Тони Моррисон - Любовь [litres]

В последующие три года Джуниор много чему научилась. Если раньше у нее иногда и возникало опасение, что колония может сломать ей всю жизнь, это опасение испарилось. Исправительная школа, а потом тюрьма, отточили ее инстинкты. В колонии время не тратится, оно закладывается, и каждая минута рассчитывается заранее. Что делать в следующие полчаса, в следующие десять минут. Семь минут закладываются на подравнивание ногтей, двадцать – на мытье головы. Полторы минуты – на перебежку из спортзала в аудиторию. На игры – полтора часа. Два часа – на просмотр телевизора перед отбоем. И впустую пролетающие годы сна, когда ты чутко чуешь присутствие чужих тел рядом. Вопреки распространенному мнению, в суматохе ежедневных дел что-то планировать – это роковая ошибка. Просто будь всегда начеку. И быстро считывай: жесты, взгляды, губы, интонации, движения – намерения. Лови момент, хватай свой шанс. Это – твое! И если повезет – и ты окажешься у раскрытого кошелька, окна или двери, ВПЕРЕД! Это – твое! Все твое. Удача падает с неба, но богатство ты зарабатываешь сама. И ее Добряк был с этим согласен. Она уже давно поняла: ему нравилось следить за ее победами.

Они узнали друг друга сразу, в первый же вечер, когда он взглянул на нее с портрета. А познакомились они во сне. Без предисловий, без условий, без упреков – он просто поднял ее и усадил себе на плечи и так пронес через сад с зелеными яблоками. И когда она пробудилась в светлой холодной комнате, ее согревала теплота этого сна, а не одеяла. Приняв горячую ванну (наконец-то!), она торопливо взбежала вверх по ступенькам: ей хотелось, чтобы новая хозяйка убедилась в ее пунктуальности, но главное – чтобы увидеть хоть краешек плеч ее Добряка. Хид сидела в кровати, и макушка ее головы едва не касалась позолоченной рамы картины. Джуниор сообщила, что не собирается ехать на автобусную станцию за вещами и готова носить одежду, которая на ней сейчас, пока не заработает на новую. Тогда Хид отправила ее в кладовку, где висел красный костюм в пластиковом чехле. Он был уродливый и огромный, но Джуниор поймала себя на мысли, что ей не терпится раздеться в спальне Хид, у него на глазах.

– Сходи позавтракай и сразу возвращайся! – приказала Хид.

Она так и сделала. И во время завтрака: грейпфрут, яичница-болтунья, жареный бекон, кукурузная каша, – болтала с Кристин, уже облачившись в старушечий костюм.

А когда после завтрака она шла обратно к Хид, она уже знала точно, что ее ждет. В коридоре на втором этаже ее обдало волной его незримого присутствия: радостный перезвон, обещание большего; потом ее внимание привлекла дверь напротив комнаты, в которой она спала. Приоткрыта. Легкий аромат геля для волос или лосьона после бритья. Она вошла внутрь. Нечто вроде кабинета: софа, письменный стол, кожаные кресла, туалетный столик. Джуниор все это внимательно оглядела. Провела ладонью по галстукам и рубашкам, висевшим в стенном шкафу, понюхала его ботинки; потерлась щекой о рукав его льняного пиджака. Потом, обнаружив стопку его трусов, скинула красный костюм, натянула трусы и плюхнулась на софу. И безошибочно ощутила, что он счастлив. И рад тому, что она сюда зашла, трогала его вещи и наслаждалась жизнью у него на глазах.

А потом, возвращаясь в комнату Хид, Джуниор оглянулась через плечо на все еще приоткрытую дверь – и заметила краешек белого рукава рубашки: это его рука затворяла дверь кабинета. Джуниор рассмеялась, зная наверняка, что в это самое мгновение он тоже смеется.

Да как же этого можно не знать! Прямо под окном Хид стоял молодой парень и ждал. Ее. Все становилось яснее ясного. Если ей удастся умилостивить обеих женщин, все смогут счастливо ужиться под одной крышей. Ей только надо их получше изучить, понять. Кристин не волновали деньги, ей нравилось ее кормить, и она разрешала ей брать машину. Хид интересовали цены на бензин, скидки на просроченное молоко и вчерашний хлеб. Джуниор усматривала в щедрости Кристин и прижимистости Хид завуалированное желание поставить ее на место. Одна словно говорила: «Бери что хочешь и отстань!», а другая: «Тут я хозяйка, а не ты!» И той, и другой она была интересна лишь в той степени, в какой она упрощала или усложняла свои взаимоотношения с каждой. Не вполне посредница, не вполне конфидентка, она играла непонятную роль, постоянно выпытывая у обеих их маленькие секреты. Среди новой, ни разу не надеванной одежды, запертой в чемоданах, нашлась короткая прозрачная ночнушка с лазоревой оторочкой подола, картонная коробка, в которой лежали резиновая спринцовка и банка горчично-желтого порошка «Массенгилл» [40] Средство против вагинальных инфекций. . Необходимые вещи для отпуска? Для бегства? Кристин поглощала горстями витамины и заливала пиво в пустые банки из-под пепси. Обе женщины регулярно покупали и носили гигиенические прокладки, которые оказывались в мусорном ведре совершенно незапачканными. Хид подписывала чеки печатными буквами «ХК», чуть дрожащими, с наклоном влево.

Со временем обе женщины устанут от своей битвы и доверят ей вести дела в доме. А она способна приблизить этот момент, восстановить гармонию, когда почувствует, что ее время пришло – точно так же, как она этого добилась в исправительной колонии, когда на рождественском балу Бетти кинулась с заточкой на Сару, они учинили драку, после чего обе отправились в изолятор. И когда они вернулись в общую камеру, шипя от злости и грозясь устроить такую бучу, которая могла бы испортить жизнь всем обитательницам колонии, Джуниор выступила третейским судьей. Наведя с каждой по отдельности мосты дружбы, она стала незаменимой советчицей для обеих. И сейчас ей будет нетрудно наладить отношения с двумя тетками, одна из которых слишком устала, чтобы ездить за покупками, а другая – слишком слаба, чтобы красить свои седые космы. И обе слишком стары, чтобы еще помнить об истинном предназначении автомобиля. Он усмехнулся.

Джуниор вдавила педаль газа в пол. Ванильное или клубничное? А вон и Ромен стоит…

Девчонки в колонии не доверяли этикеткам.

– Давайте оставим минут на пять, а потом хорошенько промоем!

Это было предложение, не приказ. Некоторые краски надо держать на волосах целых пятнадцать минут, от других вмиг могла слезть кожа на голове. Об уходе за волосами девочки из колонии знали все что надо: как заплетать косички, завивать локоны, мыть шампунем, выпрямлять пряди и подрезать концы. И пока им не запретили пользоваться краской для волос – после того как Фоун практически ослепила Хелен, нарочно плесканув ей в глаза пригоршню «Природного инстинкта» – они частенько с профессиональной сноровкой делали друг другу окрашивание и тонировку волос.