Салли Руни - Нормальные люди

Привет, говорит Элейн.

Марианна улыбается и говорит: чао, как будто посмеиваясь над самой собой, целует в щеку Элейн, потом – Найла, спрашивает, как добрались, а Коннелл просто стоит, ошарашенный неясным чувством – не исключено, что это просто усталость, усталость, накопившаяся за несколько недель. Пахнет чистым бельем. Вблизи видно, что на руках у Марианны проступили веснушки, а плечи стали ярко-розовыми. И вот она оборачивается к нему, они обмениваются двойным поцелуем в щеку. Глядя ему в глаза, она говорит: ну, привет. Он видит настороженность в ее глазах, она как бы собирает сведения о его ощущениях, делает то, чему они учились очень долго, как учатся говорить на тайном языке. Он чувствует, что заливается краской под ее взглядом, но сам глаз не отводит. Он тоже может читать по ее лицу. И понимает, что она хочет ему что-то сказать.

Привет, говорит он.

Марианна приняла предложение отучиться третий курс в Швеции. Уедет она в сентябре, и в зависимости от их планов на Рождество возможно, Коннелл не увидит ее до июня. Все постоянно твердят, что он будет очень по ней скучать, но пока его интересует одно: насколько длительной и активной будет их переписка по электронной почте. Сейчас, глядя в ее холодные настороженные глаза, он думает: да, я буду скучать. Он испытывает по этому поводу двойственные чувства, как будто он как-то обижает ее тем, что любит смотреть на нее и ощущать ее физическое присутствие. Он сомневается, допустимо ли друзьям так наслаждаться обществом друг друга.

В последних письмах Марианна часто заводила речь об их дружбе, из них следовало, что ее чувства к Коннеллу по большей части сводятся к неизменному интересу к его взглядам и мнениям, любопытству по поводу его жизни, привычке сверяться с его мыслями, когда ей что-то непонятно. Он в ответ говорил скорее о привычке отождествлять себя с ней, о прорастании друг в друга – он, мол, страдает, когда она страдает, он всегда в состоянии понять и разделить ее устремления. Марианна утверждала, что дело тут в гендерных ролях. Мне просто кажется, что ты мне очень нравишься как человек, ответил он с осторожностью. Очень мило с твоей стороны, откликнулась она.

Джейми спускается с лестницы у них за спиной – все поворачиваются, чтобы с ним поздороваться. Коннелл ограничивается полукивком, чуть-чуть вздернув подбородок. Джейми отвечает насмешливой улыбкой и говорит: видок у тебя еще тот, дружище. С тех пор как Джейми стал парнем Марианны, он вызывает у Коннелла неискоренимое отвращение и презрение. После того как Коннелл впервые увидел их вместе, его несколько месяцев преследовало навязчивое желание размочалить Джейми череп, чтобы тот стал похож на мокрую газету. Однажды, после короткого разговора с Джейми на какой-то вечеринке, Коннелл вышел из дома и так врезал по кирпичной стене, что в кровь рассадил руку. Вид у Джейми постоянно скучающий и неприязненный – когда другие говорят, он зевает и закатывает глаза. При этом Коннелл не встречал более уверенного в себе человека. Его не смутить. Он совершенно не способен к внутренним конфликтам. Коннеллу легко представить, как он душит Марианну голыми руками, не испытывая при этом ни малейших укоров совести, – судя по ее словам, так оно и есть.

Марианна ставит кофейник на плиту, а Пегги нарезает хлеб, раскладывает оливки и пармскую ветчину по тарелкам. Элейн рассказывает про выходки Найла, Марианна смеется от всей души – не потому, что истории очень смешные, а чтобы Элейн не смущалась на новом месте. Пегги расставляет тарелки по столу, а Марианна касается плеча Коннелла и подает ему чашку кофе. Белое платье, белая фарфоровая чашечка – ему так и хочется сказать: ты очень похожа на ангела. Даже Хелен не осудит его за такие слова, но произнести их при всех совершенно немыслимо, такие витиеватые выражения приязни совершенно неуместны. Он пьет кофе, жует хлеб. Кофе очень горячий и горький, а хлеб – мягкий и свежий. Наваливается усталость.

После обеда он идет наверх, принять душ. Там четыре спальни – у него отдельная, с огромным окном, выходящим в сад. После душа он надевает единственные оставшиеся у него приличные вещи: простую белую футболку и синие джинсы еще школьных времен. Волосы у него влажные. Он чувствует, что голова прояснилась: так подействовали кофе, напор воды в душе и прикосновение прохладной хлопковой ткани к коже. Перекидывает влажное полотенце через плечо, открывает окно. В темной зелени листьев вишни висят, точно серьги. Он пару раз прогоняет в голове эту фразу. Он бы вставил ее в письмо Марианне, но какие тут письма, если она сидит внизу. Хелен носит серьги, обычно – малюсенькие золотые колечки. На миг он позволяет себе обратиться к ней в фантазиях, так как слышит, что остальные все равно внизу. Думает он о ней, лежа на спине. Надо было подумать в душе, но там слишком одолевала усталость. Надо пойти спросить пароль к вайфаю.

Хелен, как и Коннелл, пользовалась в школе большой популярностью. Она и сейчас старательно поддерживает отношения со старыми друзьями и дальними родственниками – не забывает про их дни рождения, вывешивает в фейсбуке ностальгические фотографии. Если ее приглашают на вечеринки, она всегда подтверждает, что будет, приходит вовремя, раз за разом делает групповые снимки – пока все не останутся довольны. Иными словами, она очень хороший человек, и Коннелл постепенно приходит к выводу, что ему нравятся хорошие люди, что он и сам хочет быть таким. До него у Хелен был всего один парень, по имени Рори, но они расстались еще на первом курсе. Он учится в Дублинском университетском колледже, так что Коннелл ни разу его не видел, но на его фотографии в фейсбуке посмотрел. Ни телом, ни лицом он совсем не похож на Коннелла, этакий недотепа, отставший от времени. Коннелл как-то признался Хелен, что искал его в интернете, и она спросила, к каким он пришел выводам.

Не знаю, сказал Коннелл. Какой-то довольно непрезентабельный, верно?

Ее это страшно позабавило. Они лежали в постели, Коннелл обнимал ее одной рукой.

Тебе, значит, нравятся непрезентабельные парни? – сказал он.

Он еще спрашивает.

Намекаешь, что я непрезентабельный?

Да, мне так кажется, сказала она. Но это я в хорошем смысле, не люблю выпендрежников.

Он слегка приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо.

Ты действительно так думаешь? – сказал он. Нет, я не обижаюсь, но я никогда не считал себя непрезентабельным.

Ну, ты типичный провинциал, что есть, то есть.

Правда? И в чем это проявляется?

Ну, например, выговор у тебя деревенский, сказала она.

Ничего подобного. Я тебе не верю. Мне никто никогда этого не говорил. Что, правда?

Она все смеялась. Он погладил ее по животу и сам улыбнулся, довольный, что смог ее рассмешить.