Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Нельзя перескочить пропасть в два прыжка, но Сибирь, к счастью, не пропасть, в ней всегда есть куда приземлиться и от чего оттолкнуться. Так что по дороге на Дальний Восток я сначала зазимовал в Иркутске, потом отступил до Красноярска, потом… Впрочем, стоит ли забивать ваши головы длинным перечнем, проще назвать, где я не был, да и это, пожалуй, ни к чему. Короче, одним из промежуточных пунктов оказался Мирный. Тот, где алмазы добывают. Но, чтобы избежать лишних вопросов, скажу сразу – камушки эти драгоценные не видел и людей, которые их в руках держали, не встречал. И вам не советую. Не знаю, как теперь, а раньше там специальный дом, битком набитый сотрудниками, занимался лечением народа от жадности, а заодно и от праздного любопытства. Да я и без них к драгоценным камням и металлам интереса не проявлял. С детства равнодушен. Так что про алмазы ничего сказать не могу. А вот пиво там было замечательное. Потом испортилось. Но я застал лучшие времена.

Хорошее. Много. Без очередей.

Стою возле бочки, допиваю третью кружку, уже лишнюю, потому что билет в кино взял. Смотрю, парнишка подходит. Здоровается. Я сначала подумал, что с крановщицей, ну, с теткой, которая кран у бочки открывает, потому как сам я в городе второй день, знакомыми обзавестись не успел. Но крановщица на его приветствие не реагирует, да и парень на нее не смотрит, ко мне обращается: «Башка, – говорит, – как чугунная, возьми пару кружек».

Полтинник – не деньги, беру. Я бы и сам с ним выпил, если бы в кино не идти. Почему бы не поболтать, не разузнать про жизнь в городе? На всякий случай спросил, не обознался ли, слишком уж по-свойски подошел и пива потребовал.

– Скорее всего, перепутал, – сказал, как отмахнулся. Ни извинений. Ни спасиба.

Он остался допивать, я пошел. В клубе, пока журнал крутили, все о нем думал. Не мог понять, что за фрукт: или хитрый наглец, или после крупной поддачи соображаловка заторможена, или у них на Севере так принято?!

Дней десять прошло, я уже и забыл о нем, других впечатлений хватало. Сижу в столовой, хлебаю не очень горячие щи. Подходит. На мне красный свитер был, по нему, наверное, и высмотрел. Здоровается и говорит:

– Слушай, тут меня в гости позвали, дай хотя бы пятерку, а то с пустыми руками неудобно заявляться. – И опять запросто, весь в нетерпении, словно его такси на улице ждет. Смотрит на меня недоумевающим взглядом – почему, такой-рассякой, задерживаю занятого человека.

– С какой стати, – спрашиваю.

Он еще больше удивляется:

– Ты разве не знаешь, что я восьмой ребенок в городе?

Меня смех разобрал. А он хоть бы что – стоит ждет. Тогда я заявляю:

– Иди-ка, парень, по-хорошему, вот если б ты первым ребенком был…

Он, конечно, пообещал, что пожалею об этом. Но я подобных обещаний успел к тому времени наслушаться и не от таких ухарей. Парнишечка-то, как маманя моя говорила, совсем невразумительный, да и сопляк еще, лет восемнадцати, если не меньше.

Погрозил ради приличия и без лишнего шума удалился. А я просмеяться не могу. Надо же, думаю, сочинить, не какой-нибудь, а именно – восьмой, хотя бы пятым, для ровного счета, назвался, если в первые выйти поскромничал.

Городишко маленький, встретились, разумеется, но он не узнал меня. Не притворился забывчивым, а действительно не узнал – столкнулись в дверях магазина. Трезвый был. Напоминать о себе я не стал – чего уж там, пусть живет. Потом и пьяненького увидел. Пошел в ресторан обновить костюм, купленный с первой северной зарплаты. Парнишечка этот раза три мимо прошмыгнул, искал кого-то, но меня опять проигнорировал, не хотел узнавать без красного свитера. Я, конечно, не в претензии. И не до него было. Другой кадр отвлек. Подсел пьяный мужик в мятом пиджаке, но при «бабочке». Вежливый до подозрительного. Извинился раза три подряд и протягивает десятку. Наверное, у меня что-то с лицом случилось. Он снова в извинения ударился, говорит много, но пьяный, да ещё и заикается – из всех слов разбираю только «триста граммов» и «стерва официантка».

Соглашаюсь: да – стерва, но деньги-то зачем совать? Еле уяснил, официантка посчитала, будто ему уже достаточно и не берет заказ, поэтому он и просит меня. И всего-то. А я уже вообразил, что опять в какую-нибудь неприличность втягивают. На радостях налил ему из своего графина. Мужик выпил рюмку, успокоился, и речь у него сразу выправилась, или слух мой приноровился. В общем, хорошо стало. А после второй – ещё лучше. Времени до закрытия ресторана много, девушек свободных совсем нет – все условия для неторопливой мужской беседы. И тут мой новый друг заявляет:

– Хочешь, я для тебя песню спою?

У меня снова нехорошие подозрения. Но успокаиваю себя – главное, быть готовым, чтобы врасплох не попасться. Смотрю, по карманам начал шариться. Достает пятерку. Ах, вот оно что, думаю, решил заказать музыкантам специально для меня. Пробую урезонить, не стоит, мол, и так хорошо. А его закусило.

– Не обижай, пожалуйста, – говорит, – хочу песню. А ты попроси официантку еще принести.

Против нового графина я ничего не имею, надо же куда-то червонец девать, который он перед знакомством всучил. Подзываю официантку и за корешом следить не забываю. Вижу, подходит к лабухам, дает деньги, но возвращаться не спешит, зачем-то к микрофону поднялся… И вдруг запел. Затянул, как самый натуральный артист, по крайней мере, лучше, чем тот, кабацкий. И песня душевная. Сейчас ее забыли, а тогда модная была: «Листья желтые медленно падают в нашем старом забытом саду». Нет, честное слово, хорошо спел, и народ ему хлопал. Я только одного не понял – с какой стати он деньги заплатил. По моему разумению, все должно быть наоборот. Спросил у него.

– Не разрешают, – говорит, – без денег. Даже таксу подняли. Сначала трояк требовали, а теперь – пятерку.

Я порывался пристыдить подонков. Но он не пустил, испугался, что в следующий раз не подпустят к микрофону. Оказалось, он уже три года так поет, каждую пятницу. Если перед получкой худеют карманы – занимает. И ничего с собой поделать не может. В пятницу не споет – всю неделю места себе не находит, рычит на всех, работа из рук валится. Но перед тем как встать к микрофону, надо обязательно выпить. У трезвого не получается.

Вот такие соловьи встречаются в районах вечной мерзлоты.

Потом к нам еще два мужика присоединились. Знакомые певца. Поклонники, можно сказать. Подсели с твердым желанием угостить хорошего человека. Только разлили, и сразу же вынырнул «восьмой ребенок». Словно из дыма возник и, что характерно, со стулом в руках. Его нам только и не хватало. Выяснять отношения при людях желания совсем не было, а приглашать за стол – тем более. Позорища не оберешься. Решил, дам денег, и пусть выпьет за мое здоровье где-нибудь на безопасном расстоянии. Но один из новых знакомых меня опередил. Поднялся, развернул пацана лицом к выходу и тихо, чтобы не привлекать внимание, прошептал: