Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

Корпус с данными о заключенных и списками убитых врагов рейха был прямо у входа. У Кристофера не было реальных причин туда заходить. Эсэсовцам не позволялось бродить по лагерю. Его должность оберштурмфюрера в экономическом отделе позволяла определенные вольности, но уж точно не копаться в лагерных документах в поисках еврейской узницы. У входа стоял еще один охранник, и Кристофер показал ему документы.

— Вы проделали долгий путь из Биркенау, герр оберштурмфюрер. Что вы здесь делаете?

— Знаете, у меня полно дел поинтереснее, но мой рапортфюрер из экономического отдела хочет, чтобы я поговорил с… Карлом Либерманном, кем бы он ни был.

— Начальник отдела данных по заключенным? — усмехнулся охранник. — Герр Либерманн — занятой человек.

— Как и я.

Охранник покачал головой и пропустил его. Либерманн сидел за столом и резко поднял взгляд, как будто его поймали за каким-то непозволительным занятием. Кристофер сел на стул возле безупречно чистого стола Либерманна прежде, чем тот успел что-то сказать.

— Кто вы и почему в моем кабинете? — спросил Либерманн, мужчина лет сорока с двойным подбородком и круглыми очками на кончике прямого носа.

— Меня зовут оберштурмфюрер Зелер, и мне нужна ваша помощь. Я слышал, у вас в лагере есть определенная власть и эта власть может помочь мне решить маленькую проблему, — Кристофер умолк, ожидая, что заговорит Либерманн. Но тот молчал. — Я ищу определенного заключенного, но не знаю, в этом она лагере или…

— Она? Оберштурмфюрер Зелер, почему вы ищете этого заключенного?

Кристофер достал пачку сигарет.

— Позволите закурить?

— Нет.

Он убрал сигареты обратно в карман.

— Хорошо, я подожду.

— Давайте сразу перейдем к делу, герр Зелер…

— Хорошо, у нас у всех полно дел. У меня, можно сказать, законный интерес к этому заключенному. Со мной связалась ее семья, предложила деньги за информацию.

— Это крайне незаконно. Эти люди — враги государства. Вы это знаете, оберштурмфюрер Зелер.

— Я прекрасно осознаю вашу и мою роль в этом лагере. Только поймите, герр Либерманн: те евреи богаты, очень богаты. Думать, что у меня есть какая-то привязанность к этому… человеку, — просто смешно.

— Чтобы просмотреть записи о заключенных, понадобится время.

Кристофер нащупал в кармане пачку купюр: он только получил зарплату. Вытащил руку и положил купюры на стол. Взгляд Либерманна метнулся к деньгам. Кристофер почувствовал, как потеют ладони.

— Я не беру взяток, герр Зелер.

— Я не даю взяток, герр Либерманн.

Либерманн взял листок бумаги и положил на стол, на пачку счетов.

— Попробую найти этого человека в лагере. Как зовут эту загадочную даму?

— Здесь все детали, — Кристофер подтолкнул к нему листок бумаги. — Не будем терять время.

— Возвращайтесь завтра утром, возможно, у меня будут новости.

— Отлично. Знаю, что вы заняты, и у меня тоже немало дел, — Кристофер встал со стула.

— Герр оберштурмфюрер, уверен, мне не нужно упоминать о деликатности этого вопроса, — сказал Либерманн ему на прощанье.

— Конечно, нет, — Кристофер вышел.

Следующая партия прибыла меньше чем через час, и страшный спектакль разыгрался точно таким же образом. Позднее прибыла вторая партия для газовых камер, и нужно было отобрать женщин в «Канаду». Остаток дня у Кристофера не было сил выйти из офиса. Он испытывал отвращение к себе из-за чувства надежды, посетившего его в месте, где никто не выживал. Его задача казалась такой мелкой, совершенно незначительной перед лицом всех этих смертей, словно кусочек от верхушки айсберга. Он был решительно настроен спасти Ребекку, решительно как никогда, но это не представлялось хорошим концом, даже если ему удастся каким-то образом вытащить ее из лагеря. И он не представлял, как это сделает, даже если найдет ее. Всему свое время. Сначала надо ее найти, дальше будет видно. Он сам заточил себя в ловушку, в эту униформу, вырядился как один из них. Кристофер попытался вспомнить напутствие отца: всегда оставаться верным себе, не позволять извращенным идеям СС изуродовать душу. Но он уже понял, что это невозможно. Он уже изменился. Какой смысл: найти ее, потеряв себя?

Остаток дня тянулся медленно и мучительно, словно извлечение стрелы из открытой раны. Он поручил дела Брайтнеру и оставался в кабинете, считая и пересчитывая кучу денег, оказавшуюся у него на столе. Ему принесли деревянные ящики с золотом и драгоценностями, и со временем он перестал осознавать, что делает. Там были медальоны с портретами погибших близких людей, и те, кто их любили, больше их никогда не увидят. Все мертвы.

В тот вечер он не присоединился к ежевечерней попойке Лама и остальных эсэсовцев, сославшись на боль в желудке. Он лежал в кровати, не в силах заснуть из-за мыслей, что Ребекка может быть в этом лагере, находясь на волосок от гибели. Каждый день жизни в лагере мог стать последним для заключенного. Он уже прождал слишком долго. Больше терять время было нельзя.

На следующее утро он вернулся в 24-й корпус Аушвица. Похоже, охранник ожидал его увидеть и жестом пригласил зайти. Пока Кристофер шел по коридору к кабинету Либерманна, его нервы были накалены до предела. Вытерев пот с ладоней, он постучал в дверь. Толкнул ее, не дожидаясь приглашения войти, и увидел Либерманна за столом с аккуратно разложенными бумагами, как вчера.

— Есть новости?

— Я смотрю, вам не терпелось их узнать.

— Если бы вы знали, о каких суммах идет речь, вы бы меня поняли.

— Ну, вчера мне выдалась возможность поискать вашу знакомую. Нет никаких записей о том, что Ребекка Кассин, из Сент-Мартина, Джерси, была когда-либо сослана в этот лагерь или находящиеся неподалеку лагеря.

— Что это значит?

— Мне казалось, это вполне очевидно, герр оберштурмфюрер. Ребекки Кассин здесь нет и не было.

— А в других лагерях?

— Понятия не имею, — ответил Либерманн. Взял лист бумаги из стоящей рядом с ним стопки и начал писать. Кристофер не двигался. — Я понятия не имею, где ваша подруга, герр Зелер.

— Она мне не подруга, герр Либерманн. Возможно ли проверить другие лагеря?

— Хорошего дня, герр оберштурмфюрер.

— Ответьте на вопрос.

— Это серьезное дело, я потеряю много времени. А теперь, пожалуйста, покиньте мой кабинет, пока я о вас не доложил.

Говорить больше было нечего. Кристофер ушел, не проронив ни слова.

Глубокая ненависть ко всему вокруг охватила его, словно стая саранчи. Каждый вздох прожигал легкие, и он с трудом боролся с желанием сорвать с себя униформу. Хлопнув дверью, он вошел в кабинет, где работали с бумагами Брайтнер, Мюллер и Флик. Он сразу понял, что снова оказался в центре внимания. Он был новым оберштурмфюрером «Канады», провел в должности всего несколько недель. Если его работа окажется не плодотворной, его уволят и, скорее всего, отправят на Восточный фронт. Он оглядел папки на своем столе и цифры вчерашних поставок. Сегодня ожидалось еще две, из Чехословакии. Он представил людей, сбившихся в кучу в вагонах для скота, с пересохшим от жажды горлом, прижимавших к себе детей, которые скоро умрут.