Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

Климов раскрыл старое дело Костячного. Всмотрелся в холодные глаза стриженного под армейский бокс молодого человека, сравнил их со снимками усатого средних лет мужчины с жестким взглядом черных глаз и почти не уловил сходства, хотя на снимках один и тот же человек с разницей в два с половиной десятка лет. Безусловно иной облик рисовали усы, годы, пережитые эмоции, меняющие не только внешность, но и характер. В судьбе, которую он изучал, любовь и криминал тянулись как два берега одной реки и, вливаясь в озеро, соединяясь в одно целое, породили трагедию неразделенной любви. Она же превратила жизнь других в безысходную драму. В чем виновен тот симпатичный молодой человек, стоящий на снимках рядом с Евгенией? В том, что он был пылко влюблен? В чем его грех, что судьба так жестоко посмеялась над ним и его невестой, столь же жизнерадостной и влюбленной?

— Дети расплачиваются за ошибки и грехи родителей, — тихо промолвил генерал.

Климов пододвинул фотографии, с которых на него смотрели улыбающиеся Евгения в подвенечном платье и симпатичный юноша. Ему было двадцать лет, как и тому человеку, чьи снимки в анфас и профиль навечно вклеены в пожелтевшее уголовное дело. Почти копия. Разница в настроении. У одного оно хмурое, у другого в глазах любовь и счастье. Несомненно, жизнерадостный юноша и этот хмурый уголовник отец и сын. Сергей Петрович это понял еще в квартире у Рябуши, когда впервые увидел снимки Анатолия. Сейчас он подтвердил свою догадку.

Драма человеческих судеб перехлестнулась настолько зловеще, что Климову сделалось не по себе. Он налил в стакан воды из графина и залпом выпил.

«Только бы Петраков разыскал хоть какие-то документы», — подумал Климов. И сейчас же в селекторе услышал взволнованный голос дежурного по управлению:

— Сергей Петрович, Петраков тяжело ранен в грудь. Его доставили к хирургам, идет операция.

— Кто еще знает об этом? — дрогнувшим голосом спросил генерал.

— Двое ребят из вашей бригады и я.

— Никому ни слова об операции. Разыщи оперативников и передай им приказ молчать. По управлению объяви, что Петраков, возможно, убит.

— Есть, но он еще жив.

— Выполняйте. Ко мне группу захвата.

Телефонный звонок вывел Костячного из транса. Игорь вызвал Николая Парфенова, и когда тот вошел, сказал:

— Едем с тобой в компьютерный центр. Расспросишь одного парня, где живет сейчас Евгения Кузнецова. Там решу, как поступать дальше. Но пусть Обмороженный будет готов.

— Кто этот парень, я его знаю? — спросил Николай, когда они ехали на «Мерседесе» по оживленному проспекту города.

— Кузнецов Анатолий, ты его должен узнать в лицо без подсказки, — сказал Костячный и сделал паузу, — по моей физиономии. Я со стороны понаблюдаю.

— Раскидал ты, Игорек, отпрысков, — изумился Николай.

— Заткнись, — зло оборвал верного пса Игорь, — спроси адресок его стариков. Нанесем безобидный визит.

«Зацепило за живое шефа, — думал Николай, — нервничает, не доверяет. Раньше все грязные и мокрые дела на меня свешивал. Тут сам. Я то вижу, почему? Актриса Савинова давно не загадка. Евгения — тоже. Слишком уж похожи. Она и Савинова. Я тогда голову ломал. Выходит и парень, к которому едем — его сын? Ну, дела! Как в страшном сне. Надо бы когти рвать. Но разве живым отпустит. Слишком много знаю. Выход один — шлепнуть самого, тогда рвать когти. Пожил. Но к этому надо подготовиться: его голыми руками не возьмешь. Тянуть долго — менты заметут, не успею. Савинова для него стала тем айсбергом, на который напоролся „Титаник“».

