Антон Евтушенко - Симптом страха

В комнате повисла тишина, и Нэнси воспользовалась ею: додумала, договорила мысль до конца.

— Очень не хотелось бы так думать. Я, наивная, ещё верю, что человечеству нужно совсем другое, но я не беру на себя право решать, где бог, а где дьявол, и где золотые горы, а где черепки. Во всяком случае, за всех. Но если то, во что я верю — «черепки», то лучше я обойдусь ими, чем подачками сулящих золотые горы.

— Это любопытно, — сказал Глеб. В его фразе не чувствовалось, что он удовлетворён таким ответом, но больше он не спрашивал, остальные тоже молчали.

— Как сказал уже упомянутый сегодня Алистер Кроули, — сказал наконец Стёпа и хлопнул в ладоши с тем, чтобы сбить неловкую паузу, — каждый человек одинок навсегда. Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть про этот ужасающий факт на достаточно долгий период, чтобы дать вашему мозгу оправиться от острых симптомов заболевания — то есть от размышлений.

— Порховник, гад, у меня вычитал! — возликовала Ленка, указывая на тетрадку.

— Да, сгодилось чтиво, — кивнул он. — Мысль умную нашёл, правда, чужую.

— Я до своих пока не доросла, — с деланным сожалением согласилась Ленка, — довольствуйся цитатами!

— Так что, — подытожил Глеб, — пьём за компанию, которая не помогает избавиться от симптоматики заболевания, но с которой всё равно не стрёмно. За новую спинозу! — он приподнял банку, весело подмигивая Нэнси.

— Нет, уж увольте! — опешила она. — Я бы хотела сохранить свой статус-кво. К тому же, если я правильно понимаю, сегодня есть ещё один более веский повод поднять бокалы.

— Ах! — заломила Ленка руки. — Ну, конечно! Запудрили мозги высокими материями, а мы вообще-то, человек вот правильно подсказывает, собрались совсем по другому поводу. Я так-то работу нашла! И кстати, не я одна!

— А кто ещё? — оживилась Ира, выискивая глазами потенциальные кадры. — Неужели Иванголов начал таксовать? И не боится — без лицензии?

— Между прочим, — мучительно поморщился Глеб, — именно благодаря тебе, я уже превратился в бомбилу обыкновенного. Каждое воскресенье туда-обратно кататься в Сестрорецк, дорогого стоит.

— Что поделать, если моего «джимника» так куролесит от общества твоего «марка», что он готов вовсе не выкатываться из гаража.

— Они же земляки, оба джапанезы! — заметил Бомба и заржал на миноре — как это только у него получалось: грустно реготать.

— Вангог, не будь занудой и признайся: тебе нравится катать меня.

— Вопрос, нравится ли это Бомбе?

— Бомба спокоен, — сказал Стёпа и затих, вбирая шишковатый череп в плечи, словно стараясь оградиться от ответа, — пока дама его сердца в поле зрения высококлассного рулилы.

— Что за вегетарианское время нынче, — картинно всхлипнул Глеб. — Как часто доброту мы путаем с терпимостью!

— Ой, заткнитесь оба! — полюбовно пресекла Ленка джентльменствующих выпендрёжников, которой на правах фронтвумен вечеринки частенько выпадала роль уравнятеля острых углов. — Я про Нэнси.

— Да? — удивился Глеб. — На твоей улице тоже опрокинуло грузовик с пряниками?

— Так это были п-пряники! — покачал головой Буба, демонстративно растирая запястья. — Тяжёлые!

— Обошлись без пряников, — скислилась Нэнси, не желая вспоминать, а уж тем более рассказывать о своём визите к Саве. — Только битые черепки.

— Что за работа? — допытывался Глеб. — Задело по касательной Ленкиными приворотами?

— Я поражаюсь: откуда? — вспыхнула Ленка. — Кто растрепался?

— Сама и растрепала, — пожал плечами Иванголов. — Уже все в курсе! У меня даже в ежедневнике помечено карандашом: Милашевич ждёт растущую фазу Луны. Кажется в таких делах без неё никак.

— Ланно-ланно, — легко сдалась она, знающая за собой такой грешок: она давно прослыла в их компании болтушкой, так что версия Глеба вполне подходила под описание «взятой из жизни». Она обвела присутствующих загадочным взглядом и выдала: — Я так подозреваю, что моя ворожба здесь ни при чём. Солнцы, вы будете смеяться, но! С появлением в квартире новой постоялицы у меня зацвела сансевиерия, а это, что бы вы знали, способствует новым начинаниям и удаче в их исполнениях.

Гости загомонили. Каждый пытался что-то состроумничать по такому поводу. Кто-то предлагал запускать Нэнси в порядке эксперимента в их квартиры поочерёдно до достижения ощутимого результата, кто-то требовал благословения на воплощение вселенских замыслов, а кто-то и вовсе призывал немедленно схороводиться и выпить за центр притяжения удачи.

— Хорошо мне с вами, — внезапно проговорила Нэнси, и компания притихла, точно споткнулась.

Она привалилась грудью к спинке стула, умостив подбородок на сплетённые в лодочку ладони. На узкой спине под ситцевым платьем проступали костяные капитолии скрюченного позвоночника.

— Не похоже, — тут же раскусила её Ленка. — Что за кислая физиогномия?

Нэнси сперва хотела поделиться, честно. Но передумала. Этим ребятам меньше всего сейчас нужна её тревога. Возможно кто-то и вовсе сочтёт её непокой надуманным. Странно было ловить себя на мысли, доводя её до великолепного абсурда, что постижение и уяснение некоторых, что ли, истин так иной раз поворачивает разум, психику и дух, что и сам начинаешь смотреть на себя иначе, под другим углом. Главная же идея смысловых конструкций Нэнси заключалась в том, что любой образ действий осмыслен ровно настолько, насколько подобран к нему смысл. Пока не вложен смысл в жизнь, её невозможно счастливо проживать — а это всё-таки, как ни крути, вопрос личного выбора. А что такое личный выбор, спрашивала она себя, и отвечала: выбор — наличие альтернативных вариантов для волеизъявления. И вот тут-то, ровно в этом самом месте происходил сдвиг и что-то совсем невероятное: ты ловишь себя не просто на абсурдной мысли, а на необдуманном и очень опрометчивом поступке, которого от тебя ждут все, то есть все, кроме тебя. Но это уже не личный выбор, а занудная форма коллективной воли, а ещё великолепный гимн неслыханного тряхомудства, потому как из такой конструкции обратный эффект случается: и «чужим» не угодишь, и «свои» обидятся. Такая вот конфузия!

Нет, она не будет разглашать своим новым друзьям о сделке с неприятным торгашом с Уделки, столь ловко манипулирующим людьми и обстоятельствами. Попытка бытовым способом пересказать трагичную коллизию, в принципе, не самая удачная. Высматривая улыбки на этих юных, раскрасневшихся от смеха лицах, она понимала, что меньше всего сейчас хочет кому-то что-то пересказывать. Она сделает то, что от неё хочет этот Сава, получит деньги за свою работу и больше никогда не будет иметь дел с проходимцами. Жаль только, что у негодяев прямо на лбу нет предупреждающей надписи, как на высоковольтном столбе: «Не подходить ближе 15 метров».