Юрий Гаврилов - Записки комбата

Он никогда не думал, что так сложно будет привыкать к гражданской жизни. Насыщенность и напряженность будней совсем другая. В армии за неделю происходит столько событий, сколько на гражданке, порой, и за год не произойдет. Вдруг появилось много свободного времени. Поначалу Сибирцев этим наслаждался, но вскоре заскучал. Имея гражданскую специальность, инженер по эксплуатации средств связи, он без труда устроился на только что открывшуюся квазиэлектронную АТС. Уйдя с головой в любимую работу, вскоре понял, что его рвения коллеги вовсе не разделяют. Большинство из них тяготилось трудовой повинностью и, придя на работу, с нетерпением ждали окончания рабочего дня. Все рационализаторские предложения и новшества в организации связи, которые предлагал Сибирцев, воспринимались в штыки, так как неизменно вели к улучшению условий труда и надежности связи, а в конечном итоге, к сокращению рабочих мест. «Инициатива — наказуема», — не раз напоминал ему начальник.

В свободное время Сибирцев наконец-то занялся своим бытом. Он строил гараж, с удовольствием копался на выделенных под дачу шести сотках, приобретал мебель и обустраивал новую квартиру.

Вдохновения хватило на год, а затем, после достижения цели, он вновь заскучал. Все становилось как-то постно и обыденно, не хватало той остроты и накала жизни, к которым он привык за четверть века армейской службы. Жизнь текла ровно и однообразно. Сибирцев, наконец-то, мог отдаться своим любимым занятиям — рыбалке и литературе.

Через три года, видя бесперспективность дальнейшей работы на АТС и не упустив случая, он уходит из связи. Ему предлагают должность инженера по охране труда на большом турбинном заводе. Работа в многотысячном коллективе вновь потребовала от Сибирцева мобилизации призабытых личных качеств: принятия быстрых и правильных решений, знания психологии человека, умения повести за собой людей в достижении намеченных целей. Работа спорилась, настроение улучшилось.

Сибирцев все чаще перелистывал свои давно заброшенные дневники, укрепляясь в желании написать роман на основе своей биографии.

В юности, а затем во время армейской службы, он неоднократно писал заметки, рассказы и повести в местные многотиражки, но сейчас он впервые почувствовал готовность к созданию чего-то более существенного, объемного и содержательного.

В стране начиналась гиперинфляция.

С первых дней они искали варианты обмена на Россию. Сергей перевел пенсию в Омск, там она была в два с половиной раза выше, чем на Украине, но раз в три-четыре месяца за пенсией надо было ездить самому. Прописался у тещи и встал на квартирный учет.

В Вытегру к маме ездил каждые пол года.

2

В тот вечер Сергей уезжал из Питера на «Красной стреле». На Московский вокзал приехал за два часа до отправления и бродил по платформе, ожидая, пока подадут состав.

— Комбат?! — услышал он окрик.

Обернувшись, увидел мужчину спешащего к нему. В облике черноволосого бородача мелькнули знакомые черты.

— Не узнаете? Это я, Кикаев!

Сергей тут же вспомнил Забайкалье и сержанта-чеченца, с которым служил бок о бок два года.

— Тебя не узнать. Возмужал, бороду опустил.

Кикаев обнял Сибирцева. Было видно, что он очень рад встрече.

— А я товарища провожал на поезд. Смотрю, вроде бы Вы. Дай, думаю, подойду. Ну, как дела? Где сейчас?

— Ушел на гражданку, живу на Украине в Кривом Роге. А у тебя как?

— Долго рассказывать. А вы уезжаете?

— Да, поезд через два часа.

— О, у нас еще целый вагон времени. Поехали со мной, а к поезду я вас привезу.

— Ну, что же, поехали.

На привокзальной площади они сели в ожидаемый Аслана джип.

— Я тут проездом. Правда, квартиру имею, но туда не поедем, а поедем в ресторан к земляку.

Водитель, получив распоряжение, гнал машину, игнорируя все дорожные правила.

— А вы, как здесь? — поинтересовался Аслан.

— Проездом. Ездил на родину по делам. — Сергей в нескольких словах рассказал Кикаеву о своей жизни.

— Да, нелегко вам пришлось после развала Союза, — участливо промолвил Аслан.

— Ну, почему же. Живу нормально. Не хуже, не лучше. Как все.

Машина остановилась. Сослуживцы зашли в неброское здание, оказавшееся внутри небольшим, но довольно шикарным рестораном.

Время послеобеденное, зал был пуст.

Подошедший администратор дружески поздоровался с Кикаевым, кивнул Сергею.

— Важа, вот комбата своего встретил, представляешь?! У нас всего час времени. Сделай, как для себя, — попросил Аслан.

— Да, это здорово. Через пять минут все будет готово.

За столом появились различные кавказские блюда. Но, увлеченный беседой, Сергей попробовал только шашлык.

— После дембеля, я уехал домой в Грозный, — начал рассказ Аслан. — Две недели погулял и устроился на завод. Весной поступил в университет, но учиться, практически не пришлось. Вскоре начались национальные выступления, а затем была война. Старшие братья ушли в горы, я же остался с родителями. Во время бомбежки Грозного нашего дома не стало, и мы были вынуждены перебраться на юг Ичкерии к родственникам. Вскоре пришло известие о гибели среднего брата. Я ушел в горы. О жизни в полевых лагерях рассказывать не буду, я думаю, вы поймете, почему? Кстати, однажды судьба столкнула с Федосовым, помните такого бойца?

Сергей вспомнил. Это было во время его дежурства. В штаб забежал перепуганный сержант, дежурный по батарее:

— Товарищ капитан, у нас ЧП. Федосов руку отрубил, — отрапортовал он.

Сибирцев кинулся в казарму. На окровавленном полу сидел и стонал, бледный как мел, боец, прижимая к себе обмотанную вафельным полотенцем руку.

Рядом с ним лежал топор и два пальца левой руки.

Комбат окликнул мелькнувшего возле каптерки Кикаева и приказал ему срочно выгнать дежурную машину. Схватил с ближайшей кровати полотенце, замотал в него отрубленные пальцы и, взяв пострадавшего под руку, вывел на улицу.

До госпиталя добирались минут сорок. Хирургическая бригада была на месте. Определив бойца в реанимацию, вернулись в часть.

Каково же было их удивление, когда через две недели Федосов вернулся, и на левой руке у него были все пальцы?! Оказывается, если вовремя подсуетиться, то возможно и такое…

— Помню, как же. Это, у которого отрубленные пальцы приросли? — задумчиво произнес Сергей.

— Да, тот самый.

— А ты помнишь Аслан, как он их отрубил? Ведь это он тебе мороженое мясо топором рубил. Я это знал, но спустил на тормозах.

— Помню я все. И то, что вы замяли это происшествие, тоже помню. Да, если честно, то мы вас и уважали в основном за то, что спали с нами в одной палатке, ели из одного котелка, делились последней банкой консервов. Хотя и крут бывали, особенно приняв лишку на грудь.