С такими невеселыми мыслями Николай подрулил к зданию, где находился компьютерный центр. Он бывал в нем. Несколько огромных залов, где можно приобрести любой компьютер, научиться на нем работать, обслуживать, получать программы.

Николай первым прошел в учебный зал и почти сразу же увидел того, кто ему нужен. Парень стоял перед немногочисленной аудиторией и что-то объяснял, высвечивая на мониторе какие-то таблицы. Затем он прошелся по рядам.

Николай оглянулся на Игоря. Он стоял у двери, опершись на косяк, в позе страдающего человека. Николай прошел к парню уверенно, ошибиться было невозможно: слишком разительное сходство с Костячным.

— Вы Анатолий Кузнецов?

— Я вас слушаю, — сказал он голосом Костячного.

— Я — член благотворительного фонда, — Николай вытащил визитную карточку, вертя ею, продолжил: — Фонд оказывает единовременную помощь пенсионерам. У вас родители, мы знаем, на пенсии. Нам бы выдать им небольшую сумму. Вы можете ее получить. Это немного, на двоих шесть минимальных окладов. Вот ведомость, но, расписываясь в получении, оставьте их адреса для отчета.

— А не лучше ли вам проехать и самим выдать? — попытался отказаться Анатолий, и Николаю показалось, что говорит Игорь.

— С удовольствием бы, но у нас тысячи пенсионеров. Вручение денег их сыну — разве не все равно.

— Как будет угодно, — Анатолий взял ведомость, расписался в получении против фамилий, не обращая внимания, стоят там инициалы или нет, приписал адрес, взял деньги. — Спасибо.

— Прощайте, вы мне сберегли час времени, — с этими словами Николай направился к Игорю, который пристально наблюдал за процедурой.

— Он здорово на тебя похож, такой же голос, стать, глаза, нос, — сказал Николай. — Вылитый Костячный младший.

— Ты взял адрес?

— Да.

— Едем. Послушаем, что скажут его старики.

— Думаю, они ни за что не скажут правду.

— Заткнись! Я заставлю.

— Как знаешь, если тебе не нужен собеседник в этом вопросе, я умываю руки.

— Ты должен понять мое состояние, Николай, — с горечью сказал Игорь.

— Мы совершили непростительную ошибку с Савиновой.

— Терпеть ее шантаж? Она была непредсказуема. Нам просто надо довести дело до конца. Кузнецовых не трогаем, мы их просто купим. Кто пожелает своему сыну несчастья? Они будут молчать. Но мне нужна правда. Когда глаз не видит — сердце не болит. А теперь?

— Согласен.

— Мы возьмем Анатолия к себе.

— Вряд ли он согласится. Парень — ведущий специалист. Он написал и издал книгу для пользователя компьютера. Вот она, посмотри. Вчера купил. — Николай вынул из бардачка книжку объемом в сто страниц и подал Игорю.

— Я не сомневался в том, что он способен, — заулыбался Костячный, рассматривая красочное издание. — Он талантлив. В такие годы просто профессорские знания!

Афганец молчал. Ощущение дискомфорта в создавшемся положении усиливалось. Особенно после убийства детектива. Подобное он испытывал, когда в составе сильного отряда участвовал в полковой операции по уничтожению душманов, которые засели в ущелье и контролировали дорогу. Разведка доносила о их сосредоточении в квадрате А. До него вела извилистая горная дорога. Уверенность в своей силе, среди громоздящихся с обеих сторон скал, рассеивалась: не знаешь, что тебя ждет за каждой извилиной дороги — засада и смерть, или жизнь? И хотя они ждали боя, начался он внезапно, на невыгодном для отряда участке. Пуля снайпера пробила Николаю голень. Прапорщик полгода лечил ногу в госпитале, но хромота осталась, и его списали. С годами хромота почти исчезла, но тогда она оказалась решающей в его судьбе.