Владимир Нестеренко - Дорога на плаху

— Выполняйте немедленно, — резко сказал Петраков и двинулся по коридору, — водитель, проконтролируйте!

Борис видел, как пожилая медсестра быстро подошла к телефону и подняла трубку. Борис шел по коридорам три минуты, они ему показались вечностью. Боль, возникшая в груди, когда он нес Олесю из квартиры на улицу, усилилась, саднила. Но он не думал о ране, успеть бы спасти девчонку. В хирургии его встретили, показали, куда идти дальше.

«Молодцы, девчата, сообщили из приемной», — подумалось.

Сзади Петраков услышал всхлипывания, обернулся. Плакала Маргарита. У самой двери в операционную его остановили, и Борис опустил девушку на каталку.

— Все, молодой человек, вы свой гражданский долг выполнили, дело за нами, — это говорил высокий худощавый человек, одетый во все белое с опущенной маской на подбородок, — ждите в коридоре.

Дверь операционной закрылась, Борис повернулся, чтобы выйти в коридор и столкнулся с Маргаритой.

— Простите, а где же мать Олеси? — спросил Борис, двигаясь на выход и увлекая за собой взволнованную женщину.

— В приемной попросили дать сведения об Олесе. Маша там. — Маргарита вытерла слезы, и, внимательно глядя на Петракова, спросила:

— Вы разговаривали с Олесей?

— Нет. Я нашел ее в ванной.

— Стало быть, портреты вы не видели?

Вопрос озадачил Бориса.

— Видел, они лежали на столе. Вы знали о их существовании?

— Да, Олеся показала, что явилось полной неожиданностью для меня и для Маши. Что бы это значило?

— Только то, чтобы бандитов быстрее разоблачили.

— Тогда к чему эта крайность?

Петраков оставил вопрос без ответа, навстречу бежала заплаканная мать Олеси.

— Господи, помоги моей девочке! Как я боялась за нее, как не хотела связываться с милицией. Это ты, Марго, подтолкнула меня на этот шаг, — бедная женщина едва стояла на ногах. — Где Олеся?

— Успокойтесь, Мария Сергеевна, ей оказывают помощь хирурги. Она будет жить, — говорил Петраков, поймав недобрый взгляд Маргариты, брошенный сестре за ее реплику.

— Но она, наверное, много потеряла крови?

Из отделения вышла медсестра и сказала:

— Тихо, у нас шуметь и плакать нельзя. Спуститесь на первый этаж и ожидайте результатов там.

Петраков повиновался. Ему вообще следовало уходить, разыскать Кудрина, показать рисунки и поразмыслить, как обложить знакомого человека из коллекции Олеси? Бумаги о несчастье оформит спустя некоторое время, а сейчас ему надо торопиться. Простившись с сестрами, он удалился.

Кудрин находился в своем офисе. Он с кем-то долго и нудно говорил по телефону. Петраков терпеливо ждал, а когда тот оторвал от опухшего уха трубку и брякнул на место, вынул из кармана свернутые в квадрат рисунки и показал сначала два, коротко рассказав о происшествии с Олесей. Кудрин никого из двоих не знал. Борис раскатал третий. Кудрин глянул и расхохотался. Борису смех показался неестественным, показным.

— Ну, дает Олеся! А портрет генерала там не валялся?

— Нет, не валялся, а вот номер «Форда», валялся, — Борис извлек клочок ватмана из кармана и показал собеседнику.

— Все правильно, это его «Форд», — кивнул Кудрин на третий портрет. — Ты у нас только стажировался, кадры знаешь плохо. А я с ним отыскал уже несколько угнанных «тачек». На волне успеха его поставили во главе спецгруппы по угону авто.

— Насколько мне известно, чаще крадут дорогие иномарки, а все найденные — отечественные, и угоняли их сопляки, не причастные к автомафии. Так, отдельные эпизоды.

— Отдельные, — согласился Кудрин. — Давай, будем осторожно копать.

— Я действую самостоятельно?

— Как душе угодно.

Лиля не собиралась отказываться от счастья завладеть сыном маминой приятельницы, она видела, как к ней расположена Валентина Александровна и поняла, что, имея такую союзницу, можно затащить парня к себе в постель на всю жизнь. Только не надо торопиться, выяснить его интересы, выведать слабости и на них играть, как по нотам. Свои соображения Лиля высказала сначала маме, та одобрила, затем Валентине Александровне, и все трое принялись окручивать строптивого молодца.

— Я не знаю его слабостей, — говорила Валентина Александровна Лиле, посетившей ее в обеденный час. Собеседницы сидели за столом в тесноватой кухне и пили чай. — Он, слава Богу, не пьет, курит в меру, спортсмен. Университет окончил с отличием. Боря говорил, что за Красноярское дело его досрочно аттестовали в капитаны, скоро придет приказ о присвоении звания, а значит и прибавка в зарплате.

— Валентина Александровна, милая, это все потрясающие достоинства Бориса! — воскликнула Лиля, отхлебывая горячий напиток.

— Но что ты подразумеваешь под слабостями?

— Скорее всего, слабость к чему-то, скажем, слабость к пломбиру. Я заметила, он с такой быстротой съел порцию тогда в кафе, во время нашей первой встречи, и мне показалось, он с удовольствием заказал бы еще, но не решился.

— Да-да, это его слабость. Он страдает ею с детства и готов съесть до десятка пломбира.

Лиля от восторга захлопала в ладоши.

— А еще? Скачки он любит?

— Скачки? Что ты подразумеваешь под скачками, танцы? — не поняла Валентина.

— Лошадиные, на ипподроме. Вот где можно прекрасно разделить интерес, страсть, и угощая мороженым, угодить и понравиться.

— Ты права, хотя и звучит наивно. Но он все бегал в спортзал, на борьбу самбо. Ни одного соревнования не пропускал. Или сам участвовал, или смотрел.

— Это уже кое-что? А еще?

— Он влюблен в одну женщину… — опрометчиво вырвалось у хозяйки.

— Влюблен в женщину! — вскричала пораженная Лиля, обжигаясь глотком чая. — Так вот почему он пренебрег мной. И часто с ней встречается?

— Лиля, детка, прости! Как неуместно выскочила эта больная тема. Боря не встречается, эта женщина в Сибири, в далеком Омске.

— Прекрасно! Что ж вы мне раньше не сказали? Надо разузнать, что она за птичка, открыть ее низменные стороны и на этой почве поссорить их.

— Но как это сделать? Это так далеко.

— Вы ее, конечно, не знаете?

— Как же, как же, видела, как тебя сейчас. Стройная красавица, обаятельная и умная, — не без гордости за любимую сына, говорила Валентина. — И все же небезупречная. Но стоит ли тебе об этом говорить. Я боюсь гнева сына. Упаси Бог, узнать ему о нашем заговоре! — Валентина Александровна взглянула на наручные часы и вскочила. — Извини, Лиля, мне пора бежать на работу. Поговорим как-нибудь в другой раз. Дело это серьезное, в двух словах не выразишь.

— Как скажете, Валентина Александровна. — Лиля была явно разочарована. — Я готова возобновить разговор в любое время, хоть сегодня вечером.

— А Борис, он же будет дома? Давай, я приду к вам на вечерний чай.

— Заметано.