Юрий Гаврилов - Рассказы о рыбалке

— Что ж, в жизни бывает, с виду здоровый человек, а там смотришь — раз и окочурился.

— Видно, порода у него такая: тяжело весну переносит, — говорили другие. Но однажды Люба, переступив порог квартиры, зашлась слезами. В городке поползли слухи, что Федор в поликлинике дает «на лапу», а там ему — бюллетень.

Таким злым, как в тот день, Люба Федора не видела:

— Молчи, дура! Кто докажет? Бюллетень есть? Есть. Закон на моей стороне? На моей. Не пойман — не вор. А ты языком не трепи. Узнаю — у-у-х…

— Федя, милый, брось это дело, брось эту рыбу, без нее проживем. Ведь все живут и ничего…

— Что ничего? — Голос Федора сорвался на крик. — Что ничего?! Вот именно что ничего! А я хочу, чтоб чего было! Ты глаза разуй. Все, что в доме, — благодаря ей, рыбе! Не паникуй, дура, зря. Я свое дело знаю…

Как только моторная лодка зашла в затоку, Федор будто сросся с землей. Не поворачивая головы, одними глазами, следил за каждым движением рулевого, в котором без труда узнал Володю Безбородого, который раньше тоже работал шофером вместе с Федором. Вторым сидел в лодке инспектор Рыбаков, а третьего Федор не узнал.

«Точно, кошку за собой тянут, — догадался он. — Но не на того нарвались, миленькие…»

Объехав затоку, моторка снова вышла на водохранилище и пошла по его руслу. Лишь тогда Федор опустил надувную лодку на воду, аккуратно уложил в нее сети. Воткнув в берег колышек, привязал к нему конец веревки.

Делал это для страховки. Если инспекция появится внезапно — а звук мотора на реке, да еще ночью, слышен далеко, — он успевал за веревку вытащить сети на берег. А тогда ищи не ищи — никакая кошка не поможет.

Через какие-нибудь полчаса сети, связанные в одну, перекрывали вход в затоку полностью. Пока Федор с ними возился, холода не чувствовал, а сейчас, на берегу, стал осязать каждой клеткой своего тела, как потянуло от воды сыростью. Сделалось как-то неуютно и одиноко. Но когда Федор увидел, как дернулись, а потом запрыгали ближние поплавки, настроение заметно поднялось.

«Если возьму, как в прошлый раз, — прикидывал в уме, — потребую с Надьки не триста, а пятьсот рублей».

Надька работала на рынке. У Федора с ней был деловой контакт. Рыбу домой никогда не приносил, а вез ей.

Надька выкладывала деньги на бочку сразу, сколько бы Федор не просил. И он знал, что она никогда в убытке не оставалась. Как Надька торговала, кому сбывала рыбу — Федора не интересовало. Каждый из них умел держать язык за зубами. Обоих это устраивало.

Матово-зеркальная поверхность воды успокаивала, навевала дремоту. Подняв воротник бушлата, Федор уткнул лицо в его шершавый искусственный мех. Закрыв веки, расслабился и в то же время весь превратился в слух. Сколько времени он находился в таком состоянии: может, десять, может, двадцать минут, а может, и час? Внезапно Федор вскочил как ужаленный на ноги, сначала среагировав, а потом, уже сообразив, что произошло: из-за поворота реки донесся слабый рокот мотора.

«Инспекция!»

Федор машинально ухватился за веревку и стал быстро-быстро выбирать сети. Шли они тяжело, очень тяжело. Живые серебряные гирлянды рыбы судорожно бились в древней снасти, то и дело обдавая Федора студеными брызгами. Попав на берег, на секунду утихали, а потом с новой силой начинали бить сильными хвостами, пытаясь освободиться из плена. Но ни одной это не удавалось. С каждой секундой живая гора росла все больше и больше.

Наконец показалась последняя сеть, японская порежь-трехстенка, Приобрел ее Федор на рынке. Обещал Любе купить модные сапоги, но не устоял перед соблазном.

— Ты смотри, какая путанка, — говорил торгаш. — Нитка — волосок, очко — пятидесятка, и порежь сработана на совесть. А посажена как — не то, что наши. Что в воде — все твое будет, никакой черт не уйдет.

Вернувшись домой, Федор как мог успокоил Любу:

— Не дуйся! Никуда твои сапоги не денутся, подождешь. Зато сетка какая. Рыба все окупит…

Сегодня Федор воочию убедился в правоте слов спекулянта. Какой только рыбы не было в трехстенке! И лещ, и щука, и толстолобик, и карась, и тарань и… Но разглядывать улов времени не было. Звук мотора нарастал с каждым мгновением. Оставалось вытащить совсем немного, каких-нибудь два десятка метров…

— Не может быть! Не может быть… — испуганно, еще не веря до конца в случившееся, прошипел Федор. Он потянул сеть сильнее, но та не двинулась ни на сантиметр.

— Корча?! Откуда?!

Первое мгновение Федору хотелось все бросить и бежать. Но лишь от одной этой мысли обдало жаром.

— А как же порежь? Совсем новая. Нет…

Дрожащими руками Федор скинул сапоги, брюки, бушлат… и без колебаний шагнул в холодную темноту. Как будто тысячи иголок кольнули его тело, заставляя быстрее перебирать по илистому дну. Левой рукой держался за поплавки, а правой подгребал. Большие сильные рыбы ударяли по голове, животу, ногам, спине Федора, заставляли его вздрагивать. Теперь, когда до места зацепа оставалось несколько метров, дно уходило из-под ног. Сделав глубокий вздох, Федор нырнул. Коряга была наполовину занесена песком и илом. Крупный толстолоб крутился, как уж, еще больше путая сеть за корчу.

Долго был Федор под водой, но отцепить сеть так и не смог. Тогда он всплыл, жадно схватил воздух и снова нырнул. Ступнями уперся в дно, намотал сеть на руку и стал тянуть что есть силы. Но тонкие капроновые нитки, собравшись воедино и не думали сдаваться.

— Сейчас порву, сейчас… — подбадривал себя Федор.

Сердце его стучало, как молоток, а в груди стало муторно. Нужен был свежий глоток воздуха. Федор откладывал этот момент до последнего. Когда стало невмоготу, отпустил сеть, с силой оттолкнулся от дна. Но на поверхности так и не показался.

«Часы! Как глупо. Забыл снять часы…» — это было последнее, о чем он успел подумать…

Моторка, не торопясь, вошла в затоку и весело побежала по ее периметру.

— Кажись, что-то прихватили, — сказал Безбородов, обращаясь к товарищам.

Кошка зацепилась за самый край сетки. С первого взгляда было трудно разобрать, в чем запутался человек: в сетке или в рыбе. Утопленника подтащили поближе к лодке.

…Хоронили Федора через три дня. На похороны пришли немногие.

г. Кривой Рог. Украина. 1992 год.

Приезжая в Вытегру и, по какой либо причине, не попав в устье Онего, я сажусь на мотоцикл и еду в деревню Тудозеро, на одноименное озеро. Там, на его живописном лесном берегу, живет мой давнишний знакомый, дед Михай…

Встречает он меня неизменно бодро, весело и с подковырками, как будто время над ним не властно. Зная его, как любителя поговорить, я сразу же пресекаю это дело, обещая, что после рыбалки наговоримся столько, сколько душа пожелает. Выставляю на стол привезенные нехитрые подарки, продукты и неизменную литру казенки. Беру весла и спешу к лодке на берег, — душе не терпится оказаться один на один с природой.