Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

твой отец,

Он перечитывал письмо снова и снова. Повсюду были цензоры. Он чуть не рассмеялся над иносказательным упоминанием переселенческого лагеря, куда они попали после приезда и откуда их отпустили через несколько дней. С иностранцами с Джерси, которые не были гражданами Германии, обращались куда менее снисходительно. Они, вероятнее всего, должны были остаться там до конца войны. В легкомысленной фразе насчет чувств Александры к Тому тоже было мало правды. Она так страдала из-за разлуки, что было больно смотреть.

Открылась дверь. Он сдержал порыв спрятать письмо. Это был Лам.

— Как прошел первый день в лагере? Чем ты там занимаешься?

— Работаю в экономическом отделе.

— Значит, большой человек. И как?

— Что как?

— «Канада», земля бессчетных богатств, все мы слышали об этом.

— Всего лишь несколько бараков. Я пытаюсь делать свою работу, как и все остальные.

— Ой, ладно. Понимаю, ты не хочешь об этом говорить. Уже ужинал?

— Да, поел раньше.

— Не хочешь выпить сегодня? Мы соберемся попозже небольшой компанией. Еще будут показывать фильм или какую-нибудь пьесу, точно не знаю.

— Хорошо.

— Отлично, потом мы еще будем играть в карты. Это неплохо снимает стресс, иногда здесь бывают очень напряженные дни.

Кристофер сложил письмо, положил на верхнюю полку шкафчика и вышел вслед за Ламом из комнаты. Лам был блондином лет двадцати двух, ниже его ростом.

— А ты что здесь делаешь, Лам?

— Работаю в основном лагере, здесь, в Аушвице. Мои обязанности меняются каждый день, но в основном я работаю в 10-м и 11-м корпусах. Работа непростая, но мне она нравится — мое дело важно для рейха.

— А что происходит в 10-м и 11-м корпусах?

— Это карательные корпуса.

Кристофер вышел вместе с ним во двор. Лагерные фонари били яркими лучами прямо в лицо, и Кристофер прикрыл глаза рукой. В Аушвице было тихо, тридцать тысяч заключенных всего в нескольких метрах от них не издавали почти ни звука. Кристофер думал о разговоре с Брайтнером и капо, Франклем. Не слишком ли рано он выделился? Он помнил слова Фридриха и знал, что, проявляя малейшее сочувствие к заключенным, он рисковал собственной жизнью и, что гораздо важнее, шансом спасти Ребекку. Но бездействовать тоже было невозможно. Как он мог стоять в стороне и оставаться человеком? Должен был быть какой-то способ изменить ситуацию. Он один, но у него есть определенная власть, и деньги тоже будут. Он подумал о кучах купюр, разобранных днем. Деньги будут всегда.

Лам повел его через двор. Мимо них сновали туда-сюда эсэсовцы. Большинство были небрежно одеты, с расстегнутыми воротничками и выпущенными рубашками, а некоторые уже напились и шатались из стороны в сторону. Лам здоровался с некоторыми из них, и представил Кристофера своему приятелю, когда они пришли. Кристофер очень старался быть приветливым, насколько мог, когда жал руку. Они привели его в открытую комнату в конце коридора, где вокруг деревянного стола сидели семь или восемь эсэсовцев. В середине лежали деньги, и каждый держал перед лицом карты. В воздухе висел густой сигаретный дым. Повсюду на столе стояли пивные бокалы и бутылки водки. Все присутствующие поприветствовали Лама.

— Знакомьтесь, это новый руководитель экономического отдела, Кристофер Зелер. Напомни, откуда ты, Зелер?

— Родился в Берлине, но вырос на Джерси.

— Джерси, разве это не Британия? — спросил солдат, сидящий за столом.

— Теперь нет! — крикнул его сосед.

Лам сел, а Кристофер опустился с ним рядом.

— Вы играете в карты, Зелер?

— Не очень хорошо.

— Прекрасно, особенно если учесть, что вы из экономического отдела, то вы быстро освоитесь, — пошутил тот же солдат, что спрашивал про Джерси. — Берем его.

Шутника звали Ганц. Два часа спустя, не проронив почти ни слова, Кристофер удвоил первоначальную ставку в игре. Эсэсовцы стали менее дружелюбными. Ганц снова раздал карты. За столом их было семеро, все пьяные, все курили. Веки у Кристофера потяжелели, и карты рябили в глазах.

— Ну что, новичок, вернешь нам наши деньги? — спросил Штрумер, один из охранников. Это был худой блондин примерно одного возраста с Кристофером.

— Недоволен тем, как выпадают карты? — протянул Лам.

Кристофер посмотрел себе на руку и сделал глоток водки из стоявшего перед ним стакана. Она стекла по пищеводу и начала свою атаку на желудок. Кристофер оглядел стол. Этой игре научил его отец. Соль была не в картах, а в людях. Если его видят насквозь за игральным столом, то почему не могут увидеть днем, на работе? Он выдвинул в середину стола еще несколько купюр, поднимая ставку. Карты ему попались ерундовые, но это было не важно. Он всматривался в лица сквозь дым. Последний час почти никто не разговаривал, все только пили. Почти все за столом расстроились и спасовали. Остались только он и Лам. Лам начал опускать карты, но потом улыбнулся и поднял их обратно.

— Думаю, ты блефуешь. Я вижу тебя насквозь, — сказал он, и Кристофер почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Посмотрим, что у тебя есть.

Лам опустил карты, три короля и две шестерки. Потянулся и сгреб к себе все деньги.

— Вообще-то можешь даже не показывать мне свои карты. Я знаю, у тебя ничего нет.

Ему снилась Ребекка на пляже Джерси, ветер играл у нее в волосах, и он видел лишь ее темный силуэт на фоне серого неба. Он побежал к ней, она повернулась к нему и улыбнулась. Ее синие глаза светились в темноте и постепенно затмили все вокруг. Ее лицо было перед ним, мягкое, гладкое и прекрасное, она смеялась и вприпрыжку бежала к скалам, как в детстве. Он следовал за ней к морю, бурлящему и грохочущему, подбрасывающему белую пену высоко в воздух. Когда он пришел туда, ее уже не было.

Кристофер проснулся, а Лам еще спал. Он встал на холодные доски пола и быстро натянул свежую пару носков и серые брюки своей эсэсовской униформы. Они наделись легко, и в них было удобнее, чем неделю назад или даже вчера. Он подошел к зеркалу в углу комнаты, расположенному над простой раковиной, покрытой пеной для бритья и мылом Лама. Легонько оттянул пальцем веко — в глазу лопнул сосуд. Грудь давило изнутри, словно там было что-то тяжелое. Он сел, натянул ботинки. Снова встал и старательно побрился, прежде чем застегнуть рубашку и натянуть мундир. Закрыл за собой дверь и направился в уборную. В душевой было еще два эсэсовца. Один поприветствовал Кристофера, когда тот проходил мимо. Другой не обратил на него внимания, продолжая мыть руки, все сильнее натирая их под горячей водой.

Холод октябрьского утра пощипывал кожу. Скоро зима. Ее запах ощущался в воздухе. Он попытался представить, каково придется заключенным, когда начнется снег. И украдкой поглядывал в жилые бараки. Он видел, как они вчетвером сбивались в кучи на одноместных койках, пытаясь спастись от холода. Сосредоточься на Ребекке. Аушвиц, с его огромным количеством заключенных и централизованной системой управления, казался лучшим местом для начала поисков. Возможно, она была в лагере, и, возможно, он ее увидит, но что тогда? Он подошел к главному входу. Показал документы дежурному эсэсовцу, который зевнул и пропустил его внутрь. Было уже почти восемь. Первая партия ожидалась меньше чем через час. Он ругал себя, что проспал слишком долго: когда придет поезд, времени не останется ни на что, кроме воровства и убийства.