Эльс Бэйртен - Одного человека достаточно [litres]

Ты что, забыл, спрашивает она меня сегодня утром. Вот же наглая! Она же слышит, как Этьен вздыхает и ноет, что я до сих пор ничего не написал? Ему бы придержать язык при ней. Попробуй-ка тут постарайся как следует, когда тебе только и говорят, что ничего не выйдет.

– Нет, не забыл, – отвечаю я.

– Но ты сомневаешься, – говорит она.

Видимо, по мне заметно. Настолько заметно, что она меняется в лице и начитает причитать. Ничего не выйдет, ни сегодня, ни завтра, а на гонке тем более.

А я стою, словно воды в рот набрал, хотя и знаю, что нужно что-то сказать. Но тут, к моему удивлению, она разворачивается и убегает наверх. И десяти минут не проходит, как я слышу, что она начала упражняться. Вот это я уважаю. Пигалица или нет, но я дал обещание. Что же мне остается? Я беру бумагу и ручку и приступаю.

Дорогой гонщик, касательно того трагического инцидента в прошлом году . Не так, Вилфрид, не так! А то на старте вообще никого не будет, кроме пары человек, которым жизнь не мила. Заново, пободрее. Итак.

Дорогой гонщик, как ты знаешь, мы устраиваем праздник в честь Луи.

Мою статью будет читать целый регион, не каждый ведь знает, кто такой Луи. Мой друг Луи.

Понимающий. Мудрый.

Мудрый. Вот это хорошо сказано. Ведь так оно и есть. Только представьте, вы – один из наших молодых гостей, вам двадцать лет, и вы никогда не участвовали в велогонке. Только услышав слово «пелотон», вы уже готовы обмочиться от радости. И тут появляется человек, который говорит, что вам нечего бояться. Неудивительно, что они ловили каждое его слово.

Надо ехать так, словно планируешь победить .

Почему, спросил я его.

Если будешь настроен на поражение, то вообще никуда не доедешь, был его ответ.

Вложи всего себя. Иначе никогда не узнаешь, насколько ты силен на самом деле.

Не нужно было ничего больше говорить, чтобы они ездили как бешеные. Я до сих пор ни слова не написал о пигалице. Но сперва отступ перед абзацем.

Что до того трагического инцидента в прошлом году.

Не используй слишком много французских слов, сказали мне еще ребята из газеты. Вы что, читателей за детей малых держите, ответил я. Иначе ведь никак не написать.

Мы искали новую певицу. Это было нелегко. Как можно заменить Жюльетту? Каждые выходные она отдавала всю себя на сцене. Невзирая на плохие дни, что бывают у каждого из нас. Уже за это она заслуживает медали. А ее голос, продолжаю я, я пишу о мурашках, что появлялись у всех, не только у меня одного – в моем предложении четыре запятых, потому что в газете их все равно потом втихомолку поставят. По-прежнему ужасно жаль, что Жюльетта ушла на самом пике. Мы должны продолжать делать то, что у нас хорошо получается. И теперь вернуться к соревнованиям: точно так же, как мы вкладываем весь свой талант в гонку.

Я говорю себе, что получилось мастерски. Жюльетта вырезает мои статьи, говорит пигалица, а значит велик шанс, что она и эту прочтет. Может быть, прочитав ее, она вдруг накинет куртку и выйдет наконец из дома. А я, разумеется, буду ее ждать. Петь она, конечно, не станет, поэтому пигалица нам все еще позарез нужна. После этой статьи все читатели поймут, сколько нужно мужества – стоять на сцене и петь после Жюльетты, и закроют глаза на то, что она звучит чуть слабее.

Итак, пигалица.

Нашу новую певицу, дамы и господа, зовут Лили Дэли. Лили прибыла сюда специально, чтобы подарить вам незабываемый вечер.

Я все еще настаиваю: Лили Ди звучит намного лучше. Ну и ладно. Нельзя выиграть все битвы. Прибыла специально , хорошо сказано. Во-первых, это не ложь, во-вторых, все подумают, что она приехала издалека, а все, что издалека, привлекает народ.

А теперь – огонь из всех орудий.

Доставайте бальные книжки, начищайте туфли – в этот вечер будут танцы. Наша новая певица хорошенько постарается, чтобы превзойти программу прошлого года. Хоть она еще очень молода, а песни – непросты, она решила взвалить на свои хрупкие плечи эту нелегкую ношу. Мы гарантируем, что она не даст вам заскучать, и хотим ее искренне поблагодарить.

Пигалице понравится. Еще пару слов о песнях из программы, немного комментариев – и статья готова.

Я слышу топот на лестнице.

Пигалица проносится мимо, под мышкой – стопка бумажек.

– Лили?

– Я к Жюльетте. Она будет мне помогать.

Помогать. Жюльетта.

Я ошарашенно смотрю ей вслед.

Лили Дэли покрыла скамейку лаком.

– Хорошо, что нет дождя, – говорит она, – а то как бы ты ее затаскивала в дом? Хотя у тебя тут есть место.

Она раскидывает руки и кружится на месте.

– У меня дома здесь бы уже стояли три статуи на пьедесталах.

Она берет стул, садится рядом со мной, выглядывает из окна.

– Тут вообще все, на что ни посмотришь, навевает скуку. Я видела у тебя электроорган, умеешь на нем играть? Есть пара песен, что мне совсем на даются. Если хочешь, могу их спеть, сразу поймешь, о чем я. Что думаешь?

– Я не умею играть.

– Зато я умею.

Я не успеваю ответить, как она уже вскочила. Берет партитуры, ставит их на орган, играет пару нот. Пиаф. Смелая девочка. Начинает сразу с самого сложного. Но на одной смелости Пиаф не споешь. Какой голос. Ох, какой голос, Луи. Словно хор из десяти соловьев.

Взяла слишком низко.

Останавливается посреди фразы.

Я поворачиваюсь к ней.

Она молча смотрит на меня.

– Смысл в том, чтобы ты делала замечания.

Она выключает орган, берет партитуры и кладет на колени. Натыкается на фоторамку, стоящую на органе.

– Твоя родственница?

– Сестра. Наша Миа.

– Ох, как бы я хотела иметь сестру.

Она берет рамку, поглаживает и бережно ставит обратно. Встает.

– Но я справляюсь в одиночку, всю свою жизнь. То есть я не хотела, чтобы прозвучало так грустно, ты ведь тоже справляешься? Я бы уже давно с ума сошла на этом стуле, а ты сидишь – и ничего. За это я тебя очень уважаю. И твой брат тоже, полагаю. А что твоя сестра об этом думает? Ей бы стоило приехать подменить тебя. Почему ты так странно смотришь?

Она прижимает ладонь ко рту.

– Прости. Тысяча извинений. Я опять в своем духе, язык без костей. Если бы ты знала, как я иногда сама от этого устаю.

Она глубоко вздыхает.

– Давно это случилось? Ты ее, разумеется, очень любила. Я бы тоже очень любила свою сестру. Кажется, сестры часто ссорятся, но у нас бы все было иначе.

Молчит.

– Нам бы было так хорошо вдвоем, – добавляет она.

Когда видишь, как она смеется, как танцует по твоему дому, легко веришь, что она со всем справится. Ты так думал и обо мне, Луи. Даже наш отец так думал. Ты можешь многого хотеть, но если весь мир против тебя – ты оказываешься в тупике. И я оказалась в тупике. Никто этого не понял. Даже ты, Луи.