Татьяна Василевская - Если бы

Вера смотрела на худое осунувшееся лицо с запекшимися сухими губами. Из под края простыни была видна повязка, наложенная на простреленную грудь. «Только не умирай! Не покидай меня!» — прошептала она почти беззвучно. Она не может потерять и его. Она не вынесет еще одной потери. Вера смотрела на Филимона и вспоминала, как Сережа рассказывал ей про их встречу в лесу с бандой уголовников. Он рассказал ей эту историю полностью не сразу, сначала он просто сказал, что это была, так, ерунда, простая драка. Рассказал, когда они уже были женаты лет шесть. Как он еле оттащил Филимона от щербатого мужика, потому, что Филимон убил бы его в приступе ярости и злости и Сергей боялся, что потом Филимону самому придется отвечать за то, что он просто пытался наказать тех, кто сам бы не задумываясь прикончил их в этом маленьком лесочке отделяющем дорогу из деревни от шоссе. Еще Вера вспомнила как однажды Филимон уехал в служебную командировку и очень долго не возвращался, а Сережа волновался и звонил ему почти каждый день, а Филимона все не было. Спустя два месяца Сергей все же дозвонился, Филимон наконец вернулся. Через пару дней Сергей поехал к нему и потом сказал Вере, что, оказывается Филимон был ранен и лежал в госпитале.

— Почему же он ничего не сообщил? — спросила Вера. Сергей усмехнулся.

— Ты чего Филимона не знаешь? Я из не него сейчас-то как клещами тянул, что и как. Ему осколком гранаты в бедро попало. Какую-то вену перебило и он чуть кровью не истек. Но это все мне пришлось у него часа два выспрашивать. Он все отмахивался и говорил: «Да ерунда, Серег, так зацепило чуть-чуть. Чего бы я стал из-за ерунды вас беспокоить. Живой же, чего мне сделается». Сам его готов был прибить.

Про второе ранение Филимона они даже и не знали. Оно произошло через пару лет после первого. Совершенно случайно, Родион Петрович сказал Вовану, что через него проходили документы по представлению к награде участников одной военной операции где-то на Ближнем востоке, среди которых был, в то время еще капитан Филимонов Д. С. «Настоящий герой ваш друг. — сказал Родион Петрович сыну. — Я из любопытства почитал о его подвигах, знакомый все-таки. Так он целую бригаду из под огня вывел и прикрывал их пока вертолеты не прилетели и не забрали всех. А сам уже ранен был, достаточно серьезно».

На вопросы друзей, желавших знать подробности, Филимон, как всегда пробурчал, что мол ерунда, ничего особенного и вообще не интересно это все. И естественно, для Сени и Алеши он с детства был, если не герой номер один, потому, что номер один всегда был конечно папа, то герой номер два и никак не меньше. И не просто герой номер два, а пример для подражания и восхищения.

Вера просидела в палате все утро и еще половину дня. В сознание Филимон не приходил, и она, время от времени, начинала впадать в отчаяние, потом снова начинала надеяться и так без конца. Застав ее в палате измученную, с усталыми глазами, врач строго приказал ей отправляться домой и до завтра в госпитале не появляться.

— По хорошему, Вам тут вообще делать нечего. Только себя изводите. Если он придет в себя, мы Вам сообщим. — сказал он. Но видя, что она все равно не будет ждать никакого сообщения, а завтра снова явится, он, стараясь говорить как можно мягче, добавил. — Поймите, шанс, что он вообще очнется очень и очень невелик. Не питайте ложных надежд. То, что он вообще еще жив, это уже чудо.

Вера посмотрела на врача и упрямо сказала:

— Он очнется. Если одно чудо произошло, почему бы не произойти и еще одному. Должны же хоть иногда в жизни случаться чудеса.

Врач улыбнулся и слегка пожав ей руку сказал:

— Хорошо когда кто-то верит в чудеса. Будем надеяться, что Ваша вера окажется достаточно сильной. До завтра.

Дома Вера ответила на вопросы мальчиков, по поводу того, как там дядя Филимон. Сыновья видели, что мама расстроена и ужасно уставшая, и после того как она описала состояние больного они оставили ее в покое. Вера, не раздеваясь, легла в кровать и провалилась в глубокий крепкий сон без сновидений. Утром, проснувшись, она первым делом вспомнила о Филимоне. Вера села в кровати. Наряду с испытываемым ей беспокойством за жизнь друга, она ощутила удивление. Впервые за последнее время, проснувшись, она не ощутила привычной боли и разочарования. Боль потери, ставшая неотъемлемой ее частью, сегодня отошла куда-то на задний план. Ее заменили тревога и волнение за жизнь того, кто пока еще здесь. Вера не верила в бога, но сейчас она обратилась сама не зная к кому, к кому-то или к чему-то, кто все же, может быть есть где-то там на верху: «Прошу тебя, не дай ему умереть! Пожалуйста, подари ему еще одно чудо!».

В госпитале все было по-прежнему. Филимон был без сознания. Вера сидела на краешке кровати держа его за руку. Один раз она тихонько погладила потемневшую от загара колючую щеку, чувствуя под пальцами его тепло. Филимон не слышал ее, но она надеялась, что где-то там, где сейчас пребывает его сознание он все равно чувствует, что она здесь, что он нужен ей, что она сделает все, что бы он остался.

Филимон пришел в себя только на четвертый день. Поняв, что это она сидит напротив него он улыбнулся и его пальцы дрогнули в ее руке, слегка сжимая ее.

— Привет! — сказала Вера радостно улыбаясь ему той улыбкой о которой он всегда мечтал. В глазах ее стояли слезы. — Ты меня напугал.

Она осторожно провела рукой по его светлым, выгоревшим на солнце волосам. Это был очень счастливый момент. Филимон почувствовал, что пусть ненадолго, но он получил то о чем мечтал. Что будет потом неважно. Стоило почти умереть, что бы сейчас эта маленькая рука прикоснулась к нему, что бы эти глаза, с дрожащими в них, готовыми выкатиться наружу слезинками, смотрели на него с нежностью и теплотой.

Она приезжала почти каждый день. Сидела рядом с ним. Рассказывала про Сеню с Алешей, про Вована. О своей новой работе, вспоминала разные смешные истории. Филимону запретили разговаривать и он молча слушал ее, любовался ей, смотрел, что бы насмотреться «на потом, на будущее», когда ее уже не будет рядом. Когда он покинет эту палату и ее больше не будет в его жизни.

Вера чувствовала как с каждым днем ее боль понемногу уходит. Рана в ее душе, все еще продолжающая болеть, потихоньку затягивается. Шрам останется, он никогда не заживет окончательно, но она уже может дышать, все глубже и глубже. Воздух проходит в легкие, почти как и прежде. Как будто она и сама выздоравливает вместе с лежащим на кровати напротив нее Филимоном, час за часом, день за днем. Медленно, но выздоравливает. Возвращается к жизни.

Он ни разу за все время ни словом ни взглядом не напоминал о своих чувствах к ней, не дал понять, что твориться у него внутри. Но теперь, зная его тайну, она безошибочно видела во взгляде его голубых глаз обращенных на нее, запрятанное глубоко-глубоко то сильное чувство, которое он испытывает. Она просто знала, что он любит. И ее застывшая душа оттаивала каждый раз, когда она входила в палату и видела этот взгляд. И все чаще у нее появлялась мысль, что может быть они смогут спасти друг друга от этой не проходящей боли, смогут согреть друг друга своим теплом. Подарить надежду друг другу. Ведь если она осталась жить, когда казалось, что ее мир рухнул и все кончено, значит есть шанс, что все еще может быть. Ее разбитое сердце с каждым днем начинало биться в груди все сильней и сильней, возвращая ее к жизни. Как на изуродованной взрывом земле постепенно, со временем, начинает прорастать трава и цветы и затем, спустя несколько лет, уже остается только углубление, тоже поросшее травой и цветами и только по этому углублению можно догадаться, что когда-то здесь произошло, что-то страшное, что земля была разорвана снарядом и казалось, что след останется навсегда и никогда не заживет, и эта земля так и останется мертвой. Все проходит. Время лечит, особенно если есть лекарство способное помочь исцелению.