Эльс Бэйртен - Одного человека достаточно [litres]

Конечно же, она знала. Медаль еще висела у меня на шее, когда я ее поцеловал. Или она меня. Какая разница. Я совершенно очевидно нравился Бетти, потому что она кивнула моей маме и сказала, что готова к этому.

– К чему «этому»? – спросил я.

Она посмотрела на меня так, как смотрели учителя каждый раз, когда я сдавал экзамены. Ты можешь лучше , добавляли они, и это дарило надежду.

Конечно же, я мог лучше.

– Я стану профессиональным велогонщиком, – сказал я. – Ты это имела в виду?

Она засмеялась.

– Чемпионом. Вот кем ты станешь. Для начала, чемпионом Бельгии.

Ей можно было ничего больше не говорить, чтобы я пропал навеки.

Тогда, на третий день, Бетти стала моей девушкой.

На четвертый день у «Бельведера» остановился большой «Мерседес». Из него вышел незнакомый мужчина.

– Моя фамилия Ферплаатсен, – сказал он, положил шляпу на стол и предложил мне контракт на двенадцать месяцев.

– Я видел тебя на гонке, парень. Ты невелик ростом, но мышцы у тебя исключительной силы. Я сделаю тебя первоклассным велогонщиком, попомни мои слова. Но я хочу, чтобы ты хорошенько уяснил: я здесь босс. Можешь прочитать в контракте, что это значит. Ты согласен на это?

Удивительно, что у меня голова не оторвалась: так яростно я закивал.

– И еще кое-что. Есть ли у тебя зазноба?

– Ее зовут Бетти, – ответил я гордо.

Он вздохнул.

– Она знает свое место?

Свое место?

– Она кажется разумной девушкой, – сказала моя мама.

– Это ни о чем не говорит, – ответил Ферплаатсен, – самые разумные и самые безумные по большей части одинаковые. В любом случае ты знаешь, что тебе следует делать. Тренироваться изо всех сил и слушаться меня.

Мы смотрели ему вслед, когда он уезжал.

– Лишь бы Бетти это поняла, – вздохнул мой отец.

– Если она хочет в будущем выйти замуж за чемпиона, ей придется потерпеть в настоящем, – ответила ему мать, – и не делай такое лицо, мой мальчик, вы же любите друг друга? Ну вот. Если ты любишь девушку, наступает момент, когда ты на ней женишься. Кое-что в жизни очень просто.

Она улыбнулась.

– Но пока почти все твое время будет уходить на тренировки.

Ферплаатсен занимался делами с гонками, моя мама взяла на себя мое питание, отдых и одежду, а Бетти дарила свою любовь. Я виделся с ней далеко не каждый день. «Если хочешь построить карьеру в гонках, – говорил Ферплаатсен, – сейчас у тебя самые важные годы: если ты этого не понимаешь, можно сразу завязывать». Конечно же, Бетти приходила болеть за меня на каждое соревнование. Один поцелуй, большего я дать ей не мог. «Ты весь потный, говорила мама, не заметишь, как поймаешь простуду или, того хуже, заработаешь бронхит, и все – сезон насмарку». Бетти все понимала. Она могла подождать меня в кафе, когда мама привозила меня домой.

– Тебе очень повезло с мамой, – часто говорила мне Бетти.

Ферплаатсен не возражал. Мало кому из гонщиков так повезло с близкими, как мне. Вопрос только в том, сколько она выдержит.

– Кто, мама? Да сколько угодно, – засмеялся я.

– Твоя девушка, – ответил он.

Ферплаатсен тренировал меня железной рукой. Тренировки и гонки, гонки и тренировки, работа над недостатками, только это и ничто иное сделает из меня высококлассного велогонщика, которым он видел меня в будущем. Я следовал его советам очень прилежно и заметно рос. Тем временем кафе превратилось в клуб болельщиков Вилфрида Фербэйке. Мама позаботилась о шарфах с моим именем, и один из них висел на двери, чтобы никто не сомневался, за чье здоровье тут бесплатно пьют после каждого соревнования.

Ферплаатсен был доволен моими показателями. Само собой, он не рассыпался в похвалах: не таким он был человеком. Как и я. Похлопал по плечу после гонки, довольно кивнул, когда я слезал с велосипеда, – этого мне было достаточно. Если бы требовалось, если бы он попросил, я бы ездил и по ночам.

Неужели я никогда не устаю от этих тренировок, спросила однажды Бетти. Как ей такое в голову пришло? Стоило мне только надеть велосипедную форму, как кровь сразу начинала кипеть в теле от предвкушения того, что за этим последует. Я жил, как принц, и я это знал. Но я усердно работал для этого. Я еле передвигал ноги после каждой тренировки. Я пропускал вечеринки, не позволял себе и пинты пива. И всегда ложился спать раньше десяти вечера.

– Ты же не сможешь участвовать в гонках всю жизнь, – продолжала Бетти.

Я знал, что она имеет в виду. Свадьба, дом, дети, все такое. Когда она заводила об этом речь, я старался не вслушиваться. У меня всего одна голова на плечах, говорил Ферплаатсен, и она нужна мне для гонок. Я могу быть в самой лучшей форме, но, если голова отвлечется от дороги хоть на секунду, я окажусь на земле. И если бы я был футболистом, я мог бы продолжать валяться и изображать клоуна в расчете на то, что это приведет к удалению соперника с поля. Но для велогонщика, что упал и не встал сразу же, гонка закончена.

Я никогда не оставался лежать, я всегда вскакивал обратно. Не важно, в лицо ветер или в спину, секрет был в том, чтобы продолжать нажимать на педали – ногами, телом, разумом. Да, именно так, разумом. Работал ли я в пелотоне, или же ехал спринт, или выигрывал гонку, я всегда точно знал, где я нужен.

На велосипеде я был исполином. Если бы я мог себя с кем-то сравнить, то это, наверное, был бы Рик фан Лой [18] Рик фан Лой – бельгийский велогонщик (род. 1933 г.), неоднократный чемпион мира и престижных турниров. . Король мира, да-да. Я никогда не говорил этого вслух, иначе все бы решили, что я зазвездился. Но фан Лой был именно таким гонщиком: его не волновала всякая чушь вроде «это я могу, а вот это не могу», фан Лой ехал гонку, выкладываясь на полную катушку с самой первой секунды. Как пытался и я, всегда говорил Ферплаатсен. Словно он тоже видел сходство.

Второго марта мне исполнилось двадцать четыре. В этот день Ферплаатсен сказал знаменательные слова: он решил записать меня на Тур [19] «Тур де Франс». . Пора делать серьезные ставки на наших лидеров, сказал он. Он мог рассчитывать на мою помощь: я постарался бы оправдать его ожидания не ради денег – сам шанс выиграть гонку уже был наградой.

Он мог на меня положиться.

Счастливый, как ребенок, я поспешил домой.

Перед кафе стояла машина «Скорой помощи». Папа лежал на носилках, одеяло натянуто до подбородка, глаза закрыты. Мама сидела рядом. Она встала и подошла ко мне. Посмотрела на меня глазами, полными слез.

– Он упал с лестницы в подвале. Фельдшеры пока не знают, что сломано. Все, что они могут сказать сейчас, – ниже пояса он ничего не чувствует. – Она глубоко вздохнула. – Будем надеяться и молиться, мой мальчик, что в больнице умеют творить чудеса. И еще вот что. Кафе будет закрыто до конца дня, но завтра мы открываемся снова. Этьен сказал, что попросит отпуск, чтобы на время взять дело в свои руки, но ты сам знаешь, он не тот человек, что сможет стоять за стойкой. Само собой, ты должен тренироваться, но пару часов в день все-таки сможешь помогать. Я должна быть сейчас с твоим папой, тебе нужно это понять.