Юрий Гаврилов - Записки комбата

— Есть! — радостно крикнул Сергей, заметив в быстро сгущающихся сумерках то, что они искали: приземистую, в одно оконце, избушку на краю сплошной стены леса.

Люба не удивилась, когда он остановился и сказал:

— Пришли…

Но причина ее безразличия была, скорее всего, в другом: она выглядела совсем измученной.

— Извини, Сережа, мне что-то плохо… — пробормотала Люба.

Она села на снег. Привалилась к бревенчатой стене, пока он плечом расшатывал дверь, ныряя в сырую тьму избушки.

Сергей даже толком рассмотреть не успел, что там внутри. Увидел только железную бочку из-под солярки, от которой к крыше тянулась труба, в углу топчан, покрытый камышом…

Иди сюда, Люба, скорее! — позвал он и тут же вышел сам к ней. — Ну-ка, поднимайся, вставай, Любашка… Все, теперь совсем все, да ты глянь только!

Сергей помог ей войти в маленькую комнату, с низко нависшей крышей, усадил на бревенчатый топчан.

— Дворец, Люба! — радостно сказал он. — Погоди еще чуть-чуть, сейчас печку затопим, кровать лапником застелем, и ляжешь…

Но когда он вернулся с охапкой сосновых веток, Люба уже спала, скрючившись на сырых камышовых стеблях, не сняв ни куртки, ни даже мокрых сапог.

Люба не могла сообразить, ночь сейчас или день. Она даже не могла понять, где находится. Темные бревна вверху, и слева тоже… Лежать мягко, пахнет хвоей.

Она протянула руку, пальцем потрогала стену. Ковырнула мох, заткнутый в пазы между бревен.

И тут только вспомнила все, что с нею произошло! Но когда произошло — сегодня, вчера, позавчера? А главное, где Сергей?

Люба быстро села на своем хвойном ложе — и тут же увидела его.

Он лежал на топчане у другой стены, под самым окном. Окошко было маленькое и тусклое, свет едва пробивался сквозь него. В этом сером свете то ли утра, то ли вечера Сережино лицо казалось таким измученным, осунувшимся и усталым, что Люба даже испугалась. Не верилось, что это он смеялся совсем недавно, поил ее коньяком, загораживал от ветра, обнимал.

Он тоже, как и Люба, лежал на хвойном лапнике и лапником был укрыт до груди.

В избе было не очень тепло, но и промозглой сырости тоже не чувствовалось. Люба заметила в углу большую железную бочку с трубой, похожую на «буржуйку». Она знала, что такие печки мгновенно нагреваются и мгновенно остывают.

Сверху на бочке были развешаны Любины стеганые шаровары, которые она надела на рыбалку, куртка, Сережины брюки на лямках. Две пары сапог тоже сушились рядом с «буржуйкой».

Избушка была совсем маленькой, слышался каждый шорох, и Люба снова легла, чтобы не разбудить его.

— А я уже не сплю. Ты выспалась хоть немного? — услышала она голос Сергея.

— Спасибо, — смутилась Люба. — По-моему, я вчера во всем мокром уснула…

— Да, пришлось немножко… — Она заметила, что он тоже смутился. — Но ты заболела бы, если всю ночь бы так пролежала.

Люба чувствовала, что он тоже охвачен неловкостью. Она видела, что он хочет встать, одеться и не решается сделать этого при ней. Люба отвернулась к стене.

Зашуршал лапник, стукнули о бочку сапоги.

— Ты одевайся пока, Люба, — услышала она. — Я выйду. Здесь родничок должен быть поблизости, раз рыбаки стан поставили. Видишь, и ведро есть. Принесу воды.

Мятое оцинкованное ведро и правда стояло у двери.

— Не уходи только далеко! — Люба быстро обернулась, села. — Что это ты вчера говорил насчет медведя?

— А-а! Да нет, какие медведи? — улыбнулся Сергей, — это я так, выдумал для полноты впечатления.

Пока его не было, она оделась, натянула сапоги, которые, как ни странно, совсем высохли за ночь, и вышла из избушки. Остановилась у порога, прикрыв за собой дверь, чтобы не уходило тепло, и изумленно огляделась.

Все вокруг тонуло в сплошном тумане. В десяти шагах ничего нельзя было разглядеть, только темнели стволы сосен. Она обошла избушку, боясь отойти от нее дальше трех шагов, и вернулась внутрь.

— Отель «Метрополь» — сказал Сергей, помешав угли и прикрыв дверцу «буржуйки». — Нет, ну скажи, могла ты вчера думать в это время, что будешь сидеть в тепле и пить горячий чай?

— Не могла, — засмеялась Люба. — Я вчера в это время вообще думать не могла.

В бочке гудел огонь, и в маленькой комнате действительно стало тепло. После того, как Сергей вернулся с ведром воды, они умылись перед домом и уже успели обследовать всю избушку — благо она была невелика.

По традиции всех охотников и рыбаков хозяева здесь оставили все, что может понадобиться человеку, если он случайно набредет на это пристанище.

В плотно закрытой банке из-под чая лежали спички, соль и завернутая в бумажку заварка. На рубленом из тонких бревен столе стояли трехлитровые банки под капроновыми крышками. В одной из них была перловка, в другой — сушеные грибы, в третьей — ягоды, тоже сушеные.

В углу лежали какие-то лески с крючками, про которые Сережа сказал, что это донки.

Даже лампа керосиновая была, и керосин в металлической фляге. Сергей плеснул немного на сырые дрова, когда растапливал печку. Теперь на «буржуйке» стоял котелок, в нем булькало грибное варево.

Но в самое большое умиление их привела фляжка с остатками спирта, заботливо укутанная белым мхом.

— Молодцы, мужики! — заметил Сергей. — От себя ведь оторвали, оставили…

Из всего, что может понадобиться в скромном быту, здесь не было разве что только одеял и подушек.

— Здесь же тряпки не оставишь на зиму, сгниет все от сырости, — объяснил Сергей.

— А… как они вообще-то сюда попадают? — осторожно поинтересовалась Люба. — Ну, рыбаки эти и охотники?

Зимой — на лыжах и «Буранах», а летом — озером, лодками и катерами. Здесь, километрах в пятнадцати, есть небольшая деревушка, леспромхоз лес заготавливает. Можно лесовозами на лесосплав добраться, а там и до города рукой подать.

— Вскипела вода, — сказал Сергей, услышав бульканье в большой жестяной кружке, стоящей на печке рядом с котелком.

Люба насыпала сухих ягод в другую кружку, залила кипятком.

— Сережа, а где и как ты жил все эти годы, что мы не виделись?

— Да, ничего интересного. После военного училища попал в Забайкалье на китайскую границу. Старший лейтенант. Служба, последнее время, честно скажу, не складывается, есть мысли уйти на гражданку.

— Там, на китайской границе, говорят, сложное положение, войной пахнет?

— Да, было непросто, но сейчас уже все более-менее в норме. Куда сложнее в Афгане.

…Люба шла вслед за Сергеем к озеру. В тех местах, где спуск становился круче, он останавливался, подавал ей руку и ждал, пока она съедет на корточках по песчаному склону.

Было уже совсем тепло, она даже куртку расстегнула. Но от тепла туман становился еще плотнее, опускался ниже, обволакивая все вокруг. И Любе хорошо было идти в этом сплошном тумане. Очертания деревьев и высоких прибрежных обрывов казались нереальными, таким же нереальным казался весь мир. И вся ее прошлая жизнь была теперь еще менее реальна, чем эти горы и деревья.