Энн Наполитано - Милый Эдвард [litres]

– А почему у тебя есть книга о взломе замков?

– Ну, когда я собиралась сбежать, то планировала врываться в чужие дома и спать в шкафах, пока буду пробираться через всю страну. Чтобы у меня был кров, когда я буду нуждаться в отдыхе.

Эдварду нравился образ маленькой решительной Шай с книгой по взлому под мышкой.

– Через всю страну куда?

Она пожала плечами:

– Кто знает? Я же говорила тебе, я знала, что никогда этого не сделаю.

Эдвард понял, что она не врет. Маленькая версия Шай планировала найти своего отца. Там, на Западе. Интересно, для примирения или выговора? Наверное, и для того и для другого.

Он указал фонариком на ближайшую к ним сумку. Замок представлял собой горизонтальный ряд из четырех цифр. Правильное число должно было открыть его.

Шай листала книгу, лежавшую у нее на коленях.

– Я думаю, что мы должны просто попробовать все возможные комбинации.

Эдвард посмотрел на нее:

– Их десять тысяч.

– Тогда это должен сделать ты. Я запутаюсь.

Эдвард наклонился и стал крутить один из дисков. Ему потребовалось несколько оборотов для того, чтобы почувствовать тягу. Он искал потертость или какое-то отличие, указывающее на правильную цифру.

– Жаль, что Джон не подумал о ковре, – сказала Шай. – Это может занять целую вечность, а я скоро отморожу задницу.

И тут до Эдварда дошло.

– Подожди минутку, – сказал он.

Он посмотрел на замок. Эти четыре цифры были запрограммированы дядей, они не случайны.

– У меня есть идея.

Он прокрутил каждый из четырех дисков, пока замок не замер на цифре 2977.

Раздался громкий щелчок, механизм тихо открылся, и замок упал в ладонь Эдварда.

– Ты сделал это, – прошептала Шай.

Она расстегнула молнию на сумке. Эдварду казалось, что это тянется вечность. Он наблюдал за движениями Шай и чувствовал, что часть его не хотела открывать сумки. Ему хотелось, чтобы тайна, соблазняющая Шай, осталась неразгаданной.

– Там полно бумаги, – сказала Шай.

Сумка была набита конвертами. Шай взяла один из них, и Эдвард прочитал выведенное над адресом имя.

Эдвард Адлер

Письмо не было распечатано. Адрес незнакомый: это почтовый ящик в городе. Сердцебиение Эдварда участилось. Кто мог ему писать? Шай достала из сумки еще одно письмо. Оно тоже было адресовано ему, тот же адрес.

Эдвард погрузил руку в сумку, перемешал конверты, вытащил несколько, чтобы прочитать адреса. Почерки разнились. Как цвет конвертов и цвет чернил. Он наугад взял один из них и увидел штемпель двухгодичной давности.

– Они все адресованы тебе, – тихо сказала Шай.

На всех конвертах стояло одно и то же имя. Так много конвертов.

Адреналин ударил в мозг Эдварда, и он почувствовал, как его мысли устремились вперед, вырываясь из-под контроля. Эдвард что-то бубнил.

– Почту не доставляют на дом. Я никогда не видел конвертов или посылок. Наверное, я думал, что Лейси получает их, пока я в школе. Но вся почта, оказывается, шла на этот почтовый ящик. Знаешь, почему? – Он перехватил вопрос, который собиралась задать Шай. – Джон и Лейси сильно поругались из-за первой посылки – той самой, с описью вещей, – сказал Эдвард, указывая на письма. – Наверное, другая сумка тоже заполнена конвертами?

– Хочешь, чтобы я открыла одно из писем?

– Погоди.

Она разглядывала его лицо в тусклом свете.

Я знаю, что невозможное возможно. Я был там, почти что видел его.

– Что? – прошептала она.

Эдвард стих, а потом очень серьезно предположил:

– А что, если это письма от моих родителей, брата и всех тех, кто погиб в самолете?

Шай выглядела напуганной.

– Ты имеешь в виду призраков?

– Не все подчиняется здравому смыслу. Правда? Может быть, если перестать искать смысл, можно увидеть больше?

Эдвард понимал, что чувствует Шай. Всегда понимал. Она выглядела грустной, встревоженной. Ей тоже хотелось, чтобы эти письма были написаны его родителями, его братом. Но ей не приходилось сталкиваться с невозможным. Ее не было в самолете, когда он упал с неба. Она видела последствия только по телевизору, сидя рядом с матерью на диване.

– Я не думаю, что все подчиняется здравому смыслу, – сказала она таким тихим голосом, что слова слились с пылью на полках вокруг них.

Он кивнул:

– Открой какое-нибудь письмо.

13:40

В самолете не бывает по-настоящему тихо. Двигатели гудят; из вентиляционных отверстий над головами пассажиров вырывается воздух. Слышатся покашливание, приглушенные разговоры, скрип колес тележки с напитками, щелканье захлопнувшейся двери туалетной комнаты, протестующие вопли детей. Сидите тихо, словно шепчут ремни безопасности. Слушайте, говорит воздух. Сейчас, на этом этапе полета, большинство пассажиров уже уснули. Некоторые прикрываются курткой или одеялом – прячутся в них, как прячутся в панцирь черепахи. Иные будто выставляют свою уязвимость напоказ: они спят, запрокинув голову и слегка приоткрыв рот. Оставляют руку болтаться в проходе, как будто надеясь, что незнакомец пожмет ее.

Вероника покачивается, идя по проходу первого класса.

– Напитки? – томным шепотом спрашивает она. Бортпроводница устанавливает зрительный контакт со всеми, кто не спит, чтобы пассажиры первого класса чувствовали себя особенными. Чтобы думали, что не зря отдают свои деньги.

Она бросает на Марка быстрый взгляд, но не более того. Женщина, сидящая рядом с ним, просит бутылку воды.

– Конечно.

Вероника поворачивается, чтобы проверить старика и его сиделку. Не слишком приятный мужчина. Этот человек явно обладает баснословным богатством и поэтому привык к тому, что его прихоти всегда исполняются. Чуть ранее Вероника застала его сиделку в слезах и сунула ей в руки еще один пакетик жареных орехов, пока старик был в туалете.

С Вероникой тоже много раз обращались как с человеком второго сорта, и она понимает, насколько это горько. Орехи не сотрут эту горечь, но могут ободрить женщину. Она не одна. Слишком много раз Веронику щипали и шлепали по заднице. Слишком много раз мужчины просили ее улыбаться, будто ее лицо или ее настроение – их чертово дело. Иногда, когда она шла по проходу, парни вставали с мест и пытались невзначай прижаться к ней. Ее регулярно называют «милой», «дорогой» и «малышкой». Она получает ту же зарплату, что и Луи, хотя она – старшая бортпроводница, а он работает в этой отрасли всего полгода. Мужчины, утопающие в море водки с тоником, бросают на нее косые взгляды, а ее работу, в которой она преуспевает, критикуют другие мужчины, которые, похоже, просто ищут развлечения, чтобы скоротать время.

Вероника, конечно, знает, как справляться с подобными ситуациями. Не позволять мужчинам унижать ее и гордо давать отпор – пожалуй, это ее величайший дар. Она сочувствует женщинам, которые кажутся неумелыми в этом конкретном искусстве. Сиделка явно относится ко второму типу.