Мортен А Стрёкснес - Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки

Белый домик уже готов. Это старинная рыбацкая постройка начала XIX века, намного старше самого Осъюрдгордена. Много лет назад Хуго не дал снести ее. Обновил фасад, вставил новые окна, утеплил, покрыл рубероидом, справил крыльцо и лестницу на чердак, поставил старый камин. И верхние, и нижние окна выходят на воду. Хуго вставил в них старинные стекла, отчего пейзаж за окном растекся, преобразился и приобрел немного сказочный вид. Руша старую перегородку на верхнем этаже, Хуго обнаружил, что она утеплена газетами 1887 года. Он сохранил их, прогладив с клеем.

Когда же он устраивает мне экскурсию по Белому домику, я не спешу выразить ему восторг, но прикидываюсь инспектором. Чинно шествую за ним, заложив руки за спину, и донимаю вопросами, почему он сделал так, а не эдак – ведь эдак было бы лучше, умнее да и больше соответствовало бы СНИПам. Через несколько минут, смекнув, что я дурачусь, Хуго отсылает меня таскать жерди дальше.

Так как рабочих заданий у меня не особо много, я таскаю помалу, стараясь растянуть удовольствие. Через некоторое время, зайдя в главный дом, я вдруг попадаю в незнакомую комнату. Вижу на полке несколько старых пожелтевших газет. Беру одну и, опершись на подоконник, принимаюсь читать “Нурланнс Фрамтид” от 8 сентября 1963 года. На первой странице над убористым текстом стоит заголовок “Норвежские военные корабли обстреляли лофотенский поселок О”. Мне становится любопытно, читаю дальше:

В воскресенье при выполнении учебных стрельб в районе Лофотена военные корабли по ошибке обстреляли поселок О на острове Москенесёй. По счастливой случайности никто не погиб и не получил серьезных ранений. Один снаряд попал в сарай в центре поселка и взорвался, осколками прошив до середины деревянную стену жилого дома, в пяти метрах от которой собралась за ужином семья. От 12 до 15 снарядов со свистом пронеслись низко над головами местных жителей, так что тем пришлось прятаться в придорожных канавах, пока не кончилась канонада. Четыре снаряда упали на территории поселка, восемь – в гавани между рыбацкими лодками. В тот момент, когда разлетелся сарай, мимо по главной улице, в пятнадцати метрах от места взрыва, проходили три десятилетних девочки. Они получили легкие ранения от осколков, обломков и щепок, разлетевшихся в радиусе пятидесяти метров. В жилом доме взрывной волной со стен сорвало светильники и книжные полки. Непосредственно перед взрывом меньше чем в тридцати метрах от его эпицентра остановились пять такси с двадцатью туристами. Впрочем, никого из них осколками не задело.

О происшествии было немедленно доложено главе областной администрации, а начальник телеграфа в результате сумел экстренно связаться с миноносцем “Берген”, после чего стрельбы были прекращены во избежание человеческих жертв.

Ох уж этот норвежский военный флот! Имея в своем распоряжении множество безлюдных пустошей, умудрился-таки пальнуть из пушек по жалкому рыбацкому селу, ютящемуся в глухомани на самом краю Лофотена. Просто злой рок, ведь даже если бы наши вояки метили в него нарочно, не факт, что попали бы.

В номере “Нурланнспостен” от 21 января 1964 года описываются не менее захватывающие события. В длиннющем читательском письме, озаглавленном “Смерть от метлы”, некто Халвдан Орё доносит на одного негодяя, который убил выдру черенком метлы. “Черенок, изготовленный из столь некачественного материала, что разлетается в щепки в процессе умерщвления, не может быть орудием самообороны, то есть встает вопрос, не является ли данное убийство в действительности актом живодерства”.

Так, отвлекаясь по разным мелочам, я растягиваю перетаскивание жердей на целую вечность. Кончив же, доволен тем, что добился своего. Я прочитал больше, чем Хуго, да еще подкачал мышцы. Правда, решать, куда мне применить набранную силу, все равно будет Хуго. Тот, почесав макушку, не может выдумать ничего лучше, как отослать меня с глаз долой, лишь бы не маячил рядом да не путался под ногами. Честно говоря, я только рад. Ведь я привез на Скрову целую гору старинных фолиантов, представляющих особый интерес для любителя морей. Главный среди них – труд Олауса Магнуса Historia de Gentibus Septentrionalis (“История северных народов”, 1555).

Волны набухают день ото дня. Ветер добавляет- ся по щепотке. Давление падает. На открытой воде Вест-фьорда шторм рвет пенные шапки с гребней валов, превращая их в мокрую микроскопическую пыль, клубами роящуюся над морем. Со стороны кажется, будто море дымится.

Небо занавешено высокими гардинами черных туч с редкими щелями между ними. Сквозь их прозрачный тюль пробивается робкий солнечный свет, отчего все детали вокруг сильно размываются и словно чуть увеличиваются. Осъюрдгорден то белеет, то сереет, как скелет выброшенного на брег кита.

Тогда заряжает дождь. Тяжелый, заунывный, беспросветный, без конца и края.

Ветер неизменно дует с запада. Нет на свете такого моря, мыса, фарватера либо побережья, где бы не сложилась определенная роза ветров. В Вест-фьорде, как и в большинстве морских районов северного полушария, господствует западный ветер. На старинных картах ветра часто изображались в виде лиц. Вероятно, так повелось с античных времен, ведь у древних греков, как известно, боги несли в себе свойства человеческой натуры и природных явлений, а бог Эол доводился сыном богу морей Посейдону [36] Как и полагается, у бога ветра Эола (Эолая) несколько спорная генеалогия. Существует три версии его происхождения. По одной он – сын Посейдона. В Одиссее (песнь 10) говорится, что Эол, “страж над всеми ветрами”, приходится сыном Гиппоту. Эол вручает Одиссею мешок со всеми ветрами, чтобы герой смог вернуться домой с попутным западным ветром. Но спутники Одиссея, думая, что в мешке много “прекрасных сокровищ сокрыто”, раскрывают его и выпускают на волю бурю. Та уносит корабли назад к острову Эола, а Эол отказывается помочь еще раз. . Как бы там ни было, чаще всего ветер рисовали с надутыми щеками, а запад дует, как правило, во всю мочь своих легких. По-научному преобладание сильных западных ветров в Северной Атлантике объясняется резкой разницей между областями высокого давления над Азорскими островами и – низкого над Исландией.

В ту пору, когда все корабли полагались на волю ветров, последним приписывались определенные свойства, более того – характер. Некоторые ветры были капризны и коварны, но, на счастье, находились и люди, умевшие повелевать ветрами. В середине XVII века капитан Пьер-Мартин де Ламартиньер пересек Северный полярный круг на громоздком французском корабле. Ветер улегся, и корабль, находившийся между Лофотеном к северу и полярным кругом к югу, т. е. в районе Будё, никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Тогда экипаж обратился к местным заклинателям ветров – “детям принца Ветра”, которые – не забесплатно – умели вызывать штормы и штиль. Прибыв на корабль, заклинатели научили моряков, как привязать к фок-мачте шерстяную тряпицу тремя специальными узлами. Чтобы вызвать ветер, достаточно было просто ослабить один из трех узелков. Капитан де Ламартиньер с большим скепсисом отнесся к идее, но едва был развязан первый узел, как с юго-запада подул крепкий бриз – паруса наполнились, и корабль продолжил свой путь на север [37] П. М. де Ламартиньер. “Путешествие в северные страны” (1653 г.). М., Московский археологический институт, 1912. .