Энн Наполитано - Милый Эдвард [litres]

Ты, наверное, удивляешься, почему я послал тебе это письмо. С тех пор как умер мой отец, я каждый день заставляю себя что-то писать. Я хочу создавать вещи, а не просто изучать их. В хороший день я пишу стихотворение, но в трудный просто веду переписку. И сегодня я написал тебе, чтобы соединить живые точки между мной, моей матерью, моим отцом и тобой.

С уважением,

– Ты скажешь миссис Кокс, что ее сын написал тебе? – спросила Шай, прочитав письмо.

Эдвард покачал головой. Это письмо относилось к другой категории: к ней также относилось признание школьного секретаря, рассказавшего ему о том, как она в детстве кормила аллигаторов, или откровение партнера Эдварда по лабораторной работе, поведавшего, что он хочет стать оперным певцом. Тайны, исповеди – они священны. Он будет хранить их, не отрывая от груди.

Эдвард посмотрел в сумку затуманенным взглядом, когда Шай сказала:

– Надо прерваться. Мы прочитали больше десяти писем.

– Не думала, что ты продержишься так долго, – сказала миссис Тухейн отражению Эдварда в зеркале.

Эдвард только что сел на атлетическую скамью. Слова учительницы поразили его, ведь раньше, обращаясь к нему, она всегда выдавала только приказы, инструкции. Ему хотелось, чтобы Шай оказалась рядом и помогла верно интерпретировать слова миссис Тухейн, чтобы ответить на комментарий должным образом.

– Продержусь?..

– Я думала, что ты бросишь тяжелую атлетику и побежишь плакаться директору. Я была готова поспорить на деньги, что через две недели ты уйдешь отсюда.

Эдвард покачал головой, все еще смущенный.

– Но разве это не обязательные занятия?

Миссис Тухейн поставила маленькие металлические пластинки на оба конца штанги, которую Эдвард собирался поднять.

– Я делаю тебе комплимент, малыш. Ты занимаешься этим уже несколько месяцев. Ты крепче, чем я думала. И ты становишься сильнее.

Эдвард разглядывал свое худое тело в зеркале.

Она словно прочитала его мысли и нахмурилась:

– Неважно, видны ли тебе мышцы. Мне плевать, что ты там видишь. Ты перестроил свой мозг. Ты способен поднять сорок пять килограммов. Ты объективно стал сильнее. А теперь перестань терять время.

Эдвард откинулся на спинку скамейки и обхватил руками штангу. Перед школой он прочитал несколько писем, которые тайком пронес в подвал. Одно из них пришло от пожилой женщины из Детройта, написавшей, что в крушении погиб один из ее двадцати семи внуков – самый любимый. Ее заботило, все ли пассажиры того рейса были так или иначе слишком хороши для этого мира. Интересно, что Эдвард думает об этой теории?

– Жми, – скомандовала миссис Тухейн, и он поднял штангу.

Женщина из другого письма утверждала, что поцеловала Эдварда в щеку перед слушанием в Вашингтоне, хотя он не помнил этого. Следующая адресантка оказалась матерью, потерявшей в авиакатастрофе дочь. Она сожалела о том, что критично относилась к девушке. «Я говорила ей, что она должна прекратить есть углеводы или что ее волосы выглядят ужасно. Теперь я думаю, почему меня так волновало, как она выглядит?»

Затем последовала череда писем с неуместными требованиями.

«Пожалуйста, не растрачивай впустую этот дар, который тебе довелось получить».

«Убедись, что ты живешь осознанной жизнью».

«Проживай каждый свой день в память о погибших».

Меньше всего Эдварду нравились письма, которые учили его, как обращаться с собственной жизнью.

– Кроме того, – сказала миссис Тухейн, – в твоем возрасте обмен веществ работает как горячая печь. Думаю, если ты продолжишь заниматься с такой же регулярностью, то к выпускному году наберешь килограммов десять мышц. Опусти ее сейчас же, медленно.

Во время ужина Эдвард заметил, что дядя и тетя выглядят осунувшимися. Он не знал, где Лейси хранила снотворное, но ему захотелось найти злополучные таблетки и спустить их в унитаз. Сон нужно заслужить , хотел сказать он тете. Впрочем, он и сам не заслужил его – ему сон подарили письма.

Он смотрел на Джона, который выглядел рассеянным и дважды за вечер проверил телефон. Лейси ненавидела эту его привычку, а Эдвард испытывал к дяде чувство негласной солидарности. Тетя щурилась и фокусировалась на племяннике, рассказывая ему о своем длинном рабочем дне: ей пришлось провести дополнительный час, укачивая младенцев.

– Ты когда-нибудь вдыхал аромат младенца?

– Кажется, нет.

– Однажды тебе придется поехать со мной в больницу. Это неописуемо прекрасно.

Мне нужно прочитать столько писем , подумал он и незаметно перевел внимание на дядю.

– Это правда, – напряженно и с опозданием произнес Джон. – Она права насчет запаха новорожденного.

Когда Эдвард вышел из дома после ужина, он натолкнулся на Бесу, ожидавшую его на подъездной дорожке.

– О, добрый вечер.

– Я бы хотела знать, что вы с моей дочерью задумали.

На улице стоял холод, но ни на ком из них не было зимнего пальто.

– В последнее время нам задавали много домашки, – вздрогнув, ответил он.

– Не нужно недооценивать мой интеллект, mi amor.

Беса всегда называла его так, хоть Эдвард и чувствовал, что за последний год ее теплые чувства к нему немного поостыли. Он подрос и стал выше ее. Однажды Шай сказала ему, что ее мать любит всех детей, но не доверяет мужчинам. Эдвард сейчас выглядел как молодой мужчина.

Он старался смягчить выражение лица.

– Вам лучше спросить Шай.

Она рассматривала его из-под бровей.

– Ты же знаешь, что я уже это сделала. Разве я бы спросила тебя первым?

Эдвард вздохнул. Лгать Бесе было немыслимо. Она требовала правды каждым изгибом своего лица. Он попытался придумать что-то, что хотя бы будет казаться правдой.

– Мы работаем над проектом. Пытаемся помочь людям.

Она посмотрела на него с выражением, делающим ее очень похожей на свою дочь, и Эдвард, заметив это сходство, едва сдержался, чтобы не улыбнуться.

– Посреди ночи? Ты думаешь, я не слышу, как вы тут суетитесь?

– Ну, проект…

– Вы с Шай занимаетесь сексом?

Выражение его лица, кажется, само ответило, и Беса с облегчением выдохнула. Женщина наклонилась вперед и прижала ладонь к его щеке.

– Прости, pobrecito . Я не хотела доводить тебя до сердечного приступа. У меня есть свои страхи, но я, конечно, ошиблась.

Эдвард не мог говорить, лицо его словно горело. Беса рассмеялась, взяла его под руку и повела к своему дому.

– Я рада, что вы работаете над проектом. Это для школы, я полагаю? Шай нужно поддерживать свои оценки на должном уровне, чтобы получить стипендию и дополнительные баллы. Мы ведь не станем говорить ей об этом?

– Нет, – прохрипел Эдвард, когда они поднялись на порог.

Ему пришлось постоять несколько минут у подножия лестницы, пытаясь справиться с сердцебиением и жаром, прежде чем он смог войти в комнату Шай. Он с облегчением увидел, что та сидит за столом, спиной к нему.