Ридиан Брук - Последствия

– Schule нет. Haus нет. Mutti нет. Циггиз, томми. Пожалуйста. Есть циггиз для меня? Mutti нет.

– У меня ее тоже нет. Пошел к черту. Надоел.

– Ааа… Ich glaube ich werde… ohnmдchtig [46] Я сейчас потеряю сознание. .

– Эй, прекрати! Нет, нет!

Ози повалился замертво перед часовым – прямо на мягкую подушку из свежего белого снега. Снежок захрустел. В своем меховом пальто он напоминал подстреленную лису. Солдат, несший вахту у входа в британскую военную комендатуру, постарался придать лицу решительное выражение и, глядя перед собой, сделал вид, что не замечает лежащего мальчишку. Но женщина, толкавшая мимо детскую коляску, груженную мешком картошки, остановилась рядом с мальчиком и выразительно посмотрела на неподвижного часового:

– Schдm dich, Soldat! [47] Постыдился бы, солдат!

Вокруг уже собиралась толпа из штатских немцев. Не желая устраивать спектакль, часовой прислонил винтовку к караульной будке, склонился над Ози, затем опустился на корточки – становиться на колени он не хотел, чтобы не испачкать брюки, – и дернул за ворот, переводя мальчишку в сидячее положение:

– Ну-ка, вставай, хитрец. Хватит притворяться. – Солдат пошлепал мальчишку по щекам руками в заледенелых перчатках. – Посмотри на себя. Ты во что вырядился? Прямо-таки Ноэл Кауард.

Ози картинно похлопал ресницами и завел свою обычную шарманку:

– Мистер Эттли. Danke. Король Георг. Danke. Часовой томми. Danke. Циггиз. Циггиз для Ози. Циггиз на хлеб. Томми христиане. Томми давать циггиз.

Солдат достал из нагрудного кармана пачку сигарет и демонстративно вытряхнул несколько штук.

– Держи, пройдоха, – сказал он, протягивая мальчишке не одну и даже не две, а целых три сигареты. Отыграв для публики, часовой выпрямился, ожидая, похоже, аплодисментов, но свидетелей его благородного жеста уже не осталось. – А теперь проваливай, крысеныш.

Порция комплиментов английской культуре – и запасы Ози пополнились тремя сигаретами и четырьмя новыми словами, расширившими его и так уже внушительный английский репертуар.

– Держи. Пройдоха. Проваливай. Крысеныш.

Он несколько раз повторил слова, отряхнул снег и, довольный, зашагал по Баллиндаму в направлении Альстера, прижимая к груди добытые плоды благотворительности. Согласно им же установленным стандартам, добыча была пустяковая. Весь день он охотился за продуктами в районе реквизированных томми магазинов и отелей, разыгрывая везде одну отработанную сценку с восхвалением английской культуры и падением в обморок. Увы, без особого успеха. На женщин-томми, делавших покупки в магазинах британской торговой сети, комплименты по поводу их волос и шляпок не действовали, а приносившие обычно немалый улов мусорные баки за отелем “Атлантик” оказались наглухо закрытыми. Когда же он попытался попрошайничать на ступеньках “Виктория-клаб” – “Эй, янки, ты что здесь делать? Возьми меня в Америку, янки”, – какой-то американец прогнал его коротким “Исчезни!”.

Может быть, томми отпугивал его наряд? Сегодня Ози вырядился по максимуму: кожаная шапка-ушанка, женское меховое пальто, шелковый халат сверху и сапоги для верховой езды на три размера больше требуемого. Пальто он ухватил на еженедельной раздаче Армии спасения, а сапоги получил в Красном Кресте. Может, он слишком хорошо одет, чтобы вызывать сочувствие и жалость, но в такой холод – и с его легкими – одеваться легче просто глупо.

Ози положил сигареты в пенал. Три сигареты за день работы. Их можно обменять на буханку хлеба, но этого слишком мало, чтобы успокоить Берти, день ото дня становившегося все взыскательнее; он хотел уже не только сигарет или лекарств, ему требовались бумаги и пропуска – вещи, достать которые и трудно, и дорого. Ози рассчитывал выменять их на свои часы, для чего и направился к герру Хоккеру в Информационный центр.

Большую часть того, что Ози знал о Британии и британской культуре, он почерпнул во время своих визитов в Информационный центр, построенный рядом с ратушей в центре города. Открыли его летом, и бургомистр выступил тогда с большой речью о дружбе. “ Die Brьcke построен, – сказал бургомистр, – для того, чтобы посетители-немцы узнавали о ведущих британских институциях и достижениях”. В Центре был большой читальный зал, выставочная галерея, кинозал и библиотека. Недостатка в посетителях здесь не наблюдалось. Изголодавшиеся по информации о внешнем мире, немцы проявляли большой интерес к британскому образу жизни. Конечно, они с удовольствием узнавали о реках Британии и правах женщин, но еще сильнее их манила возможность посидеть в тепле и разжиться парой продуктовых карточек. Каждый здравомыслящий немец знал: die Brьcken – это места, где товарный обмен сопутствует культурному.

Сунув руку в мягкий карман пальто, Ози проверил, на месте ли часы. “Хольдерман унд Зон” – вещь солидная, однако он с радостью избавится от них. Ози нашел часы в кармане мертвеца, лежавшего на лестнице в Альтоне. Было что-то неправильное в том, что они продолжали тикать после того, как маятник их владельца остановился. Так же, как и в том, что ногти растут, когда душа уже улетела. Было в этом какое-то предательство. К тому же за час стрелки убегали на двадцать минут вперед. Сейчас часы показывали вторник вместо понедельника; если так пойдет и дальше, то 1950-й наступит еще до конца месяца.

Центр встретил его жаркой духотой, и у Ози закружилась голова от тепла. Пришедших в выставочный зал за теплом и бесплатными газетами оказалось столько, что подобраться к щиту с объявлениями оказалось почти невозможно. Афиша недавно учрежденного англо-германского Frauenclub [48] Женский клуб. извещала о выступлении миссис Т. Харри с рассказом о “Путешествии из Каира в Иерусалим” и грядущем приезде великого английского поэта Т. С. Элиота с лекцией на немецком и английском о единстве европейской культуры. Ози задержался перед фото, разглядывая лицо с волевым подбородком, но так и не решил, мужчина это или женщина. Другая афиша приглашала на фильм “Британия это может” и слайд-шоу о племени патан, живущем на границе Афганистана и Раджастана.

Хоккер сидел на своем обычном месте и читал английскую газету, запас которых держал в рабочей сумке, чтобы их не украли. Здесь он проводил едва ли не все время. Да и зачем куда-то выходить, когда мир сам идет к нему. Хоккер, как ни один другой гамбургский спекулянт, контролировал нелегальную торговлю провиантом. Все грязные речушки, ручейки и протоки так или иначе заворачивали к Хоккеру. Вам что-то нужно – идите к Хоккеру, и он все достанет. Если, конечно, вы в состоянии заплатить.

Чтобы попасть к нему, Ози пришлось пробиться через толпу. В черном пальто и хомбурге Хоккер напоминал похоронных дел мастера. Склонившись над газетой, он медленно водил пальцем по строчкам. Шляпа лежала рядом на столе, ее узкие поля намокли от растаявшего снега.