Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

Кристофер заснул около четырех утра. На него нахлынула волна усталости, похитив последние часы рядом с возлюбленной и последний рассвет, который они могли встретить вместе. Они проснулись около полудня. Ребекка собирала сумку. Он не мог на это смотреть. Это было слишком. Они пришли к «Савою», где уже ждали ее отец и другие евреи, согнанные в кучу немецкими солдатами, которых хватило бы на охрану нескольких сотен человек. Солдаты молча стояли в стороне, рассматривая приходящих евреев. Всего их было тринадцать. Тринадцатой стала Ребекка. Кристофер махнул рукой ее отцу. Кассин медленно направился к нему. Он казался глубоким стариком. Он был пьян.

— Позаботьтесь о Ребекке. Она по-прежнему ваша дочь. Это ваш шанс искупить прошлые ошибки.

Кассин пожал ему руку. Кристофер повернулся к Ребекке, все той же напуганной девочке, которую он нашел на пляже почти двадцать лет назад, и крепко обнял ее. Подошел немецкий офицер. Это был Фосс. Он мельком глянул на Кристофера, но не узнал его.

— Ну все, — сказал Фосс, — нам пора идти.

Кристофер оторвал от себя Ребекку. Она снова потянулась к нему. Он наклонился к ней.

— Когда я увижу тебя в следующий раз, мы поженимся. В следующий раз… — Ее оборвал немецкий солдат, поторопив вперед. Она заговорила снова: — Слышишь, Кристофер? В нашу следующую встречу.

Тринадцать человек повели к гавани. Кристофер шел рядом. Он старался быть сильным ради нее, но это было невыносимо. Их завели прямо на корабль. Ребекка повернулась к нему, одиноко стоявшему на пристани. Она крикнула ему что-то, остановившись на трапе. Слова унес ветер. Он в последний раз видел ее покрасневшее лицо, видел ее слезы сквозь свои собственные, а потом она исчезла внутри. Он стоял и смотрел вслед кораблю. Больше вокруг никого не было. Корабль медленно уходил вдаль и наконец исчез в серой дали.

Крики из крематория затихли, и воцарилось молчание. Кристофер ходил туда-обратно, пытаясь унять дрожь во всем теле. Двор опустел. Кристофер взял себя в руки, стараясь отключиться от увиденного кошмара. Невозможно было заранее знать, что тут происходит, что он увидит здесь такое. Послышался голос Мюллера, отдающего приказы зондеркоманде, — он пристально смотрел на Кристофера. Кристофер глубоко вдохнул через нос, пытаясь замедлить пульс. Ему на плечо легла рука.

— Со временем вы привыкнете, герр Зелер, — пообещал Фридрих. — Эти методы куда более гуманны, чем прежде.

— Более гуманны к заключенным?

— О чем вы? Нет-нет, это лишнее. Более гуманны к эсэсовцам, которые выполняют столь важную обязанность. Вначале было слишком много пострадавших, пока мы не наладили процесс. Вы привыкнете, герр Зелер. Я вижу в вас силу, ее чувствуют все окружающие. Используйте ее, и вы сослужите рейху прекрасную службу.

— Да, герр рапортфюрер.

— Отлично, а теперь — за работу. Вас ждут в раздевалке. Убедитесь, что все ценности собраны в правильные коробки и кучи, а главное, что они попадут обратно в рейх, а не в грязные руки самих заключенных.

Кристофер салютовал и заставил себя вернуться в крематорий, по следам людей, которые прошли туда всего несколько минут назад. Мюллер и Брайтнер были уже внутри, руководили членами зондеркоманды, сортирующими одежду. Флик привел с собой нескольких заключенных, каждый из которых нес отдельную коробку. Брайтнер напоминал зондеркоманде, что нужно проверять все карманы, прощупывать швы верхней одежды, выворачивать каждый чемодан и раскладывать по отдельным коробкам деньги, золото с драгоценностями и часы. Кристофер ходил среди них, присматриваясь к работе каждого, пытаясь казаться заинтересованным и грозным. Пальто и куртки снимали с крючков, куда их повесили предыдущие владельцы, а аккуратно сложенные вещи швыряли в общие кучи. Кристофер поднял с пола детскую куклу, потрепанную и рваную, без одного глаза и с испачканными в грязи светлыми волосами, и положил ее обратно на одежду маленькой девочки, оставившей ее. Эсэсовцы ходили туда-сюда и кричали на заключенных, заставляя их сортировать вещи как можно быстрее. Все делалось быстро и эффективно. Коробки с обувью, верхней одеждой, нижним бельем, бумажниками, очками, золотом и драгоценностями, бутылками, лекарствами, едой и, разумеется, деньгами помещались на тележки, готовые к перевозке обратно к баракам, за которыми должен был следить Кристофер. Офицеры СС явно были довольны плодотворным рабочим утром. Кристофер прошел мимо охраны и заключенных через опустевшую раздевалку и увидел возле двери коробку, полную кукол, отобранных, как и всё остальное, и дожидавшихся «возвращения в рейх». Здесь крали, не брезгуя ничем.

Он вышел во двор, подошли еще несколько эсэсовцев. Зондеркоманда отправилась в газовые камеры, чтобы перенести тела, или «жмуриков», как их называли охранники, на второй этаж для сжигания. Кристофер представил тысячу свежих трупов и понял, что не хочет видеть дальнейших событий. Он принялся торопить заключенных, везущих телеги, где лежали рассортированные ими коробки. Всего их было человек двадцать, и они двигались к складам. Сзади раздался голос:

— Знаете, как они называют секцию, где мы сортируем товары? За которую вы теперь в ответе?

— Нет, не знаю.

— «Канада», земля бессчетных богатств, — усмехнулся Брайтнер, обнажив коричневые щербатые зубы.

— Спасибо, герр Брайтнер, — ответил Кристофер и направился в сторону «Канады» вслед за последней телегой, вывезенной из крематория.

На складах не было никаких пометок. Двери помещений, куда складывали ботинки или очки недавно убитых людей, не были обозначены, и казалось, зондеркоманда практически инстинктивно определяет, куда относить каждую кучу украденных вещей. Они никогда не ошибались. Проходя вдоль ряда бараков, Кристофер думал о Ребекке. Периодически он останавливался и заглядывал внутрь, чтобы подать знак эсэсовцам или строго посмотреть на узников. Не могли же они убить ее сразу, по приезде в лагерь? Он заставил себя отключиться от этих картин и вернуться в настоящее. Она жива, твердил он себе. Я найду ее. Он не позволит ей разделить судьбу этих людей. Чем больше он про нее думал, тем сильнее становилась паника, и он попытался прогнать эти мысли. Пока он ничего не может сделать, сначала нужно завоевать доверие начальства.

Развернувшись, он двинулся обратно и зашел в барак, где заключенные сортировали очки, бутылки и лекарства. Охранник на посту отдал ему честь. Ряды маленьких белых и коричневых пузырьков стояли на деревянных столах. В бараке работало около двадцати женщин, но никто не поднял на него взгляда. Проходя мимо, он боролся с желанием поздороваться с ними, представиться им. Похоже, большинство работников в «Канаде» были женщинами, их кормили лучше, чем заключенных основного лагеря, и они были явно довольны, что избежали более тяжелой и опасной работы. Он взял одну из бутылок. На белой этикетке была надпись по-чешски. Он нашел другую, подписанную по-немецки. «Принимать один раз в день, от ревматоидного артрита». Трясущейся рукой Кристофер опустил пузырек обратно на стол. Он упал набок, скатился к краю, шлепнулся на бетонный пол и с треском разбился. Охранник в углу повернулся и начал что-то кричать. Кристофер поднял руку.