Салли Руни - Нормальные люди

А как тебе кажется, это началось недавно или для тебя обычное дело?

Скорее обычное. Ну, у меня уже в школе иногда возникало чувство, что я совсем один. Но при этом другим я нравился и все такое. А здесь мне кажется, что я почти никому не нравлюсь.

Он делает паузу, Ивонна, похоже, понимает, что это именно пауза, и не спешит ничего вставить.

Ну, вот как оно было с Робом, с тем другом, который умер, говорит он. Не могу сказать, что мы с ним так уж во всем сходились, но мы были друзьями.

Понятно.

Общего у нас было немного, в смысле интересов и прочего. Да и политические взгляды, пожалуй, различались. Но в школе это не имеет особого значения. Мы общались в одной компании, дружили, ну, вы понимаете.

Да, конечно, говорит Ивонна.

Правда, не все его поступки мне обязательно нравились. Например, с девочками он иногда вел себя некрасиво. Ну, с другой стороны, нам было восемнадцать, все вели себя как идиоты. Но меня это, пожалуй, слегка отталкивало.

Коннелл кусает ноготь большого пальца, потом снова роняет руку на колени.

Я, наверное, думал, что перееду сюда и как-то впишусь, говорит он. Ну, мне казалось, что здесь будет больше единомышленников. Но если честно, здесь народ куда хуже, чем у нас в школе. В смысле здесь все только и сравнивают, у чьих родителей сколько денег. Это я в буквальном смысле, сам слышал.

Он втягивает воздух, осознавая, что говорил слишком быстро и слишком долго; при этом умолкать не хочется.

Мне просто кажется, что, уезжая из Каррикли, я думал, что начну другую жизнь, говорит он. Но здесь мне очень плохо, а вернуться туда я теперь тоже не могу. В смысле все дружбы там закончились. Роба нет, его я больше никогда не увижу. Нельзя вернуть тамошнюю жизнь.

Ивонна подталкивает к нему коробку с бумажными салфетками. Он смотрит сперва на коробку, разрисованную зелеными пальмовыми листьями, потом на Ивонну. Дотрагивается до лица и выясняет, что заплакал. Без слов берет из коробки салфетку, вытирает щеки.

Простите, говорит он.

Ивонна теперь смотрит ему в глаза, но он уже перестал понимать, слушает ли она его, поняла ли, попыталась ли понять, о чем он.

Мы, сотрудники психологической службы, можем помочь тебе разобраться в твоих переживаниях, мыслях и поступках, говорит она. Изменить твои жизненные обстоятельства мы не можем, но можно изменить то, как ты реагируешь на происходящее. Понимаешь, о чем я?

Да.

И тут Ивонна начинает вручать ему листы бумаги, где крупные мультяшные стрелки указывают на какие-то квадратики с текстом. Он берет листы и делает вид, что потом обязательно заполнит. Кроме того, она выдает ему ксерокс книжных страниц про то, как справляться с тревогой, он делает вид, что обязательно их прочитает. Она распечатывает справку, которую он должен отнести университетскому врачу, – там сказано, что у него депрессия; он обещает через две недели снова прийти к ней на прием. А потом уходит из кабинета.

Недели две назад Коннелл ходил на встречу с писателем, который специально приехал к ним в университет. Коннелл в полном одиночестве сидел в дальнем конце аудитории, стесняясь, потому что слушателей пришло немного и все группами. Встреча проходила на факультете искусств, в одной из больших аудиторий без окон, где к сиденьям прикручены откидные столики. Один из преподавателей кратко и льстиво представил писателя, а затем вышел он сам – моложавый человек лет тридцати; стоя на кафедре, он благодарил колледж за приглашение. Коннелл уже успел пожалеть, что пришел. Встреча от начала до конца выглядела выхолощенным официозом, лишенным всяческой искры. Он не знал, зачем он тут. Он прочитал том сочинений автора и счел их неровными, хотя местами берущими за душу, проникновенными. А теперь, подумал он, даже это неоднозначное впечатление будет подпорчено знакомством с автором в такой вот обстановке, запрограммированной и предсказуемой: чтение отрывков из книги слушателям, которые уже и так ее прочли. От общей натянутости ситуации все мысли, высказанные в книге, показались фальшивыми, писатель как бы отделился от тех, о ком он писал, – казалось, он только ради того и наблюдал за своими персонажами, чтобы потом рассказать об этом студентам Тринити. Коннелл никак не мог понять, зачем нужны такие литературные встречи, какая от них польза, что они означают. Все равно на них ходят только те, кто хочет выглядеть «человеком, посещающим такие мероприятия».

После встречи в помещении рядом с лекционным залом устроили небольшой фуршет. Коннелл хотел уйти, но случайно затесался в какую-то компанию очень громогласных студентов. Попытался выбраться, но тут кто-то сказал: А, Коннелл, привет. Он узнал эту девушку, ее звали Сейди Дарси-О’Шей. Они иногда встречались на лекциях, он знал, что она состоит в литературном объединении. Еще на первом курсе она в лицо назвала его гением.

Привет, сказал он.

Понравилась встреча?

Он пожал плечами. Так, ничего, сказал он. Ему стало неловко, он хотел уйти, но она все говорила.

Он вытер ладони о футболку.

Так тебя не поразило? – сказала она.

Не знаю, я плохо понимаю смысл таких штук.

Встреч с писателями?

Угу, сказал Коннелл. В общем, не совсем ясно, зачем они нужны.

Тут все внезапно уставились в одну сторону, и Коннелл посмотрел туда же. Писатель вышел из аудитории и направился к ним. Привет, Сейди, сказал он. Коннелл не сообразил заранее, что между Сейди и писателем могут существовать какие-то личные отношения, и теперь жалел о своих словах. Как ты прекрасно читал, сказала Сейди. Коннелл, усталый и раздраженный, отодвинулся в сторону, чтобы дать писателю место в круге, а потом начал потихоньку отступать в сторону. Но тут Сейди схватила его за руку и сказала: Коннелл только что говорил, что не видит смысла во встречах с писателями. Писатель бросил на Коннелла неопределенный взгляд, потом кивнул.

Да, согласен, сказал он. Скука, правда? Коннелл заметил, что та же неестественность, с которой он читал, чувствовалась в его речи и походке, и ему стало неудобно, что он отказал в литературном таланте человеку, скорее всего, просто очень застенчивому.

А нам очень понравилось, сказала Сейди.

Как тебя зовут – Коннелл, а дальше? – сказал писатель.

Коннелл Уолдрон.

Писатель кивнул. Взял со стола бокал красного вина и предоставил другим разговаривать дальше. Хотя теперь запросто можно было уйти, Коннелл почему-то остался. Писатель отхлебнул вина и снова взглянул на него.

Мне понравилась ваша книга, сказал Коннелл.

А, спасибо, сказал писатель. Ты как, идешь в «Голову оленя» выпить? Я так понял, все туда собираются.

В «Голове оленя» они просидели до самого закрытия. Дружелюбно препирались по поводу встреч с писателями, и, хотя Коннелл по большей части отмалчивался, писатель занял его сторону – это было приятно. Потом писатель спросил, откуда Коннелл родом, тот сказал – из Слайго, из городка Каррикли. Писатель кивнул.