумал? Может просто ляпнул, что хочет, чтобы она приехала, а теперь уже и думать забыл или просто не хочет, считает, что ни к чему что бы она приезжала. Это очень в его духе. Ольга накрутила себя и уже жалела, что вообще стала звонить. И, что сказала, что приедет, тоже. Нужно было просто сразу сказать — нет. Она плохо спала и встала злая, разбитая. Сердитая на себя, на Северцева. «Пошел он к черту!» — решила она. Несколько раз за утро она проверяла, нет ли от него сообщений, каждый раз ругая себя и давая себе слово больше этого не делать. Нужно успокоиться и вообще перестать думать о нем. Дотерпев до обеда, она снова позвонила. Пусть скажет сам, что не хочет, чтобы она приезжала! Он же мужчина, так пусть и поступит, как подобает мужчине. Трубку снова никто не взял.

В конце рабочего дня Ольга села с чашкой кофе и вновь начала прокручивать в голове их последний разговор. Он был радостный, он совершенно точно обрадовался, когда она сказала, что приедет. Но это было тогда. Северцев — человек непредсказуемый. У него могло десять раз, а может и сто, поменяться за это время настроение и планы, и вся жизнь.

Поздно вечером, когда она совсем извелась и уже начала ненавидеть свою, чуть ли не навязчивую идею дозвониться до него, она пришла к выводу, что очень хочет его увидеть. Больше всего на свете. Пусть у него там будет хоть целый гарем любовниц, наложниц и кого угодно. Пусть даже он уже и не ждет ее. Пусть у них ничего не получится, и пусть у них нет ни будущего, ни настоящего вместе. Неважно. Она просто хочет его увидеть. Она должна, иначе она сойдет с ума от постоянных мыслей и переживаний. Она снова позвонила. Снова никто не ответил. «Игорь, пожалуйста, перезвони или напиши!» Она отправила сообщение и легла в постель. Еще одна почти бессонная ночь. Постель казалась неудобной, жесткой. Было душно. Она то проваливалась ненадолго в тяжелый, не приносящий отдыха сон, то вновь просыпалась и ворочалась, в попытке найти удобное положение и уснуть.

С утра никаких сообщений снова не было. Ольга испытала желание запустить телефоном в стену.

— —

— Ин, привет.

— Привет! Как у вас дела?

— Нормально. Ты можешь присмотреть за ребятами? Мне нужно уехать на несколько дней.

— Ладно. Куда едешь?

— В Грецию.

— Ух ты! Здорово! Решила отдохнуть?

— Да. В общем, потом расскажу, ладно?

— Ладно. Когда мне заступать на вахту? — засмеялась дочь.

— Сегодня вечером сможешь их из школы забрать?

— Смогу… Ты прямо так быстро… — немного растерялась Инна. Мать обычно всегда заранее обговаривала серьезные вопросы, а тут прямо сразу, одним днем, что называется, собралась уехать, да еще за границу.

— Так получилось…

— Мам, у тебя все в порядке?

— Конечно, все в порядке. Спасибо, что согласилась посидеть с мальчишками, — сказала Ольга. «Просто я немного сошла с ума, а в остальном все в полном порядке».

— Да, ладно. Ты же знаешь, как я обожаю присматривать за своими идеальными братьями. Это же маленькие ангелы, — засмеялась Инна.

— Надеюсь, все ангелы будут в наличии к моменту моего возвращения? — усмехнулась Ольга.

— Ну, думаю, четыре дня-то я как-нибудь выдержу. Не волнуйся, буду стараться изо всех сил. Да и Валера не даст мне совершить что-то противозаконное. Наверное.

— У меня уже возникают сомнения, — засмеялась мать.

— —

Темнота развеялась. Вокруг было светло и легкие не горели и не разрывались от недостатка кислорода. Он осторожно приоткрыл глаза. Все вокруг было белым: потолок, стены, занавески на окнах. Сбоку от него что-то мигало разноцветными лампочками. Во рту что-то мешалось. Он пощупал рукой и одновременно языком, доставляющий неудобство, непонятно откуда взявшийся предмет. Трубка. Пластиковая. Он вытащил ее и тут же раздался неприятный, странный писк, как будто в комнату влетел гигантский комар. Послышались торопливые шаги. Женский голос что-то встревоженно кричал по-гречески. К нему подбежала, одетая в белый халат, женщина. Она говорила очень быстро, и он не мог разобрать почти ничего. Понял только «нельзя» и «лежать», потому что она повторила эти слова несколько раз. Он сел и огляделся. Больничная палата и женщина, которая продолжала безостановочно говорить и размахивать руками. Она протянула руку к трубке и попыталась уложить его обратно на кровать.