Ридиан Брук - Последствия

– Что случилось?

Он мог бы нарисовать это, но не объяснить: слишком сильно стучало в голове.

– Они… уу!

– Тише, тише.

Рэйчел склонилась над ним, обрабатывая рану. Люберт застонал от острой, очищающей боли и сжал руку Рэйчел. Какое-то время он не отпускал ее руку, а она продолжала возиться с раной. Закончив, внимательно осмотрела лоб Люберта:

– Теперь, кажется, чисто. Да. Сейчас перевяжу…

Оторвав от бинта кусок, Рэйчел накрыла рану салфеткой, смоченной в йоде, и несколько раз обошла Люберта кругом, обматывая его голову бинтом, – ее грудь оказалась прямо перед его лицом. Повязку она для надежности закрепила булавкой.

– Вот и все. Как самочувствие?

– Жжет. Но спасибо.

– Извините майора. Он был пьян.

– Спасибо, что вмешались, иначе быть международному конфликту.

Его лицо было совсем рядом. Рэйчел видела морщинки вокруг глаз, полных печали, которой не замечала прежде. Она представила, как целует его, и вдруг поняла, что хочет сделать это. Придерживая повязку одной рукой, она другой легонько провела по его щеке и нежно поцеловала в губы. Их дыхание смешалось. Она все ждала, что по колючей проволоке побежит ток, завоют сирены и вспыхнут прожектора, но ничего не случилось. Она ступила на новую территорию, и никто ее не остановил. Вот так, легко и просто.

– Этот лучше того… другого, – сказал Люберт.

Рэйчел посмотрела на него, возвращаясь в реальность.

– Это… часть плана, чтобы вышвырнуть меня из дома?

– Это… спасибо.

– За что?

– За то, что разбудил меня.

Заводские прожектора освещали взбитое снежное поле с брошенными, похожими на мертвых птиц плакатами. Перевернутая машина была огорожена лентой, как место преступления. Несколько немецких полицейских стояли вокруг ограждения, не зная толком, какова их роль. Оглядывая сцену бунта, Льюис все острее ощущал, что теряет даже тот ненадежный контроль над ситуацией, что был у него до недавнего времени.

Военный полицейский, который и отдал приказ стрелять, майор Монтегю подробно рассказал, что именно произошло, но его объяснения уже не могли ничего изменить. Каша заварилась в его дежурство.

– Офицер пытался проехать к воротам, когда его окружила разъяренная толпа. Напали на машину. Мы сделали предупредительные выстрелы, но они продолжали раскачивать ее, пока не перевернулась. К счастью, вытащить его им не удалось.

Монтегю описывал инцидент с механической отстраненностью. Льюис ждал, когда он завершит доклад, но Монтегю уже закончил.

– И тогда вы открыли огонь по безоружным гражданским лицам, – заключил Льюис.

– У нас не было выбора, сэр.

– Это у мертвых нет выбора, майор. Трое убитых, черт побери!

Обогнув машину, Льюис подошел к тому месту, где на снегу застыла кровь. Лежащий на боку “фольксваген” еще больше напоминал жука.

– Они линчевали бы его, если бы мы их не остановили.

– Уверены?

– Никаких сомнений, сэр. К тому времени они уже превратились… в неуправляемую толпу. Мы уверены, среди них были подрывные элементы, – продолжал майор. – Люди, которые пришли специально, чтобы устроить беспорядки. Возможно, из “Вервольфа”, сэр.

– Ох, ради бога. Вы кого-нибудь арестовали?

Монтегю напыжился и отрывисто сказал:

– С полдюжины человек.

– Детей, не так ли?

Военную полицию обвиняли в том, что она арестовывает в основном детей, – тюремные камеры были забиты сотнями мальчишек, которых поймали, когда они воровали уголь. Пресса попыталась раздуть эту историю, но полиция скрыла возраст арестованных.

Льюис поднял один из плакатов. “Дайте нам инструменты, и мы закончим работу!” [67] Фраза из выступления У. Черчилля в 1941 г. в ответ на одно из писем Т. Рузвельта. Он повернул плакат, чтобы и Монтегю мог прочитать.

– Знаете, кого они цитируют?

– Вы поступили бы так же, если бы находились здесь, – зло ответил тот.

Льюис отшвырнул плакат.

– Мы предлагаем им демократию, а потом наказываем за то, что они ею пользуются.

Позже Баркер повез Льюиса на срочную встречу с генералом де Бильером.

– Майор прав, – говорил Льюис в машине. – Я должен был находиться там. Или по крайней мере отправить людей для подкрепления.

– Предполагалась мирная демонстрация, сэр. Профсоюз уверил нас в этом. Парни просто запаниковали. Это не ваша вина, сэр, – отозвался Баркер.

– Похоже, дело пахнет увольнением.

– Сомневаюсь, сэр.

– А зачем еще вызывать среди ночи на ковер к де Бильеру?

– Думаю, ему прислали бутылку виски и он хочет узнать ваше мнение, сэр.

Льюис выдавил улыбку. Генерал был большим любителем виски и славился тем, что подбирал людей по умению опознать односолодовый.

– Они не могут вас уволить, – продолжал Баркер. – Вы один из немногих, кто понимает, что здесь нужно делать. Полагаю, у командования кое-что другое на уме.

– Я вовсе не столь незаменимый, каким вы меня считаете, Баркер.

Но если на словах Льюис отмахнулся от комплимента, то в душе принял его и отложил про запас как противоядие закрадывающемуся в душу сомнению в себе. В армии прямолинейное “молодец” было редкостью. Похвала обычно уравновешивалась затрещиной. Эта скупость на поощрения не являлась исключительной чертой военных, было в ней что-то очень английское. Прямое следствие сдержанности и рационализма, которые Льюис находил и в себе, а еще опасения, что кому-то будет позволено зазнаться, влезть, как говорится, в сапоги не по размеру. В этом одна из причин, почему – как утверждают англичане – они никогда не примут диктатора с такой готовностью, как их континентальные соседи.

– Список уже почти полностью составлен, сэр, – продолжал Баркер.

– Список?

– Список пропавших без вести. Вы же сами просили?

В голове как будто что-то звякнуло: сколько еще тарелочек он раскрутил и о скольких благополучно забыл? Идея составить список “пропавших мертвых”, людей, которых не нашли после бомбежек, и сверить его с именами тех, кто до сих пор находился в госпиталях, изоляторах, санаториях и монастырях региона, была одной из его инициатив, но оказалась погребенной под грузом более насущных дел.

– Совсем забыл. Надеюсь, вы не потратили на это дело слишком много времени.

– О, оно отняло у меня всю жизнь, сэр. Но скоро я уже начну сличать имена со списком пациентов. Дайте только еще несколько недель.

– А как другой доклад – по ценностям?

– Ну, кое-кому из шишек, у кого рыльце в пушку, я с этим докладом как кость в горле, так что в ближайшее время повышение не светит.

– Хорошо.

Льюис и на самом деле так думал. Хотя бы потому, что Баркер действительно был ему нужен. Но он искренне верил, что многие из поднявшихся наверх теряют мотивацию, которая и привела их туда. Люди берут на себя роли, не соответствующие их способностям, закапывая в землю истинные свои таланты. Шишек и без него хватает – этого девиза он придерживался всегда.