Юрий Гаврилов - Записки комбата

— Любаша, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал Сергей, — мне надо до края дойти, посмотреть. Кажется, мы за что-то зацепились.

— Я с тобой! — тут же вскочила Люба. — Сережа, я одна не останусь!

Он заколебался на мгновение — в самом деле, может, ей лучше сразу пойти с ним? Если окажется, что можно перебраться на берег, они тут же и попытаются это сделать. А если он провалится под лед…

— Хорошо, — кивнул он. — Только осторожно. Я тебе ничего говорить не буду, делай как я, и все. Если что — сразу в сторону, только ползком. Поняла?

— Поняла, — кивнула Люба.

Сергей взглянул на часы: было всего три часа дня, но из-за густого тумана воздух казался серым, вечерним.

Он медленно пошел по льду — туда, где только что видел берег. Люба следовала за ним шаг в шаг.

Он внимательно смотрел под ноги и все-таки не шагнул с обрыва, когда, наконец, добрался до края льдины.

— Стой, Люба! — крикнул он. — Стой на месте, я посмотрю.

Сергей подполз к краю, глянул вниз. Ледяной разлом был очень глубок — метра два толщиной был этот лед, даже не верилось, что он когда-нибудь растает. И там, внизу, отделенное от темно-зеленого водяного среза узкой полоской воды, начиналось белое, покрытое снегом пространство.

Сергей нащупал возле себя большой ком обледеневшего снега, размахнулся и изо всех сил бросил его вниз, на белую поверхность. Ледышка упала с глухим стуком и рассыпалась от удара. Он прислушался: нет, ломкого треска слышно не было.

По всему было похоже, что их льдина зацепилась под водой за края прибрежного льда.

Гадать больше не имело смысла. Конечно, прибрежный лед подтаял наверняка сильнее, чем тот массив, на котором унесло рыболовов. Но выбора все равно нет: льдина в любой момент может оторваться от берега или столкнуться с другой льдиной, расколоться, перевернуться…

Сергей отполз назад и ногами наткнулся на Любу. Оказывается, она была в двух шагах от него — тоже лежала на животе.

— Подъем! — ободряюще улыбнулся он. — Будем на берег перебираться.

— А там разве берег? — удивилась она. — Ты видел?

— Кажется, видел, — кивнул он. — Да все равно выбирать не приходится. Рискнем! Значит, так: придется на лед прыгать. На прибрежный лед, — пояснил он. — Сначала я, потом ты… Если увидишь, что все нормально.

— Может, давай лучше вместе прыгнем? — жалобным голосом попросила Люба.

— Ничего не лучше, — отрезал он. — Лед может не выдержать, если мы вдвоем на него грохнемся. Любаша, да ты не бойся, там даже двух метров нет. Неужели забыла, как в детстве с сараев в сугробы прыгали?

— Нет, не забыла, — через силу улыбнулась Люба.

— Лед, на который им предстояло перебраться, был достаточно прочен. И все-таки он затрещал, когда Сергей на него прыгнул. На всякий случай, он откатился в сторону, тут же вскочил на ноги и крикнул:

— Люба, все в порядке, прыгай, не бойся!

— А я не боюсь! — сверху крикнула Люба, и Сергей вдруг понял по ее голосу, что она действительно перестала бояться.

Но прыгнула она, кажется, не очень удачно — упала на бок, вскрикнула.

— Ударилась! — спросил Сергей, помогая ей подняться. — Что ударила, Любашка, скажи, не молчи!

— Н-ничего… — пробормотала она, утирая слезы. — Плечо, кажется.

— А ноги? На ногах стоишь? — быстро переспросил он. — Тогда смываемся отсюда поскорее, нельзя стоять на таком льду!

Лед трещал у них под ногами, пока они бежали к берегу, который ясно был виден впереди. Иногда, если треск становился особенно зловещим, Сергей ложился, полз на животе. Люба повторяла каждое его движение.

Но у самого берега, им все-таки пришлось окунуться: лед кончился, вода плескалась широкой полосой. Она сильнее огня обожгла тело, но зато была неглубока, даже до пояса не достала.

— Все, Люба, все! — крикнул Сергей, за руку выволакивая ее на плотный прибрежный песок. — Быстро теперь во-он туда, к обрыву, от ветра спрячемся!

— Видишь, а ты говорила, нечего будет отметить, говорил Сергей, откручивая пробку. — Как бы мы с тобой без коньяка радовались?

Люба через силу старалась улыбаться, наклоняясь к огню. Он все ярче разгорался, по мере того как высыхали ветки, из которых был сложен костер.

Они сидели в небольшой пещере под песчаной горой, сняв сапоги и брюки и завернув ноги в почти не промокшие куртки.

— Давай, Любаша, давай, — поторопил Сергей, — пей за все хорошее, согревайся.

Ему уже и без коньяка было тепло от одного сознания, что все кончилось, что их больше не несет неизвестно куда по безбрежной воде. Да и костер пока разводил из прибрежных веток, успел согреться. Сергей видел, что щеки у Любы тоже пылают, как будто огонь горит не снаружи, а у нее внутри. Но выпить все-таки надо было, и поскорее.

— И растереться надо хоть немного, — сказал Сергей. — Заболеешь — что я с тобой делать буду?

— Ноги коньяком растирать? — поразилась Люба. — Ладно, давай разотрусь, только самую капельку.

Пока она под курткой растирала ноги и живот, Сергей накинул плащ и полез в гору.

— Ты куда? — насторожилась Люба. — Я с тобой пойду.

— Нет, — сказал он. — Теперь не пойдешь. Я вернусь через полчаса. Огляжусь только, пока светло, а ты еще подсохнешь.

Оглядеться действительно надо было поскорее, до темноты. Он даже знал, что он хотел увидеть: Андомскую гору. Сергею казалось, что именно ее он видел с озера. Гора была самым приметным ориентиром на выходе из устья Онежского озера, самой лучшей привязкой к местности.

— Вот теперь уже вместе пойдем! — издалека крикнул Сергей, почти бегом возвращаясь к костру.

Наверное, лицо у него сияло глупой улыбкой, потому что Люба сразу спросила:

— Что это с тобой? Встретил кого-то?

Костер не погас, лицо у нее совсем заалело от близости огня и от выпитого коньяка.

— Да кого здесь встретишь? Медведя разве что. Встретить никого не встретил, а что хорошее, может, все-таки найдем. Летний стан здесь должен быть, Люба. Рыбацкий стан, избушечка летняя! В детстве с отцом здесь бывали, зверя и рыбу промышляли. Так что одевайся скорее, через час темно будет, надо успеть. Это рядом где-то, совсем рядом. Везет нам, Любашка, просто удивительно как везет!

Можно было назвать это везением, удачей.

Они могли погибнуть, если бы трещина прошла у них под ногами.

Могли погибнуть, если бы льдина оказалась слишком маленькой и перевернулась.

Могли носиться невесть где и невесть сколько по озеру, пока не столкнулись бы с другой льдиной.

Прибрежный лед мог бы не выдержать их тяжести.

Их могло прибить к берегу в таком месте, где только глухой лес или непроходимое болото.

Ничего этого не случилось, и теперь они с Любой шли вдоль кромки воды, обходя высокий песчаный обрывистый берег, потом поднимались вверх — туда, где должен быть рыбацкий стан.