Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

Я на мгновение представляю мощный бритый череп Леонида Карповича, глаза навыкате, пудовые кулаки и думаю с усмешкой: как на этакую махину можно навести порчу? Да он горлом и мышцами возьмет любого! И однако же доля истины в этих словах есть: раз в полгода его одолевает странная аллергия, он чешется, спасается от зуда мазями и примочками, ездит не то к знахарю, не то к бабкам-шептуньям выводить, как он говорит, «вавки», сплошь обсыпающие осенью и весной вылепленное из мускулов тело.

В здании службы безопасности двери с кодовыми замками, и потому меня сопровождает опер, бесшумно и легко перелетающий лестничные марши, словно огромная летучая мышь. Я давно присмотрелся к коду: сколько бываю здесь, он ни разу не менялся, — но правила игры соблюдаю неуклонно. Хотя время от времени мучит меня сомнение: это сколько нужно иметь внутренних и внешних врагов, чтобы содержать за государственный счет такую прорву народа! И тут же, как бы в оправдание, прикидываю: задачи службы, за одним серьезным исключением, мало чем отличаются от задач той же милиции: и расхитителей ловят, и коррупционеров, и наркоторговцев… Видимо, дело в том самом исключении… Но — тсс!

В кабинете Гарасима, как всегда, накурено, и потому приоткрыто для проветривания окно, но спасение посредством сквозняка слабое: устоявшийся табачный запах немедля вяжет во рту слюну, хочется плюнуть и выйти вон. Странное сочетание пудовой гири у окна, початой пачки сигарет на подоконнике и развешанных по стенам бутафорских кинжалов и сабель многое говорит о хозяине кабинета. Так оно и есть, втихомолку соглашаюсь я с вероятным сторонним наблюдателем: неустойчивый характер, полный противоречий и крайностей да еще усугубленный непростой должностью одного из главных смотрителей секретов области. Но у нас с Гарасимом — добрые отношения, насколько они могут быть добрыми у кошки с собакой, принужденных жить в одном доме…

Пружинно выпрыгнув из кресла, Гарасим лезет ко мне с объятиями — нет, мы не целуемся, упаси боже, но, дыша один другому в щеку, соблюдаем некий ритуал, сохранившийся от прежних времен у разного и всякого руководства. По-видимому, Леонид Карпович не без оснований причисляет и себя к таковому…

— Как-то нехорошо, неправильно живем, Евгений Николаевич: последний раз виделись в прошлом году! — усаживается напротив меня, к приставному столику, Гарасим и командует оперу, не поворачивая головы: — Что у нас там, Шморгун?

Опер роется в холодильнике, извлекает кулек мандаринов, коробку шоколада и бутылку недорогого закарпатского коньяка, по утверждению Гарасима, — одного из наименее фальсифицированных коньяков на нашем пестром и загадочном рынке.

— Ничему (нецензурное слово) в наше сволочное время нет веры, — сглатывая буквы, скороговоркой бормочет Леонид Карпович, и взглядом выпроваживает опера из кабинета. — Армянского коньяка больше нет, а то, что продают у нас, пахнет (нецензурное слово) французским одеколоном. Грузинское вино и того хуже: завезут один раз в году бочку с Кавказа, а у нас разливают цистернами. Теперь возьмем водку: на нашем заводе тот же «Европейский стандарт» в одной партии — не водка, а золото, в другой партии — разбавленный спирт.

— А ваши служивые где? — подначиваю я, поднимая рюмку к глазам и разглядывая, как золотисто отливает на свету коньяк.

— Где? В (нецензурное слово), вот именно там! У нас теперь поговорка как на войне: не ходи, брат, по минному полю — подорвешься! За каждым заводишкой — какое-то державное рыло… Левый спирт, левая водка, а только тронь — такой крик поднимают! Подключают главк, газеты, интернет, телевидение, ср…й сенат, от самого Гая Юлия Цезаря наезжают…

— Так ведь не будет закона — рано или поздно придут другие рыла, еще круче и безнравственней, и все отберут. Неужели им неясно, державным?..

— Евгений Николаевич! Эх, Евгений Николаевич! Еще не закончен процесс накопления и перераспределения, еще земля и недра (нецензурное слово) в общенародной собственности, еще… И это в двадцать первом веке! Ну их всех в (нецензурное слово)! Давайте лучше выпьем за нас!

Мы согласно выпиваем и принимаемся ошкуривать мандарины. Лучше бы, конечно, лимон в сахаре или бутерброд с икрой, но надо же, черт возьми, хоть чем-нибудь закусить!

— Ну, что новенького на белом свете? — начинаю я с простецкого вопроса, чтобы понемногу разговорить Леонида Карповича: вдруг увлечется и выболтает то, о чем ему лучше бы не проговариваться. У нас ведь так, у служивых: спросишь в лоб — получишь отрицательный результат.

— Что нового, что нового… А ничего нового, все как и было: судьи берут, менты крышуют, занимаются рэкетом и разбоем, прокурорские, как древнеримская змея, сами себя пожирают. И все понемногу перерождаются на злобу дня. Имеем то, к чему стремились. Жадность погубила: каждый думал отдыхать на Канарских островах, управлять банком и любить этих, из «Плейбоя»… В итоге на Канарах побывали сотня-другая, банками управляют человек пятьдесят, а остальные пользуют девочек из подворотни. Наливайте по второй, что ли…

Мы выпиваем по второй, и я тут же ощущаю во рту привкус уксуса: интересно, какой дурак придумал закусывать коньяк мандаринами?! А может быть, это я выделяю уксус, я давно уже стал ядовит, у меня желчь в крови — и вот эта желчь мутит и подступает ко рту едва сдерживаемым вопросом: а где были вы, тайные и явные, стоящие на страже конституционного строя, когда страну разрушали воры и негодяи? Когда веру проповедовали безбожники, светлое будущее — мракобесы, всеобщее благоденствие — лжецы и мелкие шулера? Ведь какой с толпы спрос? Толпа глупа и невежественна, но сама по себе ничего не разрушает, ей необходим детонатор; именно для этого и существуют скрытые движущие силы…

— Я зачем пришел, — все так же осторожно провоцирую я Гарасима. — Нужна помощь. Прокуратуре снова не дали денег на хозяйственные нужды, за охрану должны еще с прошлого года. Руководство, как всегда, решило не утруждаться и поставило задачу: каждому начальнику отдела выклянчить у спонсоров по пять тысяч. Можно — по перечислению, можно — наличными…

— У «шестерки» просите, они перед Новым годом все лесопилки объехали, на каждое предприятие по обработке гранита нос засунули, дань собрали, а с вами, выходит, не поделились?! Жалуются предприниматели…

— Ай, Леонид Карпович! Что же вы не зафиксировали незаконные действия работников правоохранительных органов, не завели оперативно-розыскные дела, а? Мои у вас проверяли — нет таких дел в отделе «К», а информация, выходит, есть! Как сие понимать?

Бритый череп Гарасима багровеет, он с подозрением глядит на меня исподлобья: чего, мол, темнишь, какие такие оперативные дела, хотите поссорить службу с ментами или как?