Юрий Гаврилов - Рассказы о рыбалке

Медведица, глядевшая, вытянув голову, в нашу сторону, дернулась, и резко повернувшись, побежала от нас. Впереди нее комком покатился медвежонок. Через секунду они скрылись за прибрежными кустами.

— Что же ты не сказал, что это медведи! — набросился на меня Инспектор. — Хоть бы рассмотрел поближе…

— Как же, поближе… улыбнулся Саня. — Это, видно, сыночек громко чавкал, что они нас так близко подпустили. А то бы…

Впереди, там, куда ушли медведи, раздался медвежий рев и крики людей.

Инспектор, на ходу вырывая из кобуры «ПМ», первым кинулся туда и дважды выстрелил в воздух. Мы побежали следом.

Я успел еще увидеть, как с мощной ольхи метнулась медведица и убежала в кусты. На самой верхушке ольхи сидели два браконьера. Я поднял аппарат и сфотографировал их.

Потом я еще снимал их — возле вынутых сетей и больших серебряных рыбин, которые уже нельзя было спасти.

…Когда были сказаны все слова и подписаны протоколы, мы двинулись к нашему «газику». Впереди браконьеры понуро тащили сети и рыбу.

И вдруг Саня расхохотался так, что даже они удивленно оглянулись.

— Слушай, Инспектор, — сквозь смех говорил Саня. — А ведь придется тебе медведицу эту нештатным инспектором делать. Вот и фотография для удостоверения будет…

Но именно снимок медведицы не получился: слишком густой туман был, когда я ее снимал.

ст. Таежная. Читинская обл. 1989год.

Городок уже уснул. Однако Федор старательно обходил редкие фонари: не дай бог, кто увидит. Наконец добрался до гаражей и подошел к своему, но не к воротам, а сзади.

Гараж Федора как крепость: три амбарных замка, массивный засов на цепи, которая тянется внутри гаража к тыльной ее стороне и там цепляется за металлическую скобу. Каждый раз, чтобы открыть ворота, надо оттянуть в стенке дощечку, просунуть руку в отверстие, отцепить цепь, и лишь тогда засов подастся в сторону. Это хитрое устройство Федор придумал сам. Мужик он был башковитый и не до такого мог додуматься…

Во многие гаражи зачастили наркоманы: то картошки наберут из погреба, то варенья, а последнее время «тянули» все подряд: металл, ветошь, бумагу… К его же хозяйству боялись даже приблизится. Говорили, Федор сделал какое-то устройство, что сразу с ног валит или током бьет. Одним словом, боялись…

Друзей у Федора не было, собутыльников — тоже. Если и выпивал, что было крайне редко, то сильно, до упаду.

На работе Федора почитали. Шоферское дело он знал отменно. Не было случая, чтобы его машина не вышла на маршрут. Поломка случится, так он ночь провозится, а утром все будет в норме. Но помогать никому не любил и сам помощи не просил. Считал, что это от лени человек со своим делом не справляется. Вначале шоферская братия никак к этому не могла привыкнуть, а потом махнули рукой: черт с ним, пускай живет, как знает.

Оправдываясь перед женой, Федор говорил:

— Нет у меня никого, Люба. И не для них я стараюсь — для нас с тобой. На ремонте бабки не те платят. Это ясно тебе, дуреха?

С женой Федор был груб, но любил по-своему. Подарки — на каждый праздник. Соседка, у которой муж и получку-то в дом приносил изредка, а чаще всего пропивал, говорила:

— Хороший у тебя, Люба, муж, хозяйственный.

Да, мужик он был хозяйственный. И пофилософствовать дома о хозяйстве он любил:

— Детей нам рано заводить, Люба. Ты вот что: учись кушать вкусно готовить, вязать да шить. Нечего деньги по магазинам растаскивать. От образования твоего толку мало. Подумаешь, бухгалтер!… Много ты денег зарабатываешь? Так, одни слезы. Мало ли баб и с высшим образованием по домам сидят… Ты лучше хозяйство веди, а деньги я добуду. Не мешало б тебе и самогонку научиться гнать.

Гараж открыл без лишнего шума. Осмотрелся: никого. Плотно закрыл ворота гаража, щелкнул выключателем. Ярко загорелась электрическая лампочка. Свет Федор провел от кооперативного кабеля. Провод тщательно замаскировал. Все же экономия.

Ночь была лунная, тихая. Лишь временами находили тучки, и тогда становилось темно, как в колодце. Но Федор все равно не включал фар — дорогу знал, как свои пять пальцев. Вначале катил посадкой по проселочной дороге, затем пересек трассу. Перед водохранилищем, в низине, лужи попадались чаще. Некоторые из них Федор объезжал, а большинство преодолевал вброд. МТ-12 был новый, ухоженный. Тянул исправно. И Федор еще раз порадовался тому, что сделал удачную покупку.

Мотоцикл Федор купил летом, с рук. Переплатил три сотни. Неделю ходил — рот до ушей. Пользуясь хорошим настроением мужа, Люба как-то попросила:

— Покатай, Федя.

— Да ты что, в своем уме? Ишь, чего надумала. Что я для этого его покупал, да? Я деньги буду делать, деньги! Ты это понимаешь своим бабским умом? — При этом Федор красноречиво постучал по своему широкому лбу. Больше к подобному разговору не возвращались.

Недоехав до речки метров триста, Федор остановил мотоцикл. Заглушил мотор. Прислушался, Тихо. Только легкий плеск прибрежных волн нарушал опустившуюся на землю ночь. Завел мотор. На малом ходу подъехал к затоке. Закатил мотоцикл в кусты. Снова прислушался. Никого. И вдруг вздрогнул: у самого берега плеснулась огромная рыба.

«Пошла, милая, пошла» — отметил про себя Федор. Сердце при этом учащенно забилось в предчувствии добычи.

Первым дело Федор достал из коляски надувную лодку. Неторопясь подсоединил насос и стал накачивать воздух. Руки мелко дрожали. «Пши-пши, пши-пши», — разорвал ночную тишину предательский звук. Чудилось, что звук этот слышен за километр и более, но Федор знал, что так только кажется..

Спускать лодку на воду не торопился. Знал, вот-вот должна появиться инспекция. Время ее выездов Федор изучил. Сети и лодку снес в лощину, поближе к воде. Тень от камыша делала Федора невидимым. Только на фоне зеркальной поверхности воды, да и то, когда выходила из-за туч луна, можно было рассмотреть его корявую фигуру.

Сетями Федор ловил чуть ли не круглый год. А весной, как только вскрывались реки и рыба, словно пьяная, забыв всякую осторожность, шла на нерест, Федор становился одержимым одной идеей…

Удивительно, с виду здоровый, каждый год в это время Федор подолгу болел. Лечился дома. Люба плакалась подругам, что муж плох, а врачи — бездари — ничем помочь не могут. Ей советовали положить Федора в больницу, но она категорически отказывалась.

— Какой там за ним будет уход! Если что, то пусть лучше на глазах… — говорила она.

Первое время, встревоженные судьбой Федора, приходили товарищи по работе. Приносили лимоны, яблоки и вообще все, что положено в таких случаях. Но странно — лицо Федора не выглядело болезненным, лишь под глазами увеличивались синяки.

Выходя их дому и обсуждая визит к Федору, шоферы рассуждали так: