Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

И тут кто-то предложил: «А что если её отдать в колонию ребятишкам. Там народ отчаянный, ошейник снимут так, что и не заметит. Пусть живёт у них, как в зоопарке. Всё какое-то развлечение за колючей проволокой у оступившейся детворе».

Так и сделали, позвонили начальнику тюрьмы, тот сперва даже обалдел от такого подарка, говорит что их профиль — малолетние преступники, а не цирковые обезьяны, а потом подумал и согласился. Погрузили клетку с задыхающейся обезьяной и повезли. А тем временем собрали самых отчаянных и драчливых ребят, обсказали им ситуацию, а им даже интересно. Говорят:

— Об чём речь, гражданин начальник, пусть только привезут, уж мы её запросто успокоим. Только потребуется ножовка по металлу. Ещё пачка сигарет — наш гонорар за необычную операцию.

Сама «операция» заняла минут пять, без наркоза, но с матом. Навалились на неё гуртом, по два человека вцепились ей в лапы, один паренёк подсунул пальцы под ошейник и чуть его приподнял, а другой ножовкой мигом перепилили дужку. Даже шкуру не поранили. Эти спецы оказались покруче милиции и МЧС.

Так обезьяна и получила свой пожизненный срок.

Ладно. Идём дальше, сопровождающий нас майор показывает на огромную клетку, длиной более тридцати метров, к которой было пристроено кирпичный зимник. Нам объясняют:

— А тут у нас живут медведи. Нам помогают многие родители осуждённых, дарят книги, мебель, компьютеры. Этих зверюшек привезли ещё медвежатами из Горного Алтая. Всё ребятам развлечение. Со временем они выросли в настоящих медведей.

— Клетку видим, а где сами медведи? — спрашивают гости.

— Они в утеплённом помещении, это их берлога, в которой они прячутся от жары и холода. Сейчас мы их покажем. — И тут майор даёт команду проходищему парнишке в зэковской робе: «Быстро давай сюда Федю-медвежатника, скажи, что гости приехали. Пусть покажет им своих питомцев».

Приходит «медвежатник» Федя, паренёк лет семнадцати. Поздоровался со всеми, вошёл в клетку, там взял совковую лопату и направился в «берлогу» к своим подопечным, которые отдыхали в прохладном помещении.

— И как он только их не боится? — поинтересовались гости.

— А чего ему бояться, они здесь выросли, да вы сейчас сами всё увидите. Только он с ними проведёт воспитательную беседу.

Воспитательная работа заключалась в том, что «медвежатник» Федя крыл их трёхэтажным матом, называл «дармоедами», при этом слышались непонятные шлепки. Потом пулей стали вылетать медведи, один, второй, третий, а за четвертым выскочил сам Федя с лопатой, которой охаживал мишку по хребтине. Они были разного возраста и размера, но со всех ног убежали на другой конец клетки. Мне даже показалось, что они сели и в знак покорности сложили передние лапы на животе. Из уважения.

«Медвежатник» Федя отдышался, высморкался и говорит:

— Совсем от рук отбились, а в изолятор их не посадишь. Вот и приходится перевоспитывать, — и показывает на лопату.

Все прошли в двухэтажное здание, где на втором этаже в широком вестибюле были расставлены стулья и скамейки. Пока командиры отрядов вводили и рассаживали своих воспитанников, один из подростков провёл гостей в музей Шукшина и стал всех знакомить с экспонатами.

Их было не так уж и много, но зато их дополняли подарки от спонсоров и частых гостей. Было много предметов быта земляков писателя и много рисунков самих ребят. Шукшина воспитанники колонии уважали. Когда в колонии случился бунт, и дети жгли матрасы, одеяла и крушили мебель, громили всё, что попадалось под руки, но музей земляка Шукшина пальцем не тронули.

Потом состоялась творческая встреча, на которую приглашены были только те воспитанники, у которых не было серьёзных замечаний. Каждый из гостей читал стихи, говорил о поэзии, некоторые пели свои песни под гитару. Потом выступали сами воспитанники колонии. Все сдержанно аплодировали. Встреча заняла более часа времени, потом гостей угостили обедом, который приготовили сами же подростки-повара колонии.

Первое впечатление всегда самое яркое и запоминающее. Среди серых будней колонии это была отдушина, чтобы хоть как-то отвлечься от повседневности. Конечно, нам показали только праздничную сторону жизни малолетних заключённых, а о другой, которая конечно же была, стоило только догадываться. И отбывают здесь наказание эти милые с виду детки за грабёж, наркотики, убийства и изнасилования.

А попадают сюда в общем-то хорошие ребята. По отдельности в кругу семьи это обычные Вити, Пети и Коли. Только взрослые часто забывают, что дети как пластилин, из которого можно сделать умного и достойного ребёнка, но можно это предоставить улице. Тогда они воспитываются и живут по законам улицы. Когда они собираются в стаю — это уже не детки, а волчата, сильные и жестокие. В итоге часто оказываются за решёткой.

Трудно сейчас всем, но это же не беспризорные двадцатые-тридцатые годы, не послевоенное время, а детские колонии переполнены, детская преступность растёт. И при этом молодёжь, это будущее страны, но у колонии свои ориентиры воспитания.

***

Когда мы уходили, то я оглянулся. На нас из-за решёток-клеток молча смотрели медведи, обезьяна и… дети. Наши дети. И не с какой-то другой планеты, а из наших благополучных и неблагополучных семей. И от этого было не по себе. И ещё стыдно.

Однажды на открытии охоты я встретил Ивана Ильича Фетисова, директора школы. Надо вам сказать, что Иван Ильич — человек в районе был особый. Во-первых — умница и, во-вторых — был страстным любителем природы. Мог с ружьём на лыжах отмахать более десяти километров и если ничего не добудет, то у него ни капли сожаления. Если принесёт зайца, от силы двух — и доволен. Больше не приносил. Считал, что охота — это отдых, а не средство набивать себе брюхо тем, что должно радовать человека. И это при том, что лучшего стрелка в районе не было.

Вот с ним-то мы и разговорились вечером у охотничьего костра. Я похвалил его ружьё и заодно поинтересовался, где и как он научился так ловко стрелять? И он рассказал.

— Это всё от деда. В то время я ещё недалеко от малолеток ушёл, а уже дедову ухватку владеть ружьём перенял.

Отец у меня был агрономом, и как-то к охоте его не тянуло. А вот дед был охотником, числился в штате зверопромхоза. Он и на пенсию ушёл из охотников. Две войны прошёл, Финскую и Отечественную, и всё снайпером. Кроме орденов и медалей, у него имелось Благодарственное письмо самого Верховного главнокомандующего, товарища Сталина, и он этим очень гордился.

Время было послевоенное, голодное, хлеба не хватало. Тогда и решили осваивать целину, у нас на Алтае залежных земель было много, поэтому поднимать целину к нам ехли люди со всей страны. Мои родители были агрономами, потому мотались по палаточным городкам, где зарождались новые совхозы, а я с братишкой и сестрёнкой жил у деда с бабушкой. Вот тогда дед и научил меня стрелять. По перву всем был недоволен и сердился.