Бенджамин Вуд - Станция на пути туда, где лучше

– Не бойся, – заверил он. – Я ни за что не скажу.

– Знаю, малыш. – Она похлопала его по плеееееечууууууууу… ■

◂◂

▸

[…] похлопала его по плечу. – Мы сссс тобооооой… ■

◂◂

▸

[…] ссссс тттттобооооооййййй зззааоддднооо… ■

◂◂

▸

[…] сссссс ттттттттобоооооооооййййййййй… ззз… ззз… зззааодд ддд ддднооо… о оо оо о

Иногда по вечерам он задерживался так надолго, что мама совсем отчаивалась. Бросала свою вахту у подножия лестницы и шла спать, оставив ему свет в прихожей, а когда заглядывала проведать меня перед сном, подоткнуть одеяло, убрать волосы с лица, я спрашивал как ни в чем не бывало: “Сколько времени? Еще не пришел?” Хорошими вечерами она успокаивала меня: все в порядке, спи. В плохие ночи она ложилась со мной рядом, так что проминался матрас, и просила рассказать поподробнее, чем занимался отец перед уходом: во что был одет, поужинал ли, взял ли ключи, спрыснулся ли лосьоном после бритья, достал ли из комода деньги, отложенные для мойщика окон. И не давала мне уснуть, пока не отвечу на все вопросы. А потом я слышал, как она возится в ванной – звякает пузырьками, открывает на всю катушку краны, чтобы не было слышно, как она плачет, – и я лежал без сна, гадая, чем он занят без нас в большом мире.

В те годы я еще не знал, каковы взрослые грехи. И воображал его в дымных пабах, в кругу собутыльников – вот он что-то рассказывает, а те слушают как зачарованные, изредка вставляя пару слов. Я представлял его всеобщим любимцем – наверняка его ценили за сложность натуры, за достоинства, неведомые маме. Думаю, я невольно приписывал ему свои желания. Мне нужно было оправдать его проступки, возвысить его в маминых глазах. И я представлял, как он мчит сквозь ночь к ювелиру забрать прекрасное ожерелье, что заказал для мамы. Или рвет на соседской клумбе тюльпаны, а потом оправдывается перед разъяренными хозяевами. Или стоит на стремянке, тайком реставрируя заброшенную усадьбу. Или у него спустило на темной дороге сразу два колеса. А может, он по пути домой увидел на улице человека без сознания – бродягу или эпилептика – и везет его в больницу. Или сбил кошку и сидит с ней в очереди к ветеринару. Или застрял в лифте. Или подрабатывает в ночную смену охранником в роскошном офисе, а от нас из гордости скрывает.

Ни одна из моих фантазий даже отдаленно не походила на правду, по ним лишь можно судить, насколько плохо я его знал. Зато я так привык воображать его приключения, что почти не скучал, когда его не было рядом. Можно прожить не одну, а несколько жизней счастливее, чем жизнь реальную. Не во сне, не в бреду – можно в мыслях приукрашивать прошлое. Создавать другие версии минувших событий, если правда для нас невыносима. Есть сладкую мякоть, если темную твердую косточку не проглотить.

Допустим, пятница, восемнадцатое августа, без четверти шесть или около того. Я в чулане, мочусь в ведро, пускаю едкую пенную струю. Это все апельсиновый сок. Батарейки в плеере сели окончательно, и я места себе не нахожу. Локоть по-прежнему нещадно ноет, боль стреляет в бок. Гляжу на люк в потолке. Полки моего веса не выдержат. Может, если взгромоздить друг на друга коробки и прочую ерунду, то сумею дотянуться. И всего-то десять секунд надо продержаться, двадцать от силы. И я сдвигаю в кучу коробки с консервами, бочки с маслом, деревянные ящики. И туда же – корзины, судки, чашу для миксера. А сверху – мешки с собачьим кормом, деревянный поднос, пластиковые бутылки, банки. Вышло более-менее прочно, но не помешает еще укрепить. На средней полке, за пачкой слежавшегося тростникового сахара, темнеет небольшой сверток. Почти квадратный, можно вставить между банками для прочности. Достаю его с полки, вытаскиваю на свет – что это там, на боку?

Надпись серебряными чернилами.

Мое имя.

Отцовский почерк – прямой, небрежный.

Дэниэлу Оуэну Хардести, ферма Кэмпион-Гилл, Уэсдейл-Хед, Камбрия, Англия.

В углу – пять одинаковых марок: женщина в чепце гонит по лесной тропинке гусей. В небе над ее головой – одно-единственное слово: Ирландия. Смазанный почтовый штемпель: Дублин, 13 февраля 1993.

Обертка никак не рвется. Надрываю край зубами. Коробочка для украшений. Квадратная, приплюснутая. Серый бархат. Вытертый золотой орнамент. Поднимаю крышку.

Потускневший ключ.

Подношу его к правому глазу, разглядываю при свете голой лампочки. Должен подойти. Вставляю в замок. Дверь чулана отворяется. Вечер, но другой, ясный. Отец жарит на плите яичницу с сосисками, две собаки вьются у ног. Он оборачивается, на лице непонятная смесь чувств.

– Я думал, ты ни за что не догадаешься, – усмехается он. – Неси тарелку – почти готово. – Он указывает на стол, где для меня лежат приборы рядом с дедушкой, Кью-Си и Хлоей Каргилл. – Заночевать здесь не получится – значит, завтрак съедим на ужин. Я ведь дал слово, что буду обращаться с тобой по-королевски, да?

Или представь, пятница, восемнадцатое августа, около половины седьмого. Он мчит на юг, один, опустошенный. Бак “вольво” полон. Дизельное топливо, все до капли, он слил из канистр в сарае с техникой. Над Нижним Уэсдейлом сумерки. На склонах гор оранжево-пурпурные отсветы. В зеркале заднего вида тает вдали озеро. Очередная сигара обожгла пальцы. В салоне курчавится белый дымок, пахнет сбежавшим кофе. Радио не ловит. Чтобы не уснуть, он включает погромче музыку. “Кокто Твинз”. Безладовый бас, синтезаторы, голоса словно из-под воды. Скорость он не превышает. Позади Эскдейл, Алфа, Гризбек. На атласе кровавые отпечатки пальцев. Готуэйт и Ловик-Грин, Спарк-Бридж и Пенни-Бридж. Вот уже и кольцевая развязка возле Гринодда. По А590 до самого Кендала, а там свернуть на М6. Он едет по личному делу. На юг. Она – тоже по личному делу, на север. Встретятся они на полпути – встречу назначили по телефону, связь без конца прерывалась. С тех пор прошел час.

– Нет, Фрэн, – в Регби. – Она говорила по мобильному, сидя в машине.

– Регби? Тебе еще далеко. – Он звонил ей с фермы, по радиотелефону.

– Скажи точно, куда ты едешь.

– На съемки, срочно вызвали.

– Я спрашиваю не зачем, а куда.

– Что?

– Я спросила куда. В Уэльс – а если точно?

– На юг. Близ Абергавенни. Смотри, тебе нужно свернуть с М1.

– Без тебя знаю, Фрэн.

– Выезжай на М6.

– Хватит мне указывать, это ты кашу заварил, а не я.

– В общем, тебе надо попасть на М6. Там есть заправка, в Сэндбеке, – знаешь?

– Откуда же мне знать?

– О господи… Не знаешь, так отыщи на карте. Это на полпути. Ничего сложного.

– Ладно.

– Есть у тебе хорошая карта?

– Карта у меня есть. Насколько хорошая, не знаю.

– Сойдет, я уверен.

– Дай ему трубку, слышишь?