Мортен А Стрёкснес - Времена моря, или Как мы ловили вот такенную акулу с вот такусенькой надувной лодки

– Едем прикармливать акулу? – спрашиваю.

– Сперва поедем за приманкой, чтобы было чем прикармливать.

Нашей наживкой, за неимением хайлендского бычка, станет китовая ворвань – за ней мы отправляемся на Эллингсенский рыбозавод, расположенный прямо напротив Осъюрдгордена. Переплыв Скровкейлу шириной менее ста метров, забираем мешок с ворванью и мусорный пакет с четырьмя лососями. Все даром. В мешке двадцатипятикилограммовый кусок жира, вырезанный прямо из брюха полосатика. Его заморозили свежим, а третьего дня достали из морозилки – середина еще не оттаяла до конца. Пахнет приятно. По виду напоминает в несколько раз увеличенный шмат сала, прозрачный и аппетитный. Японцы считают ворвань деликатесом и едят сырой. После зловонной бычатины иметь дело с такой приманкой сущее удовольствие. Я вроде и не проголодался, а так и тянет зажарить кусочек да и съесть. Шкура белая, как мел. Сам кусок похож на гармошку, только меха с прямоугольными складками. На ощупь гладенький, упругий и прочный – качеству такого материала могло бы позавидовать НАСА.

Ворвань мы наживим на крючок. А приваживать акулу будем лососями с Эллингсенского рыбозавода. Может, их забраковали из-за внешнего вида (недостаточно привлекательны для экспорта на европейский рынок), а может, они подхватили одну из многочисленных инфекций, которыми часто болеет лосось на фермах. Ну, да гренландская акула по-любому не станет привередничать.

Рассекая волны, мы летим из залива к наветренной стороне Скровского маяка и там, проткнув пакет с нашими лососями в нескольких местах, забрасываем его в море. Поверхность Вест-фьорда покрыта мертвой зыбью – opplætt , как называют ее норвежские рыбаки. Ветра почти нет, но зыбь никак не уляжется после бури. А буря, мы чувствуем это, все еще ходит где-то далеко в море.

Забавы ради заодно опускаем и наш линь, все триста пятьдесят метров с шестиметровым поводком из якорной цепи и крюком, на который я нанизал толстый кусок ворвани. Мы не особо надеемся на удачу – запах приманки еще не успел распространиться по округе. Однако попытка не пытка, к тому же чем не предлог провести несколько лишних часочков в Вест-фьорде.

Идет дождь, но не мутит, а больше успокаивает море и ласкает глаз. Словно убаюкивает воду и каждой каплей чеканит ее маслянистую, блестящую гладь. В такую погоду море открывает взору мельчайшие детали.

Мы ненадолго заходим в Свольвер – купить газет, коробку красного вина и съесть по сэндвичу в местном кафе. Воротившись тем же путем, становимся у Скровского маяка. Только-только стих дождь, и море, не успев наморщиться снова, разглажено, подобно лесному озерцу. Почитав газет и побеседовав о том о сем, заходим ближе к берегу со стороны Флесы, чтобы половить на удочку – если повезет, поймаем палтуса или, на худой конец, треску или сайду. Попутно становимся очевидцами редкого явления. Посреди утихшего моря метрах в двухстах от крайнего островка, то бишь Флесы, зарождается исполинская волна. Стремительно растет и, достигнув нескольких метров, катится в нашу сторону. Мы спокойно сдаем чуть назад. Были бы у нас под рукой гидрокостюмы с доской для серфинга, сейчас бы уже “оседлали” волну. Ну ладно, не мы, а тот, кто владеет этим искусством. Тем временем растет новая волна. Вспухает над ровной поверхностью. Я смотрю на Хуго. Мы торчим тут несколько дней кряду, а ничего подобного еще не видывали.

– Там, наверное, порожек – при определенных условиях поток налетает на него, собираясь в волну, – предполагает Хуго.

Так ничего и не поймав на удочку (если не считать нескольких мальков сайды, которых мы тут же выпустили), возвращаемся на место и дрейфуем в надежде увидеть, как уйдут под воду наши буйки. Отполированное дождем, море поблескивает ровным серым глянцем. Солнце прорывается из-за туч.

Хуго толкает новую теорию того, как гренландской акуле удается ловить более проворных рыб и зверей. Теория эта подкреплена анатомическими исследованиями акулы.

– Она делает рывок, но не всем телом, а головой или челюстью. Обычно она плывет и ведет себя вполне безобидно. Но сблизившись с добычей, резко выстреливает челюстью. Челюсти у нее не зафиксированы, как у нас, а ходят, словно направляющие на роликах или как затвор у автомата, – объясняет Хуго.

В одной из передач про животных он увидел, как акула откусила аквалангисту губы и полщеки. Пока товарищ снимал на камеру, аквалангист медленно сблизился с мелкой, на вид миролюбивой акулой – нос к носу. Он уже собрался чмокнуть ее в рот, как она его цапнула. Челюсть выстрелила так молниеносно, что глаз не успел уследить за движением.

– У гренландца челюсть устроена точно так же , – развивает свою мысль Хуго.

Возможно, и так, но только это не объясняет всё. С какой стати, например, лосось разрешает акуле подплывать вплотную? И как акула тягается с крупными зубатками, люрами и пикшами, которые плавают не в пример резвее?

– Тело у гренландца имеет форму сигары, а хвост такой же мощный, как у белой акулы. Хвостом он может запросто забуриться в остов мертвого кита. Чтобы быстро плавать, и силы хватает, да и всего остального, – заключает Хуго.

Так проходят часы. Но никто из нас не внакладе, а мне вообще не хочется никуда уезжать отсюда. Пейзаж не выстраивается передо мной, не манит в дорогу – пройди меня и оставь позади. Но стелется вокруг, зримо присутствуя в физическом потоке подле Скровского маяка, далеко-далеко от информационного потока, в котором мы бултыхаемся в обыденной жизни.

Я наблюдаю, полулежа на палубе. Нас отнесло на несколько сотен метров от поплавков, а они всё четко виднеются на море, уснувшем после штормов; лишь изредка утомленные волны доползают досюда с голоменья.

Дни всё короче, не за горами темное время года. Одна звездочка, другая, третья, забрезжив на севере и востоке, неспешно плывут по бескрайнему небесному океану. Уже угадываются очертания нескольких созвездий, а Полярная звезда светит так ярко и так протянула свои лучи, что мы с Хуго сперва принимаем ее не то за муху, не то за воздушный шар, не то за неопознанный летающий объект. Ни дать ни взять – нарочитое изображение Вифлеемской звезды, какие порой встречаешь в религиозной литературе. Звезда, указующая путь в надежную гавань двум волхвам в челне.

Чтобы лучше видеть, беру мобильник. Я загрузил приложение, которое при помощи камеры и встроенной GPS определяет местонахождение созвездий в нашем либо в Южном полушарии, кому какое нравится.

Люди всех культур, в том числе первобытных, состраивали небесные светила в созвездия, называя их именами богов и мифических существ. Имена, дошедшие до нас, по большей части произошли от греков, которые заодно сочиняли мудреные сказки о генезисе “открытых” ими созвездий, ведь всякое созвездие – чистый продукт человеческого воображения. Орион, к примеру, вовсе не охотник, со страстью преследующий на небесном своде семь дев в скоплении Плеяд. Греки и сами не верили в свои небылицы. Небо в их представлении было скорее экраном, на который они проецировали фантазию своих сказаний